Дарья Волкова - Мандаринка на Новый Год (СИ)

— Ник, как ты думаешь?…

— Ммм?…

— Боль может быть возбуждающей?

— Внезапный вопрос. Откуда такой интерес?

— Мы просто на работе одну книгу обсуждали. О субкультуре БДСМ.

— Слушай, ты, вроде бы, в приличном месте работаешь? А говорите там о всякой ереси.

— Это бестселлер, между прочим!

— Да мало ли… Говорят, бумага все стерпит. Мне сегодня мама моего пациента рассказывала, что собственными глазами видела в павильоне детской литературы книжку под название «Приключения какашки».

— Ты шутишь!

— За что купил, за то и продаю. Гришина мама клялась и божилась, что видела.

— Нет, ну правда. Шут с ним, с приключениями какашки. Но вот сам факт того, что боль может возбуждать… Ты думаешь, это правда?

— Боль — это боль, как ее ты не назови. Боль — это страх, там, где страх, места нет любви, — безбожно фальшивя, пропел Ник.

— Перестань паясничать! Я серьезно!

— Да ерунда это все, Люб. Помнишь наш первый раз? И второй? Насколько я помню, тебе было больно. Очень больно. Ну и как? Это тебя возбуждало? Заводило? Мне вот показалось, что не особо.

— Ну… да. Но если не по-настоящему. Так, чуть-чуть. Знаешь, отшлепать там. Или еще что-то…

— Хочешь попробовать?

— Нууу…

Тяжелая мужская ладонь без предупреждения звонко и хлестко опускается на идеально-круглую женскую ягодицу.

— Ай! С ума сошел?! Больно же!

— Так и должно быть больно. Ну как? Ты возбуждаешься? Или еще добавить?

— Идиот! Мне больно!

— Правда?

— Правда! — отворачивает обиженно.

— Ну-ка, дай посмотрю, — переворачивает брыкающееся женское тело на живот. — Ого… Что-то я погорячился…

На белой коже алеет большой след ладони.

— Очень больно?

— Очень больно! Сделай что-нибудь.

— Подуть? Поцеловать?

— Все сразу!

— Сейчас, — усмехается. — Слушай, а неплохо смотрится. Может на другой половинке… для симметрии?

— Только попробуй!

— Неважный из тебя… бдсмщик.

— Целуй давай!

— Вот так всегда, — наклоняясь и дуя на алый след. — В голову приходят всякие идиотские мысли, а отдувается за это попа. Бедная, бедная попа…

— А с чего ты вообще взял, что если БДСМ — то в подчинении обязательно женщина? — Люба из душа, одно полотенце вокруг тела, другим промокает волосы. Ник уже в постели.

— Вы опять какую-то ерунду на работе обсуждали? Слушай, надо будет купить тебе «Приключения какашки» — уж лучше это обсуждайте. Все-таки книга о познании глубокого внутреннего мира книга, судя по названию.

— Не уходи от темы! Не можешь представить себя в подчиненном положении?

— Честно говоря, слабо.

— А я бы, знаешь… посмотрела на тебя… стоящего на коленях…

— Хочешь увидеть меня на коленях? — она уже точно знает, что этот взгляд означает готовящийся контрудар. И, тем не менее, отвечает:

— Да.

— Нет ничего проще.

— Это как?

— Хочешь увидеть меня на коленях перед собой — раздвинь ноги.

Она так и знала! Что он скажет что-нибудь… этакое. И, тем не менее, румянец топит щеки. Да сколько же можно это спускать ему с рук?!

Отбрасывает в сторону одно полотенце. А затем и другое. А затем… затем исполняет его просьбу — ставит ногу на пуфик.

Но глаза все же на секунду прикрывает. А потом открывает и смотрит ему прямо в лицо.

— Ну, Самойлов. На колени! Я жду.

Не поймешь, кто кого переиграл. Он на коленях. Ее не держат ноги. И она стонет:

— Ник, пожалуйста…

— Нет уж, ты просила…

— Я сейчас упаду…

— Не упадешь.

Но потом он все же позволяет ей упасть — на край кровати, а сам остается по-прежнему на коленях. При этом полностью контролируя ее всю, ее наслаждение, ее дрожь и стоны.

— Ты фанатик орального секса… — утомленно и томно.

Ник хмыкает, а потом и вовсе смеется.

— От фобии до фанатика. Я крут, что тут скажешь.

— Фобии?!

— Ну… Я, кроме тебя, ни с кем это не практиковал.

— Да?

— Да. Я тебе говорил об этом, между прочим. Когда мы… когда я тебя в первый раз… поцеловал… там.

— О… Ну, слушай, я тогда тоже… в первый раз же и… Наверное, забыла.

— Вот так вот открываешь человеку душу — а он даже не помнит.

— Бедненький. Но как же ты лишал своих предыдущих самого сладкого?

— Ну вот так.

— Слушай, а вообще это несправедливо. Ты меня можешь сравнивать с другими.

— Я тебя ни с кем не сравниваю! Ты самая лучшая!

— И, тем не менее. А я вынуждена верить на слово — что ты самый лучший. У меня возможности сравнить не было. Может быть, ты дашь мне возможность… шанс… сравнить?

— Ты очень не смешно шутишь.

— То есть, ты даже не допускаешь возможности?

— А ты допускаешь такую возможность?! Что я с кем-то смогу? После тебя?!

— При чем тут ты? Речь шла обо мне.

— Люба, мать твою! Возможно, идею с поркой не стоило так сразу отвергать.

— Ну что ты так завелся? Это шутка.

— Повторяю — не смешно!

— Нервный какой.

— Люб, так не трепли мне нервы. Ты же знаешь, как… как это важно для меня — что ты только моя. Любава… — обнимает ее, крепко прижимая к себе. — Ну, все уже сложилось у меня как-то. До тебя. Какая разница, что там было до тебя. Это не важно.

— А откуда я знаю — что там было до меня? Ты никогда не рассказывал.

— И не собираюсь.

— Почему?

— Потому что до тебя никого не было.

— Опачки… подозреваемый путается в показаниях. А мне говорил, что не девственник. Обманул?

— Люб, — Ник вздыхает. — Ну к чему эти разговоры? Я даже не помню… Почти не помню ничего — ни имен, ни внешности. Так, какое-то смутное пятно. Ну, было. Как, с кем… Знаешь, словно это было не по-настоящему. Так, просто удовлетворение потребности тела. И все. Словно… ну, я не знаю. Не с живым человеком, а с куклой резиновой. Или… просто по необходимости. Не знаю, как объяснить. С тобой все совсем иначе.

— Так, погоди. Кукла? У тебя был секс с резиновой куклой?

— Люба! Это просто сравнение! Ты допросишься!

— Такой грозный… Слушай, ну я просто вот в печали… Если ты не делал своим бывшим так приятно, как мне… Если ты к ним так относился. Коленька, какие же у них остались о тебе воспоминания?

— Мне как-то все равно.

— А мне — нет! Я переживаю за твою репутацию. Надо порыться в твоем телефоне! И обзвонить их всех и рассказать, какой ты на самом деле великолепный любовник. Где там твой телефон?

— Эээ… — он выглядит реально озадаченным. А потом вдруг начинает хохотать.

— Чего ты ржешь?

— Боже мой, — Ник все еще давится от смеха. — Люба, это просто смешно!

— Что именно?

— Твоя ревность. Если кто и может из нас двоих ревновать, то я.

— Почему это?

— Потому что ты — это ты. На тебя мужики на улице головы сворачивают.

— Ты преувеличиваешь.

— Не имею такой привычки. Ты у меня принцесса. А я обыкновенный.

— Обыкновенный свинопас?