Х. М. Уорд - Жизнь до Израненных - 2 (ЛП)

Серия Жизнь до Израненных – 2

Джина

1 ИЮЛЯ, 9:02

Понедельник – отстой!

Забудь это. Понедельники после совершения преступления, после лжи всем, кого я люблю, почти поджарившись до хрустящей корочки, замученная самым сексуальным плейбоем, а затем отвергнутая им же – самая наихренительная ситуация. К счастью, это не мой обычный уикенд. Я слишком хладнокровна. Или слишком старомодна. Хотя мне все равно, и я просто рада, что все закончилось.

После того, как Пит оставил меня одну в своем кабинете, практически отгородив желание, один из слуг принес мою выстиранную одежду. Они вернули ее, завернув в шелковую бумагу кремового цвета, перевязав голубой атласной лентой с отпечатанным золотым фамильным гербом Ферро.

Больше похоже на получение подарка. Я видела такие только в шикарных отелях. У моей семьи есть деньги, но судя по всему у Ферро их больше, чем у господа Бога. Я глажу подушечкой пальцев золотой герб семьи Ферро, наслаждаясь качеством ткани. Держу пари, это золотая фольга. Ничто так хорошо не годится для трусов Ферро.

Я продолжала ласкать пальцами сверток в то время, как зазвонил селектор, до смерти меня пугая.

– Ваша машина готова, мисс. Спускайтесь, как будете готовы.

– Хорошо. Буду через пять минут, – но селектор замолчал, прежде чем я успела это сказать, и я снова осталась в одиночестве.

Пит так и не вернулся в кабинет. Не объяснил свой отворот–поворот. С тех пор это сводит меня с ума. Я разорвала бумажную упаковку и достала одежду. Натягивая через голову белую блузку, я уловила запах Пита. Кто приобретает порошок с личным запахом? Господи, я буду пахнуть им. На какое–то мгновение я подумала, что должна скомкать блузку и сжечь ее.

Перед своим уходом через черный вход из кабинета Питера, я посмотрела в зеркало. На одежде не было никаких признаков бедствия: ни запаха дыма, ничего, чтобы указывало, где я была прошлой ночью. Какое–то мгновение я даже была благодарна за это. Ладно, больше, чем благодарна. Я была бы мертва, если бы не Пит, так что независимо от того, что заставило его сбежать, я не могла злиться. Кроме того я встречалась с парнем, да и плейбои – не мой тип.

Шофер Пита отвез меня прямо на квартиру к Эрин, где она устроила мне допрос с пристрастием, задавая вопросы, на которые я не могла ответить. Наконец, она сдалась и заснула прямо на столе с лицом, опущенным в тарелку, полную Читоса.

Я благодарна за то, что не спала с ним. Честно, не знаю, как бы смотрелась в зеркало, если бы прошла через это. Я итак уже переполнена чувством вины за похотливые мыслишки и едва ли могу справиться с воспоминаниями о его губах на моей шее.

Кроме того, я должна встретиться с Энтони и рассказать ему, что произошло. Я пытаюсь свалить похотливое поведение на состояние шока, вызванное травматической ситуацией, но совесть явно знает лучше. Я должна сказать правду. Я не могу жить с облаком вины, парящим все время над моей головой. Если бы мы поменялись местами, я бы хотела всё знать, верно?

Возможно, тогда появится отличная возможность, чтобы поговорить об использовании страсти в нашей личной жизни. Бог знает, я не буду возражать. «Распластавшись» и близко не то. Иногда мне нужно больше, чем нежность. Мне нужно почувствовать, что я принадлежу ему. Почувствовать себя желанной. На данный момент наша половая жизнь больше походит на эксперимент, чем на страсть.

– Эй! Как думаешь, что будет, если я попридержу этот колышек в этой дырочке? – вообще не сексуально.

Для сравнения, Пит Ферро – современный Дон Жуан. Для него соблазнение – игра, и ему это нравится. Он знает женщин, понимает их, и, как следствие этого, женщины тянутся к нему. Мужчина – кошачья мята[1].

Я признаю, что тоже попалась на его удочку. В тот момент это было настолько правдоподобно, словно у нас была связь. Я думала, что если буду с плейбоем, то почувствую себя грязной, словно покоренной или что– то в этом роде, но это не так. Каждое чувство было горячим и страстным, заставляло меня хотеть прикоснуться к нему, попробовать вкус его губ. Я не раздаю поцелуи понапрасну. Поцелуй надо заслужить. Я не разбрасываюсь ими, как бумажными платками. Думаю, это не дает мне покоя. Это выглядело так по настоящему: нежный голос Пита, шепчущий стихи, и то, как он умчался в бешенстве под конец, но это не так.

Возможно, и для него это было настоящим, просто он до конца не понял этого.

Я смеюсь над собой. Мечтай, Джина. Пит игрок и всегда им будет.

Но то, что он игрок, вовсе не объясняет, почему он сбежал. Я должна пройти путь от ощущения себя богиней к чувству «я ничто» за секунду. Пуф. Ведь иллюзия должна быть разрушена, да? Тем не менее, я здесь, все еще потерянная в этом чувстве.

Я чувствую себя довольно смущенной всей этой ситуацией. Я сыграла с игроком и нарушила главное правило – занимались мы сексом или нет, я хотела этого. Это тоже мошенничество. Не могу поверить, что стонала. Будем надеяться, что наши пути снова не пересекутся очень долгое время, и я смогу оставить эту унизительную ситуацию позади.

Говорила ли я, что понедельники отстойны?

Сон… как бы выразиться… был довольно интересным с ночи пятницы. Несколько часов сна, что у меня были, превращались в комок из ночных кошмаров, в сочетании с ужасами и эротикой, объединенные в один большой шар беспокойства. Я просыпалась потная, дрожащая, в беспорядке.

Я видела горящих людей, их тела пылали в огне, они кричали от боли и плакали. Их руки тянулись ко мне, голоса молили о помощи. Я пыталась им помочь, но не могла подобраться близко. Я споткнулась в дыму, наступила паника, я ничего не видела. Легкие горели, и я падала на пол, который скребла ногтями, пока руки не начинали кровоточить. Всё заволокло дымом, и я оказалась голой в объятиях Пита. Он начал целовать меня, и мое сердце в ответ бешено билось. Люди снова начинали кричать, прося о помощи. Пит пытался сорваться с места, чтобы спасти их, но я не хотела, чтобы он останавливался. С моих губ лились слова обольщения, заглушая для Пита их крики. Я жертвовала ими всеми, чтобы продлить этот момент.

Независимо от того, что мой разум пытается блокировать события последних четырех часов, мое подсознание приветственно распахивает дверь воспоминаниям. Они осаждают мой сон, заставляя меня метаться в поту и пробуждаться от криков. И это становится скрывать труднее.

Рано утром я просыпаюсь от того, что моя горничная пытается разбудить меня от ночного кошмара. Когда это, наконец, удается, моя горничная Анжелина просто садится у моей кровати и беспокойно смотрит, но не давит, чтобы я ей рассказала. Она не будет выведывать, но она знает, что что– то не так, она знает, что что– то ужасное мешает моему сну. Она говорит, что слышала, как я говорила во сне, умоляя. Понятия не имею, что она слышала, но Анжелина убедила меня, что все будет хорошо. Хочу, чтобы так и было, но я никогда не избавлюсь от чувства вины. Она будет преследовать меня до самого дня смерти.