Мария Коваленко - Овертайм (СИ)

И вот высказался. Коротко, ясно и по существу — уж как сумел. Поразил все мишени одним ударом, и когда разговор закончился, мужчины еще долго бесцельно топтались на заснеженной стоянке. Молчали, не зная, что произнести, и напряженно думали каждый о своем. Мальчик напомнил обоим себя в далеком детстве. Некоторые вещи просто невозможно забыть, как и отвернуться. Его рассказ был настолько искренним, что Виктор Петрович всерьез стал подумывать о шефстве над детским домом. Хлопотно, финансово неподъемно, но что еще оставалось?..

Борис ни о каком детском доме и не помышлял. Он видел спокойный, решительный взгляд Барской. И, зная, на что она способна, был на сто процентов уверен: кое у кого скоро появится приемный сын. Горбатого только могила исправит. Претворив в жизнь мечту одного хоккеиста, эта ненормальная уже готова спасать мечту второго. И ведь спасет! Ни перед чем не остановится, хотя в случае с Костей одна деталь не могла не радовать: этот пока ни в какую Канаду не сбежит. Мал еще, хоть и строптив.

— Эх, был бы я моложе… — тренер стянул шерстяную шапку с головы. От мыслей стало жарко. — Забрал бы этого пацана к себе.

— Сдается мне, Петрович, наш «Харламов» найдет себе семью и без тебя.

— Думаешь, Настя?..

— Уверен! — Конев глянул на часы, убедился, что до предматчевой тренировки время еще есть. — Она только с виду кремень, а так… — махнул рукой.

— Да… Было бы хорошо! Только… — тренер замялся. — Мальчишке папка нужен. У него характер о-го-го, а Игоревна наша…

Договаривать Виктор Петрович не решился. Не в его правилах было интересоваться чужой личной жизнью или болтать о ней.

— Профукала наша Игоревна хорошего папку, — вместо него сказал Борис. — Хотя иногда мне кажется, что тот папка профукал еще больше.

Тренер не спорил. Догадывался о каком «папке» идет речь, и примерно представлял, как все вышло. Проза жизни: не каждый может отказаться от блестящего предложения, как и не каждый может пожертвовать привычной жизнью для счастья другого. Выборы и мечты. С высоты прожитых лет, когда амбиции остались в прошлом, многое виделось иначе.

Адрес детдома Настя узнала в интернете, но предварительно звонить и сообщать о Косте не стала. Вначале обещанная встреча с тренером — условие вчерашнего соглашения, потом — все остальное. Что именно, она уже представляла, и, хотя вопросов все равно пока было больше чем ответов, чувствовала, что поступает правильно. Ночь, проведенная у кровати ребенка, перечеркнула прежние планы. Маленький хоккеист незаметно постучался в сердце, и, как в случае с его взрослым сотоварищем, устоять не было не единого шанса.

Парнишка ни о чем не догадывался. Костя думал только о предстоящей встрече, а, узнав, что его скоро повезут в клуб, съел большую тарелку каши и выпил весь чай. Настя даже не успела поставить на стол сахарницу, как чашка опустела. Со времен отъезда Таранов в этой квартире никто не ел с таким аппетитом.

Весь последующий час, в дороге и во время встречи, она постоянно возвращалась мыслями к этому моменту. Пустая тарелка и счастливый взгляд мальчишки развеяли остатки сомнений.

Разговор в клубе всем дался тяжело. Не удивительно, что путь обратно Костя печально смотрел в окно и молчал. Взрослые выслушали его, только жизнь почему-то не поменялась. Они не поняли. У них свои заботы, а он… Снова в детдом. К строгим воспитателям, маленькой холодной комнате на троих и без хоккея. Плакать хотелось еще сильнее, чем ночью. А от бабушкиных слов «ты сильный, мой мальчик» становилось лишь хуже. Неужели всё?

Впереди уже маячили стены ненавистного здания, и бежать из него еще один раз было некуда.

— Костя, — заглушив двигатель, Настя, наконец, решилась заговорить. — Мы с тобой сейчас вместе пойдем к твоим воспитателям. Мне нужно с ними поговорить, а ты не уходи далеко. Так?

— Может, я сам?.. — мальчик пугливо втянул голову в плечи. — Они ругаться будут.

— Я попрошу, чтобы тебя не ругали, — она помогла застегнуть куртку и заботливо поправила на нем шарф.

— Не поможет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — Барская хитро подмигнула ему одним глазом. — Ты только дождись меня.

Утром Андрей чувствовал себя гораздо лучше. Ушибленное плечо по-прежнему болело, мешая нормально двигаться, но голова уже не кружилась. Прогресс. Он придал надежду, и до того, как принесли завтрак, спортсмен успел убедить себя, что вернется в строй быстрее, чем обещал доктор. Рев трибун, скрежет коньков о лед, стремительно летящая шайба… Наивная иллюзия, которая рухнула при первой же попытке поднести вилку ко рту. Не сумел, даже через боль согнуть руку не удалось.

Медсестра, заметив, как побледнело лицо пациента, готова был броситься к нему на помощь, однако Таранов опередил. Здоровой левой рукой отшвырнул от себя поднос, а затем бессильно откинулся на подушку. Позор и досада. Вопреки желанию и кажущемуся улучшению, тело отказывалось подчиняться. А через час главный медик клуба и лечащий врач, изучив анализы и снимки, единодушно решили временно отстранить хоккеиста от игры.

— Неделя покоя и отдыха, потом еще неделя на реабилитацию, и Вы будете как новенький, — оптимистично изрек врач.

— Три игры… — тут же подсчитал его клубный коллега. — Сейчас у нас начало февраля. До плей-оффа пару месяцев. Если пройдем…

— Я не могу пропускать две недели, — Андрей прекрасно понимал, что означал этот расчет. Стоит выпасть из обоймы на длительный срок, как его место в тройке займет другой, а он после реабилитации надолго засядет на скамейке запасных. — Меня ждать никто не будет — дорого каждое очко.

— Сожалею, — доктор развел руками. — Но я и так максимально сократил время реабилитации.

— Сократите еще! — напирал хоккеист. — Ничего со мной не случится. Справлюсь.

— Мистер Таранов, вы даже кушать самостоятельно не можете! — собеседник и не пытался скрыть свою осведомленность. — Первую неделю вам вообще сиделка понадобится. Так о каком в подобной ситуации «сократите еще» может идти речь?

— Идите Вы, знаете куда?.. — больной чуть не перешел на русский. Сдерживаться становилось все труднее. Отстранить его, как изнеженную барышню, на две недели — идиотизм.

— Андрей! Успокойся! — осадил медик клуба. — Твое выздоровление зависит только от тебя. Не будешь лишний раз напрягаться — выйдешь на лед скорее.

— Вряд ли… — открыл было рот лечащий врач.

— Все в его руках, — оппонент, навидавшийся за свою жизнь «чудес с выздоровлением» накануне важной игры, в своих словах не сомневался. — Будет паинькой — получит клюшку!

В горящих от гнева глазах хоккеиста мелькнуло понимание.

— Паинькой, значит, — Таранов задумчиво почесал колючий подбородок.