Кристин Ханна - Ради любви

Примерно через час она оказалась на другом конце города. В трех ресторанах вежливо взяли ее резюме и обещали позвонить, если появится работа. В двух остальных не стали утруждать себя пустыми обещаниями. В четырех магазинах ей предложили заглянуть после Дня благодарения.

Подойдя к ресторанчику «Десариа», она, вздохнув, посмотрела на часы. Шесть двенадцать. Она опаздывает к Дэвиду. Лорен поднялась по ступенькам, заметив, что они расшатаны. Дурной знак. У двери она остановилась и посмотрела на меню. Самое дорогое блюдо, маникотти, стоило восемь долларов девяносто пять центов. Еще один дурной знак. И все же она распахнула дверь и вошла.

Ресторанчик был маленьким, с кирпичными стенами, арка разделяла его на два одинаковых зала, в каждом из которых стояло пять-шесть столиков со скатертями в красно-белую клетку. В одном из залов был большой, отделанный дубом камин. На стенах висели семейные фотографии в рамках. В воздухе витал поистине волшебный аромат.

В ресторане ужинала одна семья. Одна.

Обращаться сюда не имело смысла. На сегодня с поисками работы покончено. Возможно, она еще успеет к семи оказаться у Дэвида.

Когда она подошла к автобусной остановке, полил дождь. Дул холодный ветер с океана. Тонкое пальто совсем не грело, и по дороге домой Лорен успела замерзнуть.

Дверь в квартиру была распахнута, хуже того, окно в столовой тоже было открыто, и в квартире царил холод.

Захлопнув дверь ногой, Лорен подошла к окну и услышала, как мать поет: «На самолете улетаю… Когда вернусь, сама не знаю…»

В сердце Лорен закипел гнев. Она не нашла работу, опаздывала на свидание, а теперь еще вот это. Мать напилась и опять общается со звездами. Лорен вылезла из окна и стала подниматься по шаткой пожарной лестнице.

Мать сидела на краю крыши, босая, в промокшем до нитки платье. Она улыбнулась Лорен:

— Привет!

— Ты сидишь на самом краю, мам. Возвращайся назад.

— Иногда нужно вспомнить, что ты жива. Иди ко мне. — Она постучала по краю крыши рядом с собой.

Лорен осторожно двинулась вперед. Очень медленно опустилась рядом с матерью. Внизу проехала машина, ее фары мерцали под дождем, придавая ей призрачный, нереальный вид.

Лорен чувствовала, как мать дрожит от холода.

— Где твое пальто, мам?

— Я его потеряла. Нет. Я отдала его Фиби. Поменяла на блок сигарет. Под дождем все выглядит таким красивым.

— Ты променяла пальто на сигареты, — тупо повторила Лорен, зная, что сердиться бесполезно. — Говорят, зима будет холодной.

Мать пожала плечами:

— Он меня бросил.

Лорен обняла ее:

— Пошли. Тебе нужно согреться. Принять горячую ванну.

— Франко обещал сегодня позвонить. Ты не слышала, телефон не звонил?

— Нет.

— Они никогда не возвращаются. Во всяком случае, ко мне.

Хотя Лорен слышала это тысячу раз, она по-прежнему ощущала боль матери.

— Я знаю. Пошли.

Она помогла матери подняться на ноги и повела домой по дребезжащей железной лестнице. Там она уговорила ее принять горячую ванну, а сама зашла в свою комнату переодеться. Когда она собралась уходить, мать уже лежала в постели.

Лорен подошла к ней и присела на край кровати.

— Ничего, если я уйду?

Веки матери отяжелели. Она медленно посмотрела на дочь.

— Почему меня никто не любит, Лорен? — тихо спросила она.

Вопрос, в котором звучало неподдельное отчаяние, глубоко ранил Лорен. Я люблю тебя, подумала она. Или это не в счет?

Мать отвернулась и закрыла глаза.

Лорен медленно встала и отошла от кровати. Пока она шла по квартире, спускалась по лестнице, шагала по городу, она думала только об одном: о Дэвиде.

Только он может заполнить пустоту в ее душе.

Фешенебельный район Маунтинэр занимал выходившую на океан восточную оконечность Уэст-Энда. Здесь, в мире Дэвида, дорожки были вымощены узорчатым кирпичом, машины подъезжали к роскошным воротам, а еда подавалась на прозрачном, как кожа ребенка, фарфоре. Уличные фонари превращали капли вечернего дождя в крошечные бриллианты.

Направляясь к зданию охраны района, Лорен чувствовала себя не в своей тарелке.

— Я пришла к Дэвиду Хейнсу, — сказала она.

Охранник открыл ворота. Она шла по черному асфальту мимо георгианских особняков, французских вилл и колониальных дворцов, пока не очутилась на обсаженной розами дорожке, ведущей к огромной двери из красного дерева. Дэвид открыл почти сразу же.

— Ты опоздала, — сказал он и заключил ее в объятия прямо перед открытой дверью.

Она хотела сказать, чтобы он не торопился, но после его поцелуя забыла обо всем. Лорен объясняла это только любовью — только из-за любви абсолютно здравомыслящая девушка могла полагать, что без прикосновения ее возлюбленного солнце может сойти с небес, оставив мир в холоде и мраке.

— Как здорово, что ты здесь, — сказал он. — Если бы мои родители были в городе, мне пришлось бы наврать с три короба, чтобы провести ночь с тобой.

Лорен попыталась представить себе жизнь, когда кто-то — твоя мама — ждет тебя, беспокоится о тебе.

Дэвид сделал шаг назад и улыбнулся:

— Я приготовил для тебя сюрприз.

Лорен последовала за ним по широкому коридору. Ее каблуки стучали по кремовым мраморным плитам. Столовая выглядела как в кино. По обеим сторонам длинного блестящего стола стояло шестнадцать резных деревянных стульев. Посредине красовался огромный букет из белых роз и белых лилий. С краю стол был накрыт на две персоны. Тарелки из костяного фарфора с золотой каемкой стояли на шелковых салфетках цвета слоновой кости. В свете свечей сверкали золотые столовые приборы.

Дэвид улыбался, как мальчишка в последний день занятий.

— Я потратил кучу времени на то, чтобы все это отыскать.

— Как красиво. Я люблю тебя, — сказала она.

— Я тоже люблю тебя. — Он отодвинул для нее стул. — Я бы хотел официально пригласить тебя на выпускной бал.

Она засмеялась:

— Это честь для меня.

В школе они всегда танцевали вместе. Это будет их последний вечер. При этой мысли ее улыбка исчезла. Она вдруг подумала, что в будущем году им, возможно, придется расстаться. Он верил, что их любви ничего не угрожает. Она же не хотела рисковать. Кроме него, никто никогда не говорил ей, что любит ее.

В дверь позвонили.

— Твои родители! О боже… — прошептала она.

— Успокойся. Час назад они звонили из Нью-Йорка, — засмеялся Дэвид и пошел к двери. — Оставайся здесь.

Через минуту он вернулся с пиццей. В мешковатых джинсах и футболке с надписью «Не ревнуй, это был не я» он был так хорош, что у Лорен перехватило дыхание.

— Я хотел приготовить что-нибудь для тебя, — сказал он, на секунду перестав улыбаться, — но у меня все сгорело.

Лорен медленно поднялась со стула, подошла ближе.