Елена Ямпольская - Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна

Действительно, если мне тридцать два, но озвучить можно двадцать семь или даже двадцать пять, и все поверят, то почему бы этим не воспользоваться? С другой стороны, мой главный человек прекрасно осведомлен насчет реальной цифры (вернее, числа), и оно его вполне устраивает. Так зачем же я буду, унижая себя, лгать посторонним и, в общем-то, безразличным мне мужчинам? Не вижу смысла.

То есть сейчас — не вижу. А через десять лет? А, страшно вымолвить, через двадцать?..

Возраст — величина не только переменчивая, но и относительная. Во времена Бальзака 28 лет считались пиком женской зрелости. Теперь мы позже выходим замуж, позже обзаводимся детьми и дольше чувствуем себя молодыми. Наша юность посвящена учебе, первая молодость — завоеванию места под солнцем, вторая — карьерному росту. И вот на календаре третья молодость. Для тех, кому за тридцать. Если при этом мы умны и успешны, то выглядеть нам удается лучше, чем десять лет назад, потому что тогда были экзамены, безденежье, глупая любовь, пиво, сигареты, бессонные ночи и комплексы, комплексы, комплексы. А сегодня — уверенность в себе, хорошая косметика, фитнес и мужчина, который от тебя без ума.

Современная успешная дама переживает очень странный кризис. Кризис отсутствия среднего возраста. После настоящей юности, трудовой и тяжелой, мы пытаемся устроить себе другую, беззаботную и праздничную. Хочется взять реванш у «малолеток». Хочется того, чего у нас не было, — расшитых джинсов, тату и пирсинга. Но юность — это ведь не только и не столько качество кожи, сколько состояние души. Не припыленный усталостью взгляд.

После тридцати мы, разумеется, еще не думаем о перспективах лицевой хирургии. Мы боимся не состариться, а окончательно и бесповоротно повзрослеть. Чем дольше тебя называют девочкой, тем труднее стать женщиной. Иногда я с ужасом думаю: а что дальше? Неужели превращение в Аркадину: «Я никогда не думаю ни о старости, ни о смерти… Я, милая, держу себя в струне, как говорится… Вот вам — как цыпочка. Хоть пятнадцатилетнюю девочку играть…»? Правда, я замечала, что в профессиональной среде искусственное омоложение мне категорически не нравится. На фразу: «Неужели та самая?.. Такая молодая!..», я реагирую убийственной миной, которая старит меня лет на десять. Если бы кто-то в служебной обстановке обозвал меня девочкой, я бы решила, что это новенький или сумасшедший. А вероятнее всего, сумасшедший новенький.

Там, где мы более или менее состоялись, нам хочется выглядеть взрослыми. В личной жизни всегда предпочтительнее оставаться милой малышкой, сладкой крошкой. Оу, бэби, ай дид ит фо ю… У тех, кто, кроме личного, ничем не занят, проблема решается просто. Беспомощный идиотизм обеспечивает звание девочки до шестидесяти и старше. Но действительно ли мужикам нравится, чтобы мы тянули свою весну до пенсии?..

Сам по себе возраст не смертелен. Во всяком случае, не смертелен достаточно долго. Однако коктейль «возраст — мужское внимание» замешан на чистом мышьяке. Не пей вина, Гертруда. В тридцать с нами заигрывают значительно реже, чем в двадцать. Это происходит от того, что мы становимся труднодоступны, и всякая особь мужского пола многократно прикинет, прежде чем рискнет выставиться нам на оценку и, возможно, на посмешище. Однако мы не вдаемся в тонкости психоанализа, начинаем паниковать и всеми силами пытаемся вернуть то, к чему возврата нет и быть не может. В действительности рубеж «тридцатника» — лучшее время, чтобы отказаться от помочей. Чувство собственного достоинства и честное отношение к себе самой помогут нам и через десять, и через двадцать лет. Мне тридцать два, а я выгляжу на двадцать пять — это прекрасно. Но: мне тридцать два, а я чувствую себя, как в двадцать три, — это настораживает. Значит, я что-то пропустила.

Каждому хочется знать, какой период его жизни будет самым удачливым, самым счастливым, самым-самым… Если из всех сезонов я предпочитаю раннюю осень, можно ли надеяться, что мой расцвет еще впереди и что придется он на возраст overforty? Или правы те, кто ведет отсчет от даты рождения: явился на свет весной — гуляй по молодости, в ноябре-декабре — жди сюрпризов под старость?.. Раз мой день рождения совпадает с летним солнцестоянием, получается, что свой пик я переживаю сейчас. В данный неповторимый момент. Для кого-то этот возраст средний. Для меня — лучший.

У меня еще все впереди — это важно, и многое уже позади — это здорово. Мне есть что вспомнить, над чем похихикать с подружками, чем заинтриговать мужчину… Я провела сколько полагается времени в стоячем партере, теперь пора с комфортом расположиться среди нормальной публики. Не старой и не юной. В самом расцвете сил. А на какой возраст приходится расцвет сил, так это вопрос, достойный Карлссона.

_____

Однажды в театре, когда зрители уже расселись, а спектакль все никак не начинался, я подслушала любопытный разговор. Точнехонько мне в затылок бился самоуверенный мужской голос с таким примерно текстом: «Чтобы Я обратил внимание на женщину, она должна быть абсолютной красавицей. Ну просто моделью. Так уж Я устроен. МНЕ других не надо…». Терзаемая любопытством — что за супермен там разоряется и не пойти ли, чем черт не шутит, к нему на кастинг, — я резко развернулась и — о, боги, яду мне, яду! Моим в секунду округлившимся глазам предстал какой-то покемон — маленький, лопоухий, телосложением напоминающий мешок картошки, с той оговоркой, что мешок этот упаковали в темный костюм.

Под красноречивым взглядом покемон притих и съежился, не переставая, впрочем, покачивать ножками в воздухе. Тут, к счастью (для него), погас свет, и мы лоб в лоб столкнулись с искусством, но вечер был безнадежно загублен. Я тупо смотрела на сцену, размышляя о наших странных мужчинах и не менее странных женщинах. О тех требованиях, которые они нам предъявляют, и тех жертвах, на которые мы идем, чтобы этим требованиям удовлетворять.

Красивые мужчины в реальной жизни встречаются очень редко. Красивые женщины (хорошенькие, миловидные, симпатичные) — на каждом шагу. Казалось бы, ИМ следует комплексовать и круглосуточно лежать под штангой, а НАМ — морщить носики и придирчиво перебирать «товар», отсеивая явную некондицию. На деле все выходит совсем наоборот. МЫ зверски конкурируем, ОНИ ломаются и капризничают. Массового исхода мужиков по направлению к фитнес-клубам что-то не наблюдается, зато изможденное существо, не слезающее с напольных весов, с сантиметром в руках и тоской в глазах — это давно уже наш коллективный портрет.

В целом свете (за вычетом голодающих районов Африки) нет ни одной женщины, которая не мечтала бы похудеть. Ленивые покупают таблетки, богатые увлекаются «Гемокодом», фанатичные пересаживаются с диеты на диету, самые разумные приучают себя к регулярной физической нагрузке. У каждого Додика своя методика, и все они приносят разные результаты — от обретения чудесной фигуры до сорванной психики, анорексии, булимии и килограммов, возвращающихся на прежние места с удвоенной энергией.