Саманта Тоул - Излечи меня (ЛП)

Я сижу на краю ванны, пытаясь взять под контроль все свои эмоции и желания. Мне нужно одеться и выбраться отсюда, но не могу — одежда осталась там, где я раздевалась перед Джорданом.

О чем я думала? Я же так не поступаю. Это не я. Но это он заставляет меня стать такой. Стать кем-то… кто лучше меня.

Когда он увидит шрамы, которые я скрываю, это станет для него слишком большим потрясением. Я его потеряю теперь, когда я только его обрела.

Раздается тихий стук в дверь.

— Мия? Ты как, в порядке?

— Да, — мой голос срывается, — я скоро выйду.

Плотно обернув вокруг себя полотенце, я медленно открываю дверь ванной.

Джордан сидит на постели. На нем только черные боксеры.

Если бы не мое состояние, я бы обязательно получила удовольствие от созерцания его тела. Сказать, что он в хорошем состоянии — ничего не сказать. Я могла бы часами ласкать его шесть кубиков.

Его глаза встречаются с моими.

— Эй, — нежно говорит он. Поднимается на ноги и подходит ко мне.

Я делаю шаг назад. Сильно желаю, чтобы он дотронулся до меня, но одновременно боюсь последствий его прикосновения.

— Спасибо тебе… за прошлую ночь.

Спасибо тебе? Я не могла придумать ничего лучше?

— Я пойду в свою комнату…

— Подожди, — слышу его голос позади себя, — не уходи. Поговори со мной.

Я вздыхаю и оборачиваюсь.

— О чем ты хочешь со мной поговорить?

— Об этом… о тебе, обо мне, — показывает рукой на нас. — Поступая так, ты меня просто обижаешь. Я думал об этом ночью, — он проводит рукой по спутавшимся после сна волосам. — Слушай, я думаю, что знаю, почему ты так себя ведешь. Почему не позволила включить свет… Эти шрамы…

Я заметно съеживаюсь от страха.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — я чувствую, как мои глаза предательски наполняются слезами.

— Так расскажи мне, — он подходит с протянутыми ко мне руками.

— Не могу.

— Нет, можешь. Ты рассказала мне о других вещах, о том, что сделал тот ублюдок. Можешь рассказать и об этом. Я не осуждал тебя и не буду этого делать и дальше. Малыш, я тут…

Качаю головой. С ресницы падает слеза.

— Это сделал со мной не Форбс.

Его лицо каменеет. Я вижу, как пальцы сжимаются в кулак.

— Кто? — медленно говорит он.

Меня парализует страх. Я чувствую себя обнаженной и очень хочу, чтобы на мне была хоть какая-нибудь одежда.

— Кто, Мия?

В его голосе я слышу гнев. Я знаю: он злится не на меня, а на того, кто причинил мне боль.

Еще одна слеза падает на щеку. Я вытираю ее ладошкой и набираю в грудь больше воздуха.

— Оливер. Мой отец.

— Это сделал твой отец? — недоверие в его голосе причиняет мне боль. Заставляет почувствовