Оксана Сергеева - Палитра счастья (СИ)

«О, Боже! Она когда-нибудь убьётся!» — в свою очередь, подумал Симон, и сразу отбросил поливочный шланг, как только увидел чудо в голубеньком кружевном платьице, летящее к нему на полном ходу, не разбирая дороги. В своей маленькой ручке Лизи сжимала изрядно помятый листок бумаги.

Раскинув руки, он шагнул к ней навстречу и через секунду Лизи влетела в его объятия.

Симон помнил, как несколько дней назад она растянулась на дорожке, ободрав коленки и локти до крови. Следы этого происшествия ещё не сошли с её маленького тельца.

— Что, моя Королева? Я весь в твоём распоряжении, — он погладил тёмные кудри девочки. А Лизи довольно улыбнулась, как всегда, польщённая вниманием к собственной персоне.

— Смотли, сто я налисовала! — она усердно начала разглаживать помятый листик на груди у Симона. — Это мы!

«Мы» были изображены в виде кривых кружочков с непонятными загогулинками.

— Да ты что?! Ну, ты просто настоящий художник! А это кто? — спросил Симон, ткнув пальцем в самый большой кружок.

— Ты сто Симон?! — девочка удивлённо распахнула и без того большие синие глаза, обрамлённые густыми ресницами. — Это Я-Я-Я! — важно протянула она и похлопала себя ручкой по груди, чтобы исключить даже самые малейшие сомнения на этот счёт. Как Симон не догадался сам, было за гранью её понимания.

— Ой, прости, дорогая! Так солнце светит ярко в глаза! Прямо ослепляет — вот я и не досмотрел, — улыбнулся Симон.

Кто бы сомневался, что самый большой кружок она определит для себя.

— Это папа! — она показала пальчиком на ещё один большой кружок, — это мама, ты, Мини, бабуля, дедуля, Билли и ещё дедуля! — она обвела россыпь кружков поменьше вокруг себя и Яна. — Вот!

Она гордо посмотрела сначала на своё творение, потом на Симона, ожидая соответствующих восторгов и похвалы. Симон всё молчал, и Лизи уже обиженно поджала нижнюю губку, собираясь смертельно обидеться на своего друга.

А Симон, тем временем, заметил, что на обратной стороне листа были какие-то расчёты, цифры, коды, а внизу размашистая подпись Яна.

— Да, малышка это просто шедевр! — наконец сказал он, поднимая её на руки. — Пойдём-ка к маме, радость моя…

— А сто такое «седевр»? — поинтересовалась девочка.

— Это значит, что твой рисунок очень красивый. Он просто прекрасен, моя принцесса.

— Класивый — это хололсо, — довольно закивала Лизи, и начала складывать свою драгоценную бумажку.

— Эва! Ты, что не можешь дать ребёнку нормальных чистых листов бумаги? — усмехнулся Симон, добравшись до кухни, где в тот момент хозяйничала Эва. — Или так и было задумано, чтобы она тренировалась на документах Яна?

— Лизи, где ты это взяла? — она забрала из рук дочери рисунок и посмотрела на обратную сторону.

— Как где? — Лизи снова сделала круглые глаза и развела ручки. — У папоськи?

Было понятно, что она явно имела в виду рабочий кабинет Яна.

— Что ты там делала? — строго спросила Эва. — Папа тебе запретил там появляться.

— Я гуляла! — она смотрела широко раскрытыми глазёнками, искренне полагая, что если она скажет, что она гуляла, никто не догадается и не упрекнёт её в том, что она обшарила все ящики рабочего стола, в поисках красивой бумажки для рисунка.

— Симон, ты не представляешь! — возмутилась Эва. — Я буквально только что дала ей новую пачку бумаги и несколько ватманов, но она предпочитает рисовать на этом! — Эва потрясла бумажкой и покрутила головой, думая, куда бы ей подальше убрать творчество дочери. — В прошлый раз это были какие-то сметы, а что это за документ, я и понятия не имею! Господи, у неё карандаши в руках только несколько дней как! Что же дальше будет!

Симон засмеялся, звонко чмокнул девочку в розовую щёчку. Устроился на высоком стуле вместе с Лизи и принялся тискать её и щекотать. Лизи вертелась и заливалась смехом у него на руках.

— Это кто так громко смеётся? — услышали они притворно грозный голос.

Лизи тут же забыла про Симона и начала ёрзать, освобождаясь от его объятий. С его помощью она слезала на пол и на своей обычной скорости, то есть сломя голову, понеслась через кухню и гостиную в объятья отца. Он поймал её, подкинул в воздухе, и она заверещала. Потом прижалась к его щеке, обняв за шею.

Симон стащил из вазочки парочку ореховых печений и покинул кухню, выйдя через террасу.

— Колючка, колючка! — запричитала Лизи, гладя Яна по лицу. Он прошёл на кухню.

Эва сунула лист с печеньем в духовку, вытерла руки о бумажное полотенце, и подошла к мужу. Он поцеловал её, обняв за плечи свободной рукой, на пару секунд прижав к себе. Лизи захныкала, что она устала «стоять» и Ян уселся с ней на стул. Эва тут же предъявила Яну творчество дочери. Он только вздохнул и убрал лист бумаги в карман.

— Я уже делаю по пять экземпляров каждого документа, но она умудряется найти самый последний из них.

— Это было что-то важное? — тревожно спросила Эва.

— Теперь уже нет, — ответил он и переключил внимание на своё чадо.

— Кто папина самая любимая девочка?

— Я! — гордо отвечала Лизи, подставляя щёчку для поцелуя.

— А кто самая красивая девочка?

— Я! — слышался тот же ответ и соответствующие звонкие чмоки.

— А кого папа любит больше всех на свете?

— Меня-я, — с воодушевлением отвечала малышка, раз за разом подставляя то левую, то правую щёчку для поцелуя.

В течение получаса на все вопросы детский голосок отвечал только «я» и «меня», а дальше следовал как минимум час целований. Наблюдая подобную сцену каждый день Эва и сегодня не смогла сдержать улыбки. Казалось, что этим двоим в мире вообще больше никто не был нужен.

— Ян ты воспитаешь из неё настоящую эгоистку! — пожурила она мужа.

— Ну и что! У меня самая красивая и умная в мире дочь! Пусть она будет эгоисткой! — он прижал малышку к своей груди, и Лизи уютно устроилась, лениво болтая ножкой, посматривая на маму, и раздумывая, стоит ли ей предложить свою помощь или посидеть на руках у отца. — Из меня ведь получился хороший эгоист, да дорогая? — он взглянул на Эву с неприкрытым обожанием.

Лизи толком не поняла о чем речь, но решила поддержать разговор родителей. Она поводила своими маленькими ручками по его груди, приговаривая «папа хороший», иногда — «папа красивый». И немного подумав, все-таки добавила:

— Папа холосый эгоист.

Эва в ответ лишь засмеялась:

— Да, моя прелесть, ты абсолютно права! Наш папа очень хороший эгоист!

— Ужас! За кого меня принимают в этом доме, — возмутился Ян.

Вскоре Лизи потеряла интерес к разговору родителей и завозилась, требуя, чтобы её опустили на пол. Ян поставил её на ноги, и она унеслась, по пути сообщая, что хочет немножко поиграть.

— У меня почти всё готово. Я думала, ты их привезёшь сразу к нам.