Эвелина Пиженко - Ты услышишь мой голос-2

…Выйдя из белого лимузина, жених подал руку невесте… Судя по всему, та была на последних месяцах беременности — её живота не смогло скрыть даже специально пошитое по такому случаю платье. Уже сделав шаг к крыльцу ресторана, жених вдруг остановился и, как будто почувствовав что-то, оглянулся назад… Девушка за оградой невольно сжалась, но распускающаяся зелень и слепящее парню в глаза вечернее солнце надёжно скрывали её от посторонних глаз… Скользнув светло-карим взглядом по сиреневым кустам, жених снова обернулся к своей невесте, потом движением головы откинул со лба каштановые волнистые пряди и решительно шагнул вперёд…

…Дождавшись, когда вся свадебная компания исчезнет за дверьми ресторана, девушка за оградой медленно закрыла большие карие глаза и в изнеможении опустилась на корточки, прислонившись к чугунным прутьям…

«Вот и всё… — пронеслось у неё в голове, — Вот и всё…»

Будильник сигналил уже вторую минуту, но Журавлёву было лень вставать. С трудом проснувшись после вчерашнего веселья, он понадеялся, что сигнал вскоре утихнет, но противное жужжание никак не заканчивалось. Наконец, не выдержав, повернулся и сел в постели, потирая руками лицо.

— Слушай, выключи ты свой будильник, — сонно произнёс он лежащей с краю молодой женщине.

— Ты ставил, ты и выключай, — та недовольно приподняла голову от подушки, — Припёрся ночью, теперь тоже спать не даёшь…

— Могу больше вообще не приходить, — проснувшись окончательно, Женька перелез через женщину и направился ванную.

— Да не приходи! — та со злостью повернулась на другой бок, — толку-то… захотел — пришёл, захотел — ушёл… да и приходишь, только когда напьёшься…

Немного полежав, она всё же поднялась и, накинув на себя халат, вышла в кухню. Поставив с грохотом чайник на конфорку газовой плиты, взяла со стола пачку сигарет.

— Насть, ты что, мою зубную щётку выкинула? — Женькина голова показалась в дверном проёме.

— Угу, — глубоко затянувшись, Настя кивнула в ответ.

— Зачем? — Журавлёв удивлённо уставился на неё.

— А откуда я знала, что ты снова придёшь? — она пожала плечами и, затушив сигарету в пепельнице, шагнула к плите, на которой закипел чайник.

— Понятно… — Женькина голова снова исчезла.

Приняв душ, он снова вышел в кухню и присев к столу, взял чашку с горячим, дымящимся кофе, который Настя всё же налила ему в большую чашку. Сделав пару глотков, положил на стол локти и поднял на неё глаза.

— Ну, чего ты? Насть?..

— Да ничего, — та усердно дула на свой кофе, — Пей и проваливай.

— Я что-то сделал не так? — Журавлёв едва улыбнулся красивым ртом.

— А что ты вообще сделал так? — откинувшись на спинку стула, Настя скрестила руки на груди, — Вот скажи мне, что ты в этой жизни сделал так?

— Начинается, да? — вздохнув, он снова взял в руки чашку.

— Я могу и не начинать. Всё равно бесполезно.

— Ну, ладно тебе, чего ты… — он взял в руку её ладонь и слегка сжал, — Просто вчера с ребятами посидели. Даже Димон почти в ноль был, его Наташка еле домой увезла.

— Почему-то позавчера ты не пришёл, когда был трезвый…

— Позавчера мы в ночном клубе почти до трёх ночи играли. Не захотел тебя тревожить.

— Ага, — она насмешливо посмотрела на него, — а сегодня в два тридцать захотел… Да, Журавлёв?

— Ну, всё, больше не буду, — встав со стула, он подошёл к девушке и обнял её сзади, прижался щекой к голове, — Правда, не буду…

— Зарекалась свинья… — Настя сердито тряхнула головой, — Женя, тебе уже тридцать лет стукнуло… А что за душой? Гитара и микрофон? Живёшь, как неприкаянный… то тут, то там… И я вместе с тобой не живу, а мыкаюсь.

— А что, тебе плохо со мной? — целуя её в шею, он одной рукой скользнул за ворот халата, а другой попытался расстегнуть на нём верхние пуговицы.

— А тебе со мной? — она перехватила его руку и оттолкнула.

— Мне с тобой нормально, — снова забираясь ей под полу, промурчал он.

— Вот именно — нормально, — с горечью произнесла Настя, — Господи… Сколько у тебя было баб… Неужели не хочется иметь нормальную семью?..

— А разве у нас с тобой не семья? — расстегнув, наконец, все пуговицы, он резким движением приподнял её со стула и, повернув к себе, начал целовать.

— Да какая семья?! — слабо уворачиваясь от его поцелуев, девушка попыталась оттолкнуть его от себя, — Какая семья, если ты ни меня к себе не зовёшь, ни сам ко мне не переезжаешь?! Третий год вот так… Приходящий сожитель… А мне уже двадцать восемь…

— Серьёзно?! — он подхватил её на руки и шагнул из кухни в спальню, — Сейчас разберёмся…

— Ну, и что вы вчера отмечали? — чуть позже, лёжа в постели, Настя грустно наблюдала, как Журавлёв, надев джинсы и свитер, заглядывает под кровать в поисках второго носка.

— Как что? — протянув руку, он тщетно шарил ею под кроватью, — Сегодня же открытие морозовского творческого центра. Вот, вчера были последние приготовления… ну, и мы приготовились…

— Морозов… — Настя усмехнулась, — он же младше тебя, кажется… А сколького уже добился в жизни… А ведь такой же музыкант, как и ты.

— Ну, ты вспомни ещё, что у него двое детей и жена красавица, — хмыкнул Женька.

— К которой ты до сих пор не равнодушен, — Настя язвительно усмехнулась в ответ.

— Не гони гусей, — он наконец-то нашёл второй носок и, усевшись на полу, натягивал его на ногу, — И Наташку ко мне не приплетай.

— Да я прекрасно помню, как она у нас в ресторане пела… Ты от неё ни на шаг не отходил. А ребёночек-то?.. До сих пор непонятно чей, Морозова или… или твой…

— Ну, чего ты несёшь?! — встав на ноги, Женька вдруг резко развернулся к ней, — Ты ещё где-нибудь вот это ляпни…

— А что ты так испугался, — Настя ехидно прищурилась, — Значит, правда?..

— Слушай… — сжав губы, он несколько секунд молчал, как будто боясь сказать что-то очень обидное для неё, — Наташку не трогай, поняла?! Я тысячу раз говорил, что между нами никогда и ничего не было… Да и пацана ты видела, вылитый Мороз… Чего языком мелешь? Ты ещё её дочку мне припиши.

— Всё равно ты к ней неровно дышишь, — Настя со злостью откинула одеяло и села на постели, — Журавлёв, меня не обманешь! Я почти всех твоих баб знаю… всё на моих глазах было. Но ни к одной из них я бы тебя сейчас не приревновала! А тут что-то нечисто…

— Нечисто… — он обернулся на пороге, — Но это совсем не то, о чём ты думаешь.

— А что тут думать?! — выкрикнула она ему вслед, — Что тут можно думать?! Опять уходишь?! Показался, как красное солнышко, и опять исчезнешь?! На день?! На неделю?! А, может, навсегда?!

— Может, и навсегда, — схватив куртку, он громко хлопнул дверью.

— Господи… — Уронив лицо в ладони, Настя горько расплакалась, — Как я устала… Господи… ну, помоги… помоги мне его разлюбить…