Марианна Кожевникова - Входи, открыто!

Высоченный Сева нагнул голову с коком, раскинул руки и уже было пошел по кругу, но Саня дернул его за полу халата и остановил:

— Погоди плясать, в другом месте напляшемся!

Войдя в роль музыканта-гитариста, Саня уже представил себя предводителем хора цыганок с огненным взором и в пестрых юбках, отставного поручика Севу и разудалую московскую гульбу.

— Где? — заинтересовался, останавливаясь, Сева.

— У цыган кочевых! В таборе! Черноглазая Стеша тебе по руке погадает, судьбу предскажет.

— Глупости ты говоришь, Сашура, по вагонам теперь цыгане кочуют, по вокзалам, — трезво заметил пьяный Сева. (Впрочем, он был не так уж пьян, что было для Александра Павловича приятным сюрпризом.) — А пляшет теперь народ по ночным клубам.

— Ну, так в ночной клуб поедем, — обрадовался Саня, довольный тем, что дело сдвинулось с мертвой точки.

— Днем? — Сева смотрел на него с укоризной. — Зря ты, Сашура, с утра пораньше водку пьешь. В голове от нее мутится. Бери пример с меня. Я только коньяк употребляю.

Александр Павлович на секунду сбился от неожиданного поворота в разговоре, зато Сева продолжал трагическим голосом:

— Некуда нам идти! Жизнь такая, что ехать некуда! Плясать будем! И ты тоже со мной пляши. Тоска у меня, понимаешь?

В голосе Севы зазвенели слезы, и он рванул Лялин розовый халат.

Александр Павлович повертел головой, почесал в затылке и подумал: есть, видно, отчего горевать тебе, Сева! Но горе мыкать придется в другом месте. Вот только придумать бы, как тебя отсюда выкурить!

И тут Александр Павлович увидел гуся. Вытянув шею с большим голубым бантом и растопырив крылья, гусь спешил к ним по коридору с угрожающим шипом. Поглядел, обернувшись, на гуся и Сева.

— А знаешь? Поедем в самом деле куда-нибудь, — заговорил он самым обычным будничным голосом. — Забодал меня этот гусь! Щиплется гад, страшное дело!

Сева мгновенно скрылся в комнате, и гусь приготовился налететь на Александра Павловича. Видно было, что он сильно раздражен, и пощады от него ждать не стоило. Александр Павлович заслонился от гуся, быстро открыв дверь в ванную.

— Одеваться надо, — раздался из комнаты голос Севы. — А не знаю, куда свитер подевался.

— Пиджак надевай! Форма одежды парадная, — машинально отвечал Александр Павлович, тесня гуся дверью и пытаясь загнать его внутрь, в ванную, куда тот из любопытства сунул длинную шею. — Иди купаться, тега, иди, — приговаривал он, — иди купаться!

Гусь, словно бы соблазнившись купанием, действительно вдвинулся в ванную, и Александр Павлович с облегчением быстренько захлопнул дверь и привалился к ней. Потом нащупал щеколду и задвинул. Гусь за дверью громко и недовольно загоготал. Иргунов зажег гусю свет и с облегчением подумал: «Один есть! Теперь бы со вторым управиться!»

Сева опять о чем-то спрашивал его из комнаты, но Александр Павлович не мог ему ответить, он писал на листке блокнота предупреждение: «Осторожно, гусь!», чтобы повесить на двери ванной. Сева появился на пороге комнаты, держа в руках свитер.

— Пиджака не нашел! — объявил он и опасливо огляделся, ища глазами своего врага.

— Ну и ладно! Давай быстрее! — поторопил его Александр Павлович. — Пока не вырвался!

— Ага! Я мигом! — согласился Сева, натянув свитер и берясь за дубленку. Он хоть и торопился, но двигался все равно плавно и вальяжно.

Александр Павлович порадовался про себя, что Сева не так уж пьян и вполне доброжелателен. Он успел приглядеться к Севе и нашел, что тот ему симпатичен. Кроме того, Сева был вальяжным и барственным красавцем, что делало его в глазах женщин неотразимым, в нем были простота, искренность, непосредственность.

Мельком взглянув на часы, Саня сообразил, что время поджимает всерьез.

— Готов? Пошли! — скомандовал он, направляясь к двери.

В машине он усадил Севу на заднее сиденье и позвонил Ляле.

— Хата свободна, — сообщил он и отключился, услышав радостное «спасибо». Честно говоря, сам он пребывал в некотором недоумении. Хорошо, что Ляля успеет встретить Иринку и привезет ребенка домой, но что им-то с Севой делать?

— И где она, твоя свободная хата? — осведомился Сева.

— Понятия не имею, — ответил Александр Павлович, всерьез задумываясь, как ему теперь быть и куда ехать.

Красавец смотрел на него с упреком и подозрением.

— Эх ты, Саня, Санек! Говорю тебе, пить меньше надо, — недовольно сказал он. — Я с тобой даже ехать боюсь. Вывалишь меня где-нибудь по дороге. Или в милицию попадем.

— Да я трезв как стеклышко! — сердито буркнул Александр Павлович.

— Ну смотри! — погрозил ему Сева пальцем. — Ты за мою жизнь ручаешься. А теперь поехали в Дом кино, Васильевская, номера не помню. У меня на просмотр приглашение на две персоны.

Сева тоже приглашает его на просмотр в Дом кино. Вот это сильно! Александр Павлович обернулся и критически оглядел своего спутника. Для взрослых сойдет! В Доме кино и не таких видали! А смешно, однако все складывается: им, оказывается, по пути.

Александр Павлович тронул машину с места.

— Ехать-то как, знаешь? Дорогу найдешь? — спросил с заднего сиденья Сева.

Александр молча кивнул и внезапно прыснул: все дороги вели в Рим, и Рим на этот раз тоже спас гусь.

Повалил снег. Красота! Ехать стало труднее, зато вокруг все похорошело. Заснеженные московские переулки казались декорациями. «Каждому свое кино, — подумал Саня, следя, как быстро шмурыгают по стеклу дворники, — мне, Севе, Ляле…» И снова беззвучно рассмеялся, почувствовав странную уверенность, что не упустит своего шанса. Доброе дело удаче не помеха.

Сева давал ему сзади указания, куда ехать, потом вместо указаний послышалось сонное посапывание. Саня оглянулся, Сева, развалясь, мирно и сладко спал. Александр Павлович весело присвистнул и лихо поменял ряд. Теперь бы не застрять на светофоре, и к началу премьеры он поспеет! Материал будет готов вовремя! А Всеволод Батькович пусть дрыхнет. Жизнь — лучший на свете режиссер!

Ляля вошла в квартиру и с облегчением перевела дух. Наконец-то дома! Из-за метели троллейбус тащился еле-еле. Хоть вылезай и толкай его. Ох, она бы его толкнула! Добирались чуть ли не два часа. А Сане спасибо! Что бы она без него делала?

Ляля прочитала Санину записку на двери ванной и улыбнулась: молодец, дружище! И тут не подкачал! Значит, гусь пристроен? Отлично! На сегодня с неприятностями покончено. Ура! Она крепко обняла и прижала к себе дочку.

— Рада? Соскучилась?

— Очень.

Улыбающаяся мордашка смотрела снизу вверх. Иринка обняла мать, не давая раздеться.

— Ну-ка снимай быстренько шубу, тебя твои игрушки ждут, — напомнила Ляля.

— Сейчас, сейчас, — заторопилась Иринка.

Ляля наклонилась, помогая дочери снять сапожки.