Мария Коваленко - Овертайм (СИ)

Женщине на широкой двуспальной кровати не спалось. Несмотря на усталость и позднее время, сон никак не желал приходить. Вместо него в голове роились мысли, и вспыхивали яркими образами картинки из прошлого и настоящего: сжимающий ее в объятиях на этой кровати любимый мужчина; его отрешенный, прощальный взгляд в экране ноутбука; десятки безликих дней и хрупкая надежда на новую жизнь. Без Него, но семьей. С ребенком. С частичкой чужого, неизвестного ей человека. Хрупкий шанс стать матерью.

Тоска запустила липкие щупальца в душу, обхватила безысходностью. Мысли впились иголками в виски, разослали по телу боль. Одна. Во всем мире одна. Никому больше не нужная, цветущая внешне и увядшая внутри. Настя провела ладонью по лицу, стирая жалость. Устала, и от нее тоже. Надо спать. Снова смежила веки. Вдох-выдох, медленно. Мысли прочь, спокойствие и сон. Не вышло. Из соседней комнаты донесся глухой стон, и ее как холодной водой окатило.

— Костя! — губы прошептали имя, и руки тут же схватили с прикроватной тумбочки халат.

Мальчик спал неспокойно. Тяжело сопел, по шею укутавшись в теплое одеяло. Волосы на лбу слиплись от пота, но не раскрывался. Одеяло — защита, под ним спокойно. Как рядом с бабушкой. Та обнимала его во сне, шептала на ухо какие-то слова, ласковые и добрые. О «взрослых», которых нужно слушаться. Об учебе, которая прокормит. О собаке, которую он заведет, когда станет большим. Собаку хотелось очень, ради нее и «взрослых», и учебу можно было перетерпеть. Он сильный, он со всем справится. Так все говорили.

Во сне бабушка улыбалась, и он улыбался вместе с ней. Добрая, любимая бабушка.

Снова стон, снова тело подрагивает, будто борется. С пробуждением, с явью.

Настя присела на краешек кровати, не решаясь прикоснуться к влажному лбу ребенка. Рука поднималась и плетью опускалась вдоль туловища. Барьер. Не преодолеть. Почему? Смотрела и не понимала.

Костя. В свете ночника скрюченная фигурка паренька под мягким одеялом казалась еще меньше. Сейчас, во сне, он уже не казался таким независимым и отважным, каким был в раздевалке. Не нужно было храбриться и прятать страх. Чего это стоит, Барская знала лучше всех. Слабость за маской силы. Досрочно закончившееся детство. Она плотнее запахнула халат, чувствуя, как знакомый холодок ползет по телу. До сих пор не изжитая тоска тяжелым якорем тянула на дно, в холод, темноту и одиночество. Настя тряхнула головой, пытаясь всплыть — не вышло.

На кровати перед ней нервно дернулся и всхлипнул ребенок. Бездна обернулась лужей. Исчезла.

— Я здесь, Костя, с тобой. Все хорошо, — ладонь женщины нежно погладила его по голове.

Мальчишка резко раскрыл свои огромные синие глаза. Испуг, замешательство, узнавание, спокойствие незаметно сменялись во взгляде.

— Тетя Настя… — он стыдливо вжал голову в плечи.

— Я рядом. Все хорошо, — ласково улыбаясь, Настя прошептала те самые слова, которые так отчаянно мечтала услышать сама в далеком детстве. — Спи спокойно.

Мальчик моргнул и послушно закрыл глаза. Поверил. Еще не научился гордо забывать о своих желаниях и не растерял тепло, оставленное на сердце любящей бабушкой. Еще нет… Чистый лист.

Барская подождала немного и, убедившись, что гость уснул, бесшумно перебралась в глубокое кресло у окна. Казалось очень важным сидеть здесь, охраняя сон ребенка. Чужого, но такого же одинокого, какой была сама в его возрасте. Охранять, заботиться… Словно, дать шанс самой себе пережить заново болезненную тягу по душевному теплу. Излечиться.

