Дженнис Каплан - Мужчины, за которых я не вышла замуж

Эрик делает обиженную гримасу.

— Неправда! Я пользовался дезодорантом перед тренировкой.

— Я помню. Этот запах мне не забыть. — Я морщу нос и изображаю крайний ужас. — Из моего дома он был изгнан навсегда.

— Теперь у меня французский одеколон. Надеюсь, тебе понравится, — говорит Эрик и обнимает меня.

Не знаю, что это — очарование момента (и дорогого парфюма) или воспоминания о прошлом (в том числе об «Олд спайс»), но я поднимаю лицо ему навстречу. На тот случай, если он не понял намека, я прижимаюсь к нему и целую его.

У поцелуя неожиданный эффект: я чувствую, как между нами что-то начинает вибрировать. Рука Эрика устремляется вниз, мимоходом задевает мое бедро… Дрожь усиливается…

— Телефон! — коротко бросает Эрик, откидывается и вытаскивает из кармана мобильник. — Извини!

Я несколько обескуражена. Знаю, наша интимная жизнь с Биллом давно пошла на убыль, но неужели я разучилась отличать вибросигнал от трепета возбуждения?

Эрик меряет шагами номер и отдает кому-то отрывистые приказания. Насколько я понимаю, что-то не в порядке с контрактом по закупке апельсинового сока. Лично я всегда предпочитала папайю, но Эрик не спрашивал моего совета.

Он резко захлопывает крышку телефона и возвращается на кушетку, гладит ладонью мое лицо, пропускает сквозь пальцы волосы. Потом снова вскакивает.

— Прости, Хэлли, но я лучше займусь этим делом, а то оно не даст мне покоя.

А я не хочу, чтобы оно досаждало мне. Я беру еще икры, а он звонит сразу трем своим агентам в три разные части света. Судя по тому вниманию, которое он уделяет этому вопросу, будущее апельсинового сока безоблачно.

Наконец Эрик снова возвращается ко мне, но он все еще напряжен.

— Сделать тебе массаж? — предлагаю я, поглаживая ему плечи.

— У меня есть идея получше. Еще один поцелуй, — говорит он и прижимается своими губами к моим.

Мы долго не выпускаем друг друга из объятий. Его прикосновения такие знакомые и в то же время новые, его поцелуи — нежные и страстные. Я крепко прижимаюсь к сильной груди Эрика, как будто с исчезновением свободного пространства между нами исчезают и все минувшие годы. Время останавливается. Когда я открываю глаза, то вижу первые проблески рассвета на темном небе.

Эрик горячо дышит мне в ухо и приглушенно спрашивает:

— Заглянем в спальню?

Я колеблюсь и замечаю, что он смотрит на часы.

— У тебя мало времени?

— У меня всегда мало времени, — отвечает он. — Но я не хочу упустить этот шанс.

Телефон молчит, но раздается звонок в дверь. Эрик со стоном поднимается.

— Это мой помощник, Гамильтон. Мы всегда беремся за работу с утра пораньше.

Он впускает довольно непривлекательного мужчину лет тридцати с тяжелым портфелем.

— Доброе утро, мистер Ричмонд. Я принес бумаги, так что мы можем…

Заметив меня, Гамильтон замолкает, и, кажется, он слегка сконфужен, хотя, наверное, я не первая женщина, на которую он натыкается в апартаментах своего шефа на рассвете. Он смущенно осведомляется:

— Я не помешал?

Эрик смотрит на меня с легкой улыбкой.

— Даже не знаю. Мы всего лишь беседовали.

Гамильтон предусмотрительно ретируется в смежную комнату, которую я до сих пор не замечала, а Эрик не сводит с меня призывного взгляда и берет за руку.

— Ну же! Опустим в копилку еще пять центов!

Я нерешительно улыбаюсь:

— Не на первом свидании. Ты же знаешь.

Эрик качает головой:

— Знаю, но ведь ты же не собираешься снова заставлять меня ждать целых полгода? И потом, это не первое свидание.

Я чувствую неуверенность. Ночь прошла прекрасно, но, быть может, дальше заходить не следует. Эрик — занятой человек. Не знаю, хочу ли я делать следующий шаг.

— Уже утро. У тебя много дел, — отвечаю я. — Разве ты не едешь на Бермуды?

Эрик гладит меня по голове одной рукой, другой проверяет электронную почту.

— Поехали со мной, — предлагает он, просматривая входящие. Я ценю мужчин, которые умеют делать сразу несколько дел, но так ли уж обязательно Эрику заниматься этим в тот момент, когда он пытается меня соблазнить? — Сначала на Бермуды. Потом в Лондон. А затем в Гонконг. Ты можешь составить мне компанию в любом из этих случаев.

Я понимающе улыбаюсь. Все правильно. Ведь он уже сказал мне, что женщины для него на втором месте после работы. Двадцать лет назад я не захотела поехать вместе с ним на другой конец страны, возможно, понимая, что у нас никогда не будет общих целей. Может быть, моя жизнь была бы куда интереснее, если бы я осталась с ним, но это не была бы моя жизнь. Даже в двадцать лет я твердо знала, что не стану жить в чьей бы то ни было тени.

Я встаю и обнимаю его. Лучи восходящего солнца заливают комнату, когда я дарю Эрику долгий поцелуй.

— Я люблю тебя, — порывисто говорю я. — Я и в самом деле тебя люблю.

— Так мы займемся любовью сейчас или ты едешь со мной на Бермуды? — уточняет он.

— Ни то ни другое, — отвечаю я. — И хватит об этом. Ты по-прежнему милый, привлекательный и шикарный. Таким я тебя и помню.

— Тогда почему ты не хочешь со мной спать? — Эрик — человек, который не позволит добыче выскользнуть у него между пальцев.

— Потому что я помню о тебе еще кое-что.

Эрик качает головой и улыбается:

— Ты вернешься. Может быть, не сегодня. Но ты обязательно ко мне вернешься.

— Чертовски самоуверенно с твоей стороны, — отзываюсь я.

— Это ключ к успеху, — говорит он и целует меня еще раз.

Я надеваю туфли, обнимаю его на прощание и иду к двери. Я — одинокая женщина. И тратить свои монетки должна очень осторожно.

Когда я выхожу из здания, портье, проигнорировавший меня пару часов назад, идет мне навстречу и предупредительно распахивает передо мной тяжелую стеклянную дверь.

— Надеюсь, вы хорошо провели вечер, — говорит он.

— Лучше, чем вы можете вообразить, — роняю я, гордо вскинув голову, и выхожу на безлюдную улицу.

Он приподнимает бровь и силится осмыслить услышанное. Я не собираюсь бросать пятно на репутацию Эрика, и я ведь не солгала. Я прекрасно провела вечер, хоть и не так, как предполагает портье. После двадцати одного года разлуки у меня вновь было первое свидание, и все закончилось так, как мне и хотелось. Я была очаровательна и сексуальна, но при этом до постели дело не дошло. Могу только надеяться, что свидания Эмили заканчиваются таким же образом. И у Адама тоже, в этом смысле я — за равноправие.

Я бреду по утреннему Нью-Йорку и испытываю легкое головокружение. Ночные гуляки наконец разошлись по домам, деловые люди и владельцы магазинов еще не начали свой рабочий день. Быть может, промежуток с шести сорока до без четверти семь — единственный отрезок времени, когда весь Нью-Йорк спит.