Джеймс Джонс - Не страшись урагана любви

— Нет, Хант. Лаки после всего этого не хочет оставаться здесь. И я не могу ее упрашивать. — Грант не хотел говорить о его и ее заботах.

— Полагаю, не можешь, — задумчиво произнес Хант.

— Мы все равно сделали то, ради чего приехали, — сказал Грант, — замять слухи, которые мог распустить эта задница Хит. — Неожиданно он с чувством положил руку на плечо Ханта Эбернати. — Знаешь, это, вероятно, означает, что и дому в Индианаполисе конец.

Хант остановился:

— Правда?

— Я не могу ждать от Лаки согласия жить через дорогу от тебя и от Кэрол, в доме, который фактически обставляла Кэрол.

Хант развернулся на месте и теперь смотрел на Гранта застывшими серыми глазами. Грант почему-то вспомнил, глядя на его постаревшее лицо, что за последние четыре года он трижды попадал в пьяном виде в дорожные происшествия.

— Тогда это настоящее прощание, не так ли? — наконец произнес он.

— Думаю, да, — ответил Грант. Он убрал свою руку с плеча Ханта. Кто бы мог подумать, что он огорчится расставанием с ним, наставив ему рога и трахая его жену все эти годы, но он огорчился. — Из Кингстона мы улетим в Нью-Йорк. Не знаю, когда я вообще попаду в Индианаполис. Вероятно, передам дом кому-нибудь и пусть продадут все содержимое. С деньгами у меня теперь будет круто. Благодаря Кэрол.

— Она заставила тебя купить это место, чтобы защитить тебя, — сказал Хант. — Она только помочь хотела.

— Я в этом не уверен, — возразил Грант.

— Но я знаю, я ее муж, — сказал Хант Эбернати.

— А я муж Лаки, — твердо ответил Грант.

— Я могу подбросить вас в аэропорт, — проговорил Хант после секундной паузы. — Когда вы хотите ехать?

— В любое время. Хоть сейчас. Уже скоро восемь. Мы поужинаем в аэропорту, а потом посидим в баре.

— Хорошо, — сказал Хант. — Я подожду вас у входа. Вы собрались?

— Думаю, да. Где Дуг?

— Не знаю, — печально ответил Хант Эбернати. — Я не видел его с утра.

Дуг, как выяснилось, был с Лаки в Коттедже, когда туда пришел Грант. Грант был доволен, как он все устроил: прощание, авиабилеты, Хант и Рене… Но теперь, когда вернулся к своей жене после той сцены, что у них была, он обнаружил, что не хочет встречи. Его гнев и ярость возрастали прямо пропорционально приближению к ней, и к тому моменту, когда он стоял рядом с ними, он весь дрожал и вовсе уже не ощущал вины, печали и горя.

Она и Дуг сидели в глубоких креслах и спокойно беседовали в комнате с полом, покрытым зелено-коричневым кафелем, в которую входил бассейн, и поэтому казавшейся двориком.

— Ну, все улажено, — сказал он. — Билеты заказаны на полуночный рейс. Со всеми попрощался. Можем ехать, когда захотим. Вещи собраны? — И хрен тебе, подумал он.

— Да, все собрано, — вежливо, почти мило ответ ила Лаки. — Еще пока ты был в городе. — Но взгляд абсолютно чужой. Она далека, как луна. И до хрена дальше. Хансель и Гретель… — Можем ехать хоть сейчас же, — сказала Лаки и встала. Дуг за нею.

— Прекрасно, — живо отозвался Грант. — Хант хочет отвезти нас в аэропорт.

— Хант? — удивленно глядя на него, спросила Лаки.

«Что, трудно поверить?» — хотел сказать он, но вместо этого произнес:

— Да, Хант. Муж Кэрол. Он говорит, что не хочет со мной расставаться и отвезет нас. — Это была лишь небольшая поэтическая вольность. Если Хант так не сказал, то определенно хотел сказать, чувствовал так. — Он уже ждет нас у дома.