Начавшийся со скандала и воспоминаний, день бывшего капитана «Северных волков» закончился в рентген-кабинете. Снимки, анализы, осмотр… Совсем не то, на что надеялся мужчина. Окончание матча по телевизору, парочка звонков от менеджера и помощника тренера — все это вместо… Он задумался. Вместо?.. Радостная альтернатива все никак не приходила в голову.

Андрей уже час лежал на жесткой больничной койке и бесцельно смотрел в потолок. Таблетки действовали — боль стихала. Жаль, что другую боль нельзя было упокоить этими таблетками. Накопилась, а спасительные матчи и тренировки как минимум неделю ему пока не светят. «Покой, сон и обезболивающие по мере необходимости. Легко отделались!» — слова доктора были понятны и без переводчика. Правда, доктор сильно ошибся. Отделался он не легко. Неделя безделья куда хуже физической боли. Один на один с собой или в компании высокомерной любовницы — хрен редьки не слаще.

Рядом, поправляя подушку и одеяло, суетилась молодая медсестра. Она то и дело касалась мужского плеча или руки, а он через силу сдерживался, чтобы не выставить ее вон. Не хотел никаких прикосновений. Не то и не та. Все достали. Вики, Стеллы, Оливии… Смотрят на него, как на сочный бифштекс в ресторане. Глаза голодные, и красноречивые улыбки на лицах будто приглашения к столу. Вернее — на тарелку. А он не кусок мяса. Он живой. Нормальный.

Вспомнился взгляд другой женщины, ее руки, заботливо втирающие мазь. Все было так естественно и просто. Его Настя, чертовски сложная женщина, которая, вначале доверила ему самое сокровенное, а потом отвернулась в неожиданный момент.

Чувствуя, что снова начинает злиться, Андрей попытался переключить мысли на что-нибудь иное. Нельзя было думать о Барской. И фотографии эти в утренней прессе не стоило вспоминать. Прошлое. Пережил. Пусть остается там. Со своими дурацкими принципами, образом жизни и работой. Куда ему тягаться с такими противниками? Сексуальный партнер, не годный ни на что больше. Он, Таранов.

Совладать со злостью не удалось. Как и далекой ночью на даче Клюева захотелось схватить ее за шею и немного придушить. Обхватить пальцами нежную кожу, сжать. Несильно, но так чтобы стало не до глупых убеждений. Чтобы перестала, наконец, думать. А потом раздвинуть ноги и заставить довериться полностью. До самого конца. Секс? Ха! С той, с которой! Он до мелочей помнил первый раз, и уже тогда это было какое-то безумие. И для нее не меньшее, чем для него. Иначе не выворачивала бы потом душу наизнанку.

— Мистер Таранов, — неожиданно встряла медсестра. — Вам комфортно?

— Идите уже куда-нибудь! — рыкнул он на русском.

Она не поняла ни слова, но интонации хватило. Дверь с обратной стороны закрылась буквально через пару секунд. Больной облегченно вздохнул и закрыл глаза, возвращаясь мыслями в прошлое. Настя. Точеная фигурка, грустный ласковый взгляд и щедрое сердце, которое, казалось, принадлежит ему также как и его сердце ей. Неужели можно было ошибиться?

Еще один вдох.

Неделя безделья впереди грозила обернуться сущим кошмаром.

Борис Конев и тренер детского хоккейного клуба задумчиво смотрели вслед отъезжающему автомобилю. Барская сдержала обещание, привезя Костю к тренеру. Времени у тафгая «Северных волков» было в обрез, но после ночных событий не заехать он не мог. Оказалось, не зря. Двадцатиминутный разговор оставил целый вагон мыслей. Мальчишка пытался схватиться за свое увлечение, как тонущий за соломинку. В каждом слове и паузе читался призыв.