Наташа Колесникова - Запретный плод

— Что ты хочешь этим сказать? Не понимаешь каких, или теперь они аннулированы?

Родители смотрели на нее с настороженностью. Марина поняла, что переборщила, неуверенно пожала плечами:

— Ну перестань, Валера… Это была обычная дружеская пирушка, ничего другого. Был повод; кстати, папа знает о нем, вот поэтому я и задержалась.

Пустовалов повернулся к Стернину:

— Иван Тимофеевич, что за повод, о котором я не знаю? Могли бы сказать…

Стернин с облегчением вздохнул. Так вот оно, в чем дело! Режиссер захотел извиниться, ну так это не возбраняется. Это, можно сказать, плановое мероприятие.

— Чепуха, Валера, — ответил он. — Некоторые трения с режиссером возникли, я это дело уладил. Марина, так, значит, ты сегодня была в ресторане с Вадимом Андреевичем? — с намеком спросил он.

— Да, папа. Именно с ним, и другие актеры тоже были. И он угощал нас… кстати, кухня обалденная! Но теперь все замечательно, никаких проблем. Ох, я так объелась, жутко устала… Приму душ и завалюсь спать. Извини, Валера, завтра звякну тебе. Все, пока.

— Нет, погоди, Марина! Я тебя ждал для того, чтобы…

— Завтра, Валера, давай — завтра, — сказала она, решительно направилась в ванную и не менее решительно захлопнула за собой дверь.

— Ну что ж, Ватера… завтра разберешься со всем этим… Но мой тебе совет — смотри в оба, понял, да?

— Конечно, Иван Тимофеевич. Спасибо за кофе, всего вам доброго.

Пустовалов сам отворил дверь и вышел на лестничную площадку. Стернин запер дверь на три замка, повернулся к жене, уставился вопросительным взглядом.

— Откуда я знаю? — сказала Лилия Максимовна. — Ты у нее и спроси.

Стернин мрачно хмыкнул. Спрашивать дочь о чем-то еще бесполезно. Но ясно, что дело серьезное и нужно как-то вмешаться. Как? Вот об этом он и будет думать. Пустовалов, наверное, тоже думает. Одна фирма хорошо, а две — лучше. Вместе что-то и придумают стоящее!

Муравьев оставил машину на стоянке возле дома, поднялся по грязной лестнице в свою более чем скромную квартиру. Ну, готовить он сегодня не будет, это совершенно ясно. Пить тоже не будет, завтра тяжелый день. И значит… Спать ложиться еще рано, хорошо бы поразмыслить над тем, что случилось. Или не случилось… Ну а где лучше всего думается? Конечно, в ванной!

Ничего, что второй раз за последние несколько часов, первый-то явно скомканный получился.

Сама ванна была небольшой, полтора метра, поэтому ноги не помещались, колени торчали над густой пеной, но так хорошо было лежать в горячей воде! И думать… о Марине, конечно же!

Хорошая девчонка, умница, не выпендривается, хоть и дочка солидного банкира… Но главное не в этом. Хорошо было с ней, прямо-таки родственная душа. Вот так бы говорил до самого утра, уверен — темы для разговора не иссякли бы, и о сексе даже и не думал бы… Хотя, конечно, с такой красивой девчонкой говорить лучше в постели…

Муравьев закрыл глаза, вспоминая их разговор.

— Знаешь, Игорь, я понимаю тебя. Сама бы не смогла жить в чужой квартире, где все решает теща. Но вот с ребенком ты не встречаешься — это плохо. Слушай, а давай его возьмем и махнем вместе куда-нибудь… Есть же какие-то парки, детские аттракционы…

— Маринка… ты предлагаешь то, о чем я и мечтать уже не смею. Но где найти время? С утра до вечера мы на съемках, а еще и в театре нужно появляться как минимум восемь раз в месяц, когда идут спектакли, в которых играю…

— Значит, нужно сделать выходной, перерыв в съемках.

— Как ты себе это представляешь? Тут время — деньги, продюсеры торопят, ждут конечный результат, чтобы поскорее начать «отбивать» свои бабки на телевидении.

— С продюсерами, вернее с самым главным, я договорюсь.

— С отцом, что ли? Не надо, Маринка, ты тут человек новый, многое не понимаешь. Главное — чтобы твой отец получил прибыль, тогда он сможет вложить деньги в другой проект, и мы снова будем сниматься вместе.

— А разве все дело в съемках? Мы о твоем ребенке говорим или о прибыли моего отца?

— Это взаимосвязано. Понимаешь…

— Не понимаю, Игорь. Дети — самое главное в нашей жизни. Или у тебя другое мнение?

— Да нет… Ну какая ты красивая, Маринка! Я тоже так думаю, только все получается… не так.

— Сделаем так… как надо. А тебе и вправду не хочется потанцевать ни с кем из всех этих дам?

— Не хочется. Зачем, если рядом со мной…

— Закрыли эту тему. Что ты известный ловелас, знают все, и не только тут.

— Ну так что? Мне теперь нельзя сказать девушке, что она красивая? Что я не могу забыть все, что было сегодня на съемках?

— Можешь, и уже сказал. Игорь, а чем ты угостишь меня, если я приду к тебе в гости? Скажи честно.

— А это секрет. Ну ладно, скажу. Я приготовлю цыпленка табака, а к нему — лобио. Понимаешь, что это значит?

— А то нет! И ты сможешь все это приготовить?

— Непременно у тебя на глазах.

— Ладно, Муравьев, я как-нибудь проверю твои кулинарные способности. Но если соврал — пеняй на себя!

— Пожалуйста, поскорее проверь…

Странные ощущения… Он как будто бы давно знал эту девчонку и не сомневался, что в постели она будет такой же красавицей и умницей, как за ресторанным столом. Казалось, он знал ее даже больше, чем Таню Сушину. А кстати, почему Таня злится на ее отца? Почему посоветовала ему приударить за Мариной? Он и сам этого хотел, а она… Чего хочет она? Надо бы позвонить Тане, поговорить, да ведь спит уже, наверное. Она вообще «жаворонок». Сегодня легла спать пораньше, это уж точно. Ладно, завтра поговорит с ней.

У них с Мариной все нормально, но чего хочет Таня? И как может повлиять на их отношения? Ох, может и, наверное, хочет, не зря же… Тут что-то нужно делать. А что? С одной стороны — отец Маринки, ее поклонники, все — люди солидные, с другой — Таня со своими тайными помыслами… Поди разберись с ними!

Что-то не везет ему с женщинами. Нет, на недостаток женского внимания грех было жаловаться, но когда дело касалось серьезных отношений, возникали какие-то проблемы. Вторая жена, Арина — он в шутку называл ее Родионовной, — была и красивой, и умной девушкой, и любила его. Все было замечательно, пока он не понял, что Арина привыкла повиноваться своей властной матери. Дело доходило до смешного — мама решала, когда они могли заниматься сексом, а когда нет.

— Ну, Родионовна, при чем тут мама? — спрашивал он.

— Она сказала, что я неважно выгляжу и сегодня мне нужно выспаться как следует, отдохнуть.

— Тебе не кажется, что ей нужно говорить это твоему папаше, а не тебе? Пусть сами решают, когда им нужно, а когда нет, мы и без мамы разберемся.

— Но, милый, пожалуйста… не надо говорить плохо о моих родителях. Они так много думают о нас… Давай поспим, а?