— Полагаю, это назревало, карты были сданы и что-то такое должно было произойти, — сказал Дуг. — Но мне жаль, что так случилось. — Все промолчали. Глядя на него, Грант все же не мог по-настоящему поверить ему. Но что это меняет? — Не думаю, что поеду с вами в аэропорт. Но могу заскочить на денек-другой в Кингстон, а оттуда прямиком в Майами. Если хотите.

— Мы очень будем рады видеть тебя, Дуг, — вежливо ответила Лаки, пока Грант собирался с мыслями. — Ты очень заботился о нас обоих и очень помогал, правда.

— Пошли, помогу с вещами, — сказал Дуг.

Хант в машине ждал их на большой петле дорожки, когда они вышли через боковые ворота виллы. В машине Лаки села между ними на переднее сиденье, вещи сложили в багажник и на заднее сиденье. Стоявшие на ступенях Дуг, Лес и Эвелин помахали им руками. А граф Поль по каким-то личным причинам предпочел остаться в оранжерее, хотя уже совсем стемнело. Когда машина рванулась по склону холма, Хант на мгновение глянул на Лаки своим тяжелым взглядом и произнес:

— Я хочу извиниться перед вами, Лаки, за то, что сказала и сделала Кэрол. Но последнее время ей приходилось туго.

— Думаю, да, — просто ответила Лаки.

— Ну и хватит об этом, — сказал Хант Эбернати.

По пути больше почти ничего не было сказано. Грант, высунув руку по плечо из окна машины, чтобы Лаки было просторней, не хотел разговаривать. Страшно было снова замкнуться в ординарном взгляде на жизнь после того, как уже привык к двойному, составному взгляду. Память вернулась к одному из вечеров, когда они еще ныряли за пушками, а поздно вечером, когда все уже легли спать, они с Лаки голыми плавали в бассейне. Они плавали голыми и в другие вечера, но тогда они занимались любовью там, в воде. Гордясь и веря в свою способность удерживать дыхание, он проплыл под дном весь бассейн, подплыл под нее в глубоком конце бассейна и зарылся лицом в ее пах. Когда она схватилась за край бассейна, он поймал ее в ловушку, взявшись обеими руками за борт и обхватив ее. Затем он вошел в нее и, прижав ее спиной к борту, а рукой ухватившись за него, незримо трахал ее под водой, а прохладная рябь плескалась о ее грудь и о его плечи. Он тогда подумал о невероятной гибкости ее тела и о том, как она однажды в постели положила обе ноги себе за голову. Ни одна женщина не могла физически быть ближе к мужчине.

В аэропорту Хант не вышел из машины.

— Я не буду выходить, — сказал он. Он подъехал к длинному, ярко освещенному зданию, где у задней стены выстроились стойки авиакомпаний. Через открытое окно он пожал им руки. Руку Гранта он чуть задержал. У него на глаза навернулись слезы и медленно катились по щекам. Грант заметил в глазах Лаки шок и удивление. Но заметив его взгляд, она изменила выражение и стала холодной. Так они стояли и смотрели, как уезжает Хант Эбернати.

Слезы в глазах у Ханта Эбернати затуманивали взгляд, когда он уводил машину от Гранта и его молодой жены, но он подождал, пока не свернул за угол здания на дорогу, и только потом притормозил и смахнул их большим пальцем, потому что не хотел, чтобы они видели. Но когда он смахнул слезы, неожиданный выдох вырвался из носа, он непроизвольно всхлипнул, и снова слезы залили глаза. Он вынужден был прижать машину к обочине и остановиться.

Через несколько секунд все прекратилось, но, вытерев глаза, он не поехал, а просто сидел в машине, не выключая мотор, и потирал ладонью рукоятку переключения скоростей. Он вполне понимал, что Грант уже принял решение насчет дома в Индианаполисе, последней его зацепки за Индиану. С другой стороны, он был убежден в неизбежности взрыва Кэрол в Коттедже. Она никогда не отличалась терпением и выдержкой. Ее стихией была театральная помпезность, нарочитая открытость, И сдержанность Ханта, склонность его к абсолютной замкнутости считала величайшей слабостью. Как она обожала говорить ему об этом. Медленно, не выжимая сцепления, он перевел скорость на четыре ступени вперед, а потом снова назад через все четыре: с четвертой на третью, на вторую, на первую, и машина не двигалась, хотя мотор работал.