Джун Зингер - Секс после полудня

Андрианна написала в документе сумму: миллион долларов. Все остальные сидели и наблюдали за ней в неловком молчании. Улыбаясь, она подписалась Андрианной Дуарте.

Сумма, на которую она выписала собственный чек, была ничтожна в сравнении с этой. Теперь детская клиника Джерри Херна, на месте которой были пока лишь автомобили и цемент, стала гораздо ближе к тому, чтобы стать реальностью. И вот так, из пепла несбывшихся мечтаний, вырастает новая значительно лучшая мечта, очаровывая своей красотой, торжественно размышляла она сама с собой, чувствуя себя почти что вне себя от радости.

— Вы тоже могли бы стать богатой, если бы решили оставить деньги себе. Интересно, что вы этого не сделали. — Вдова в течение нескольких секунд задумчиво смотрела на Андрианну, потом добавила: — Знаете, вам нужно было выйти замуж за Джино Форенци. Учитывая ваше происхождение, для вас это был бы прекрасный брак.

А потом до Андрианны дошло, что все эти годы миссис Уайт следила за ней, даже после того, как умер Эндрю Уайт, и она задалась вопросом: почему? Почему она продолжала следить за дочерью Елены?

Потому что та взаимная договоренность, которую выработали она и ее муж, давили на ее грудную клетку… Потому что, когда все было сказано и сделано, она ревновала к Елене, ревновала к существованию Андрианны. Возможно, что в конце концов все ее усилия сохранить состояние и репутацию Уайтов не стоили этого.

Лишь позднее, когда она уже находилась на борту самолета, летевшего в Лос-Анджелес, все еще мечась в нерешительности, все еще не совсем уверенная в том, что то, что подсказывало делать сердце, было правильным, Андрианна поняла, что вдова ее отца, как и Глэдис Гарсиа, была еще одной Николью, которая выбрала обеспеченность и безопасность вместо романтической жизни, вместо шанса на любовь. У Глэдис был свой видеомагнитофон, у Николь — свои идеальные званые обеды, а Бабс Уайт имела свою репутацию и свое состояние.

Сейчас она была даже меньше уверена в том, что ее мать была не права. Может быть, она и не была такой уж дурой. Хотя ее обманывали, все равно хоть короткое время, но она прожила свои золотые дни…

И Андрианна окончательно решила: если Джонатан согласится, то она готова использовать свой шанс на золотые дни, на все эти украденные у вечности мгновения, которые будут длиться до самого конца…

Был январь, но строчка из старой песни — «тоже может быть весна» — постоянно крутилась в ее голове.

Перед тем как она выключила радиоприемник, диктор программы «Сегодня в Лос-Анджелесе» любезно сообщил, что наступило великолепное утро с температурой около семидесяти двух градусов в городе (шестьдесят девять на пляжах, на несколько градусов больше на окраинах и на несколько градусов прохладнее в горах), с почти нулевой влажностью и при отсутствии какой бы то ни было туманной дымки.

— О, да! — Она глубоко вздохнула. Это был редкий и прекрасный день. Сегодня из огромных, от пола до потолка, французских окон ее чудесной новой спальни (почти лишенной мебели, если не считать широкую роскошную кровать с балдахином, изящное зеркало и мягкий ковер цвета прекрасного розового персика) в ее чудесном новом доме, построенном, словно гнездышко, на вершине горы, ясно виднелась линия горизонта, где небо встречалось с морем — необычное явление, встречающееся редко, несмотря на страстные обещания агентов, продающих похожую на драгоценности мультимиллионную собственность в Бел-Эйр.

Это был великолепный день для свадьбы, и она не сомневалась, что он являлся доброй приметой, что Пенни и Гай будут очень счастливы… Настолько, насколько способны на это люди. Как она и Джонатан. Еще день означал, что церемония пройдет точно по плану Пенни.

Вдруг, несмотря на теплую погоду, Андрианна поежилась.

Гай! И Джино! Она увидит их обоих сегодня впервые за много лет, хотя и часто разговаривала с первым по телефону. В общем-то она беседовала с ним совсем недавно, когда позвонила ему сообщить, как ей радостно на душе от того, что он и Пенни решили пожениться. Возможно, это не было необходимым, но ей очень хотелось пожелать Гаю счастья, пожелать ему любить Пенни так же, как она любила его. Повесив трубку, Андрианна почувствовала удовлетворение. Так произошло своеобразное прощание с тем временем, когда они в детстве играли в любовь. Правда, оба немного всплакнули, но то были добрые слезы.

Что касается Джино, то здесь никто никому по телефону не звонил. Существовали лишь многочисленные письма: ее к нему, чтобы ощутить опору, и его к ней, чтобы дать ей понять, что в случае необходимости он всегда готов помочь. И еще шел обмен поздравительными открытками к дню рождения и Рождеству. Часто они были довольно личными по содержанию.

Но сегодня они увидят не только друг друга. Все: Гай и Джино, Пенни и Николь — встретятся с мужем, о существовании которого даже и не знали. Она не собиралась так поступать, не хотела держать свое замужество в секрете, но старые привычки отмирают тяжело. Когда она говорила с Пенни и Николь по телефону о предстоящей свадьбе, то всегда клала трубку, не проронив ни одного лишнего слова. Кроме того, на этот раз ее секрет был таким волнительным, что ей хотелось бы не раскрывать его еще какое-то время. Не раскрывать и посмаковать…

Она даже не дала ни одной своей подруге номер телефона, по которому с ней можно было бы соединиться. Случай типа «Не звони мне, я тебе сама позвоню». Такое часто случалось и раньше.

Как всегда, она ловко выстроила вокруг всего дела непроницаемый барьер и знала, что не дала ни Пенни, ни Николь ни одной нити. Но не догадаются ли они о больших переменах в первую минуту, когда увидят ее?

Хотя она немного волновалась из-за предстоящей встречи с Гаем и Джино, из-за того, как пройдет их знакомство с Джонатаном, у нее не было сомнений, что они не предадут ее. Все это время оба хранили в секрете ее болезнь, а это являлось единственной тайной, о которой она не хотела говорить Джонатану.

Но так ли?

Джонатан никогда не задавал вопросов о ее прошлом. И она была ему очень благодарна за это, поскольку ничем не хотела омрачать блаженства жизни с ним. Однако иногда, когда они не занимались любовью, не хохотали вместе и не восхищались своим прекрасным новым домом, она вдруг чувствовала, что хочет, чтобы Джонатан наконец спросил, так как ей не удавалось найти подходящего момента и рассказать о себе самой.

И все же она радовалась, что все предсвадебные встречи происходили в Далласе, а не в Лос-Анджелесе, и у нее имелась убедительная причина не присутствовать… Нечто вроде отсрочки, отделявшей казнь до сегодняшнего дня. Дня, когда ее настоящее встретилось с прошлым.