Барбара Лайфсон - Ошибка Элис

— Не знаю, — с болью призналась Элис. — Разве не так же думают все, нарушившие супружескую верность? Что общепринятые правила поведения не касаются их?

Румянец исчез с лица Мэрион, оно стало белым, как простыня.

— Боюсь, что ты абсолютно права. Могу только сказать, что я была очень молода и наивна, а Дэвид был таким человеком, какого встречаешь раз в жизни. Мое воспитание не подсказало мне, как действовать в ситуации, в которой я оказалась. Мои родители принадлежали к тому классу и поколению, которые искренне верили, что хорошо воспитанные женщины не испытывают плотских страстей.

На мгновение в ее глазах промелькнула ироническая усмешка.

— Дэвид разбудил во мне чувства, находившиеся далеко за пределами того, чему меня учили, за пределами того, о чем я читала или даже мечтала. Поэтому я должна была изобретать для нас свои собственные правила. Неудивительно, что это мне не очень удалось…

Элис вдруг поймала себя на том, что думает о Теде, но она заставила себя отогнать этот внезапно вторгшийся в ее сознание образ. Она заметила, что умудрилась рассыпать крошки от пирожного по всей скатерти, и начала собирать их ложечкой на тарелку. Ей казалось, что говорит она совершенно спокойно, но руки, очевидно, выдавали ее.

— Ты дала обещание Алану, когда выходила за него замуж. Он был далеко, он сражался за Родину! И именно в это время у тебя возник роман с Дэвидом. Неужели твои супружеские клятвы ничего не значили для тебя? Или для Дэвида, если на то пошло? В конце концов, Алан был его братом!

И почему, черт побери, я беспокоюсь о клятвах Мэрион и Алана? — спросила она себя.

— Конечно, когда я выходила замуж, мои клятвы Алану имели для меня огромное значение, — сказала Мэрион. — Но во время нашего медового месяца он сказал мне… — Она не докончила фразу. — Элис, иногда жизнь не так проста, как нас учили, когда мы были детьми. Я никогда не сожалела о том, что ты родилась, или о том, что любила Дэвида. И даже о том, что мы отдались нашим страстям и между нами был роман… Знаешь, ты так похожа на него!

Элис не хотела замечать мольбу в глазах матери. Она знала, что во многом похожа на отца: например, она явно унаследовала от него любовь к работе со стеклом. Но не передал ли он ей какие-нибудь другие, менее желательные черты? Такие, как неспособность выполнять данные обязательства? Стремление быть в центре внимания? Склонность к мелодраме? Она сгребла крошки от пирожных на середину тарелки и сосредоточилась на том, чтобы сделать из них ровную пирамидку.

Мэрион вздохнула.

— Во всяком случае, когда Дэвид умирал от лейкемии, ты была для него самой большой радостью в жизни. Сознание того, что ты есть, что ты такой счастливый, здоровый ребенок, позволяло ему легче переносить страдания. — Ее голос стал хриплым. — Твой отец был замечательным человеком, Элис! Как бы я хотела, чтобы ты знала его…

Элис всегда понимала, что будет нелегко обсуждать с матерью тему своего незаконного зачатия, но она не предполагала, насколько это окажется мучительным. Конечно, общество сейчас гораздо более терпимо в вопросах секса, чем когда она родилась, и Элис всегда искренне считала себя современным человеком. Но когда это касается собственной матери… В глубине души Элис по-детски верила, что у женщин могут быть романы, но матери — и особенно ее собственная — никогда не должны поддаваться плотским искушениям. Она знала — это неразумно, но в их с матерью отношениях всегда было так мало логичного и разумного…

— Я так рассердилась, когда бабушка рассказала о том, что произошло между тобой и Дэвидом! — призналась Элис.

— Потому что я оказалась не такой, как ты ожидала? — спросила Мэрион.

— Нет! — Вырвавшееся у нее возражение, кажется, удивило саму Элис больше, чем Мэрион. — Я была сердита на тебя за то, что Алан не был моим отцом. Я любила Алана.

— А я лишила тебя его, — тихо произнесла Мэрион. — И вместо него, живого, предложила тебе умершего отца. Ты так себе это представляла?

— Сначала да, — призналась Элис. — Позже, после пожара, меня это больше не заботило. Я была только рада, что Алан не мой настоящий отец. — Она замолчала, не в состоянии продолжать.

— Не понимаю, — сказала Мэрион. Она выглядела искренне удивленной. — Почему после пожара ты стала любить Алана меньше?

Тоненькая спиралька гнева начала раскручиваться, пронизывая все существо Элис.

— Не притворяйся! — хрипло сказала она. — Ради Бога, мама, не защищай его только потому, что он твой муж и ты чувствуешь перед ним вину за то, что обманула его. Ты не можешь больше защищать его! Больше не можешь.

— Разве я защищаю Алана? — спросила Мэрион. — Правда, я не рассказывала никому о его связи с Джорданом… — Она не договорила. — Элис, я не понимаю, о чем мы говорим.

Запах теплого кофе внезапно показался отвратительным. Элегантная гостиная поплыла у Элис перед глазами, и она зажмурилась.

— Мама, не заставляй меня говорить об этом! — умоляюще произнесла она. — Мне трудно сказать это. Во всяком случае — тебе.

— Ты должна, — сказала Мэрион; ее голос больше не был мягким, в нем звучала неумолимость. — Скажи мне, почему ты считаешь, что я защищаю Алана? И почему пожар в Нью-Гэмпшире заставил тебя уйти из дому на семь лет?

— Потому что Алан пытался убить меня! — сказала Элис.

Нет. Она не сказала. Она прокричала. Комок стоял у нее в горле, и усилие, с которым она пыталась произнести эти слова, лишило ее возможности контролировать свой голос. А ведь она не раз произносила эту фразу вслух: и Теду, и Кларе… А про себя она повторяла ее тысячи раз на протяжении семи лет. Однако горькое чувство, что ее предали, не становилось слабее.

Алан, как ты мог так поступить со мной? — молча кричала она.

Мэрион побледнела, но не произнесла ни слова. Они смотрели друг на друга — две как бы застывшие на картине фигуры; и только тиканье часов времен Луи XVI на камине напоминало им, что они живые существа, которые должны найти в себе силы справиться со своим отчаянием.

Элис пришла в себя первой. Она отодвинулась от стола, у нее пересохло во рту и болела голова.

— Прости, мама. Ты просила меня сказать правду, но, подозреваю, тебе вовсе не хотелось ее услышать.

— Элис, ты ошибаешься! Я хотела… я хочу узнать правду, и я рада, что наконец услышала, почему тебя так долго не было. Но как ты могла поверить, что такой достойный человек способен на этот чудовищный поступок?! Дорогая, Алан любит тебя так же сильно, как если бы ты была его родной дочерью! Ты же знаешь, он никогда не отдавал ни малейшего предпочтения Уолтеру перед тобой.

— Конечно же нет, — сказала Элис, ее голос был полон иронии. — Алан такой благородный, всепрощающий человек, и его совсем не волнует, что я — живое напоминание о том, что его жена нарушила супружеский обет с его младшим братом!