Пенни Самнер - Дерево ангелов

Через минуту-другую он сказал:

— Нина, ничего страшного, я все понимаю. У меня ведь есть сестра. Я знаю, что такое бывает. — Он замялся. — Тебе нечего пугаться. С тобой это впервые?

Нина яростно замотала головой.

— Нет. Но у меня ничего нету с собой, никаких… — Она не могла заставить себя сказать: «тряпочек».

— А, понятно. Это пустяки. — Он смущенно поцеловал ее в щеку. — Я достану что-нибудь для тебя. Прими ванну, сразу почувствуешь себя лучше. Я скоро вернусь.

Когда она вышла из ванной, на кровати лежал бумажный сверток. Внутри оказались три пачки плотных хлопчатобумажных прокладок и что-то вроде коротенького корсета с петельками спереди и сзади, а также несколько бумажных пакетов. Минуту-другую она силилась разобраться, что к чему, а потом на нее нахлынули облегчение и признательность: ей не придется ничего стирать — нужно просто положить использованную прокладку в бумажный пакет и выбросить…

— Лучше бы я никогда не выходила замуж, — говорила Катя. Доставая вешалку из гардероба, она чуть повела плечами, как настоящая француженка. — Одно только утешение — дети.

Пока Катя помогала Нине разобрать вещи, Иван клянчил у Ричарда деньги. Ричард рассказал об этом, когда они готовились ко сну.

— Он спросил, не хочу ли я вложить порядочную сумму в его прогорающее предприятие. Мы даже не успели выкурить первую сигару. Такие предложения обычно оставляют напоследок, на самый конец вечера, когда выпито по меньшей мере три рюмки бренди. Я отказался, придумав правдоподобную отговорку.

— О боже! — Запахнувшись в халат, Нина вышла из-за ширмы. Ее охватило бешенство при мысли о том, что Иван мог так унизить ее сестру. — Катя бы не пережила, если бы узнала об этом.

— Сдается мне, твоя сестра многого не знает.

Но у Кати не осталось никаких иллюзий на счет мужа.

— У него есть другие женщины, — безразличным тоном говорила она через два дня. — И мне от этого ни жарко ни холодно — я его больше не люблю, если вообще когда-нибудь любила. Меня больше беспокоит то, что у него совсем нет деловой хватки.

В свое первое утро в Ницце они отправились в город. День выдался ветреный, и Катя предложила остаться в экипаже, но Нина бы с удовольствием прогулялась пешком: вдоль променада выстроились пальмы, море волновалось, плескаясь о берег. Нина высунула голову из окошка экипажа и, вглядываясь за горизонт, впервые почувствовала на лице водяную пыль. Африка… Быть может, туда Кате предначертано попасть? Дарья нагадала, что она уедет далеко-далеко. Что может быть более далеким, чем Африка? На мгновение Нине взгрустнулось при мысли о скором расставании с Катей, но в следующий миг она уже улыбалась, глядя, как неуклюже барахтается в воздухе птица, попавшая в шквал. Когда Нина втянула голову обратно в экипаж, Ричард улыбнулся ей, и она поняла, что счастлива. А ведь всего несколько недель назад она сомневалась, будет ли счастлива когда-нибудь…

Катя казалась по-настоящему счастливой, лишь когда была со своими детьми. Двойняшки Марина и Софья, бутузы с густыми, вьющимися черными волосами, задорно топотали, бегая друг за дружкой, и лепетали что-то на своем языке, который в действительности был смесью русского с французским. Они дергали за перламутровые пуговицы на Нининых блузках и визжали от восторга, когда Ричард качал их, ухватив за руки.

— Он будет хорошим отцом, — заметила Катя.

Нине, однако, не пришлось подыскивать ответ, так как в этот момент заголосила проснувшаяся Ирочка и Катя устало поднялась, чтобы дать указания молодой няне.

Иван и Катя ходили в церковь, и воскресным утром Нина и Ричард пошли с ними.

Нина не была в церкви уже очень давно, и от сильного запаха воска и ладана у нее слегка закружилась голова. Возле нее на колонне висела икона ангела с распростертыми крыльями и воздетой рукой. Она уже рассказывала Ричарду о своем ангеле.

— Все казалось настолько реальным… — Она не находила нужных слов. — Казалось… ну… будто это — сама истина.

— Кокаин! — смеялся Ричард. — Моя дорогая женушка, наверно, ты никогда не перестанешь удивлять меня. Когда мы приедем в Лондон, нужно будет подыскать для тебя лучший притон курильщиков китайского опиума.

Теперь Нина поняла: когда рассказываешь, что видела ангела, трудно рассчитывать на понимание.

— Сколько длится служба? — шепотом спросил у нее Ричард.

Катя улыбнулась, и Нина поняла, что сестра вспомнила мисс Бренчли, которая, бывало, вечно сидела со старушками на церковных скамьях сзади: воспитанная в англиканской вере, бедняжка не могла выстоять всю службу, длившуюся более трех часов.

— Ты можешь походить по задней части церкви или даже выйти на улицу, никто и слова не скажет.

Ричард послушался; служба вскоре закончилась. Катя представила Нину с Ричардом своим подругам и друзьям. Их с любопытством разглядывали. Неужели слух о ее бегстве уже добрался сюда?

— Да, мы поженились совсем недавно, — признавалась Нина одной крайне назойливой даме. — Мы в свадебном путешествии.

Вечером накануне их возвращения в Париж Катя предложила Нине прогуляться по саду, чтобы поговорить наедине.

— Обязательно сохрани часть маминых драгоценностей, — увещевала она. — Иван начал распродавать мою долю, как только мы приехали сюда, и скоро от моего приданого уже ничего не останется. — Она помялась и продолжала: — Если Ричард предложит тебе продать драгоценности, скажи — это все, что осталось у тебя от мамы…

Нина с Ричардом оставили драгоценности в парижском банке и намеревались перевести их в другой банк, как только прибудут в Англию.

— Ты должна сохранить свое приданое в неприкосновенности, — говорил Ричард. — Оно твое и должно храниться в надежном месте. Если возникнет необходимость, мы им воспользуемся.

Быть может, следовало привезти драгоценности с собой и предложить что-нибудь из них Кате? Но когда Нина поделилась этими мыслями с мужем, Ричард запротестовал:

— Нет! Твой зять отберет их у нее, продаст и деньги выбросит на ветер. Нужда им пока что не грозит, да и помогать Ивану я не хочу. Скажи Кате, что если ей и детям когда-нибудь серьезно потребуется помощь, мы сделаем все, что в наших силах.

Из Парижа Ричард написал матери, сообщая о своей женитьбе, и, когда молодые прибыли в Брайтон, там их дожидалось гневное письмо из Челтнема. Нина недоумевала: почему мать Ричарда так рассердилась? Ведь она, по словам Ричарда, только о том и мечтала, чтобы сын женился. Он писал, что безмерно счастлив и что Нина — из старинного рода, владеющего большим имением. Сидя под окном гостиничного номера, Нина снова и снова перечитывала письмо миссис Трулав, и всякий раз ее заставляла хмуриться жирно подчеркнутая фраза: «Кто она такая?»