Елена Гонцова - Ниточка судьбы

Стрешнева взглянула на Рудольфа. Он был совершенно спокоен. Спрашивал о чем-то Саманту.

Вера не услышала вопроса. Это ее испугало.

«Я точно знаю, что этих людей здесь быть не должно. Не уверена и в том, что они вообще существуют. Скорее всего, это такие московские типажи. Такое поветрие, манера, общий стиль. Где она так хорошо изучила русский язык? — мимоходом думала Вера, стараясь прислушаться к разговору Даутова с американкой. — Порой кажется, что она сознательно пытается исказить правильное произношение. А потому бывает так напряжена и бестолкова, как она только что говорила. Нет, моя подозрительность переходит все границы. Верно, я особенно сильно устаю, когда отдыхаю. А я отдыхаю давно. И нечего врать себе о колоссальных физических и нравственных нагрузках. Все это было раньше, в дорассветном мраке детских лет».

Саманта была изрядно навеселе, когда они с Рудольфом отвезли ее в гостиницу. Американка что-то лепетала про планы на завтрашний день, потом бросилась на шею Рудольфу, принялась его лобызать и что-то приговаривать шепотом. Даутов ответил ей: «Ну-ну, успокойся, все будет о’кей» — и брезгливо отстранил экзальтированную иностранку.

Вера и Саманта поднялись в номер. Рудольф ждал внизу.

Потом ничего не оставалось делать, как ехать к Рудику. Ведь он был весел и надежен, как никогда.

«Все же я воспитала его, — думала Стрешнева. — Мне стоило это многих трудов и слез. Да какая разница! Главное — результат. Может быть, он колебался одно мгновение, но его не прельстила очаровательная американка. Это же видно невооруженным глазом».

Вот они на той же кухне, как несколько дней назад.

«Словно зеркало какое в пространстве поставлено, — подумала Вера. — Как это я стала замечать такие вещи? Наверное, это расширение души. Правда, я говорила кому-то, что стало намного больше места. Даже в Москве».

Кому она говорила это? Вера не помнила.

Ей показалось, что в квартире находится кто-то еще. Она решила осмотреть комнаты, но в это время появился Рудольф с двумя бокалами вина.

И подал ей один из бокалов. Вино было необыкновенно вкусным.

— Это французское? — спросила она.

— Конечно, — ответил Даутов.

Вера выпила и почувствовала, что не дойдет до кровати, как это было с ней вчера, после возвращения из Лефортово. Веки стали тяжелыми, глаза закрывались сами собой, как она ни старалась их таращить. Сквозь дрему почувствовала, что ее будто куда-то несут, везут на машине. Подумала с благодарностью, что это Рудик ее, сонную, повез домой, хотела достать ключи из сумочки и назвать пароль сигнализации, но язык не слушался, а сумочки рядом не оказалось, и она провалилась в глубокую бездну…

Ей снова приснился необыкновенный сон. В тонких цветных сумерках она летит в самолете. Вспоминает, что боится самолетов. Но делать нечего, ведь это сон. И нужно сделать усилие и переменить картинку. Ей это удается сделать довольно скоро. Самолет идет на посадку.

Внизу раскинулся великолепный город. «Теночтитлан, — думает Вера во сне, — и в нем множество ацтеков. Там чудесные мастера-строители, дворцы, парки. Нужно увидеть это». Она выходит из самолета. Спрашивает, что это за город. Говорит по-английски. На нее смотрят с удивлением и отвечают, что это Лиссабон.

«Я управляю сном», — думает Вера. Надо продолжить это удивительное занятие. «Как добраться до моря?» — спрашивает она людей, напоминающих ей рыбаков.

Тут же понимает, что нет ничего проще.

Небольшой английский автобус везет ее по красивой равнине. Она снова засыпает. И просыпается уже на месте.

«Море там», — показывает ей пожилой человек. Он говорит на незнакомом языке. Но Вера прекрасно понимает во сне все языки.

«Не вернуться ли в страну инков? — думает она. — Нет, от добра добра не ищут. Там жестокая древность, жертвоприношения. А здесь непонятная, но приветливая страна».

Вода в море прозрачная и теплая.

Вера видит, что вокруг никого нет, раздевается и далеко заплывает, устает и ложится на спину. Под ней и вокруг нее плавает рыба. Одна рыбина подплыла совсем близко, Вера хотела дотянуться до нее рукой, рыбина сделала сильное движение хвостом, и жесткий плавник поцарапал ей руку. Она вскрикивает и внезапно понимает, что она действительно в море и плывет на спине под чужими небесами.

От испуга нахлебавшись соленой воды, Вера справляется с собой и начинает медленно грести к берегу, на котором никого нет.

Находит одежду — джинсы, рубашку и куртку. Ищет сумку, которая постоянно была при ней. Находит. Успокоилась на несколько минут, убедившись, что наяву все обстоит не хуже, чем во сне.

Вера больно ущипнула себя за руку. Остался небольшой фиолетовый синяк. Не хватало каких-то существенных деталей. На среднем пальце левой руки не было перстня. Значит, это сон. Когда-то, как ей думалось, в другой жизни, она увидела во сне свою прабабушку. Она говорила ей во сне о какой-то необычайной способности кольца отвращать плохих и привораживать хороших кавалеров. Тогда же она решила не снимать перстень до той поры, пока не выйдет замуж. Значит, она вышла замуж?

А может быть, она умерла? Но горячий песок щекотал босые подошвы, а невдалеке над волнами вились чайки. На смерть все это было похоже мало.

«Кто я такая? — думала она. — Надо побродить по окрестностям. Небось соображу, что в мире происходит».

Одевшись, вытряхнула из сумки все содержимое. Вера не узнала ни одной вещи. Изысканной коробочки с перстнем тоже не было. Это ее разозлило. Она взяла с песка то, что показалось ей документом. «Сейчас я узнаю нечто о своей личности», — в ожесточении подумала она. Почему нет перстня? Ведь она не могла выйти замуж.

Документ, который девушка разглядывала, ничего ей не сообщил нового. Ее имя ничего ей не говорило. Фамилия — тоже. Она бросила его в сумку. Сгребла туда остальное. Денег не было.

«Деньги в заднем кармане джинсов, — вспомнила она. — Деньги — так вот что я помню из всего остального. Только деньги».

Это ее обрадовало.

«Жизнь возвращается, — думала Вера, — но куда? И мое ли это тело? Цела ли я, как раньше?»

Она потешно ощупала себя, не обнаружив никаких изъянов. Все было на месте.

«Лиссабон, — вспомнила девушка. — Туда прилетел самолет во сне. А это что за местность? Я просила довести меня до моря. Почему? Пора просыпаться, госпожа Уайлдер. Почему госпожа? Почему Уайлдер? Не факт. Все это тот же Лиссабон. В документе написано, что я не из Лиссабона. Я из другой деревни. И деревня эта не приморская. Я проплыла полмили и устала. Наверное, я голодна. Впрочем, это само по себе хорошо. Значит, я живая. А ведь могла утонуть от страха».

Вера заметила, что отрешенно наблюдает за собой со стороны. Кажется, раньше не умела этого делать, потому что это причиняло страдание. Обязательно что-нибудь ее не устраивало, — например, манера думать и несносно обобщать кое-как обдуманное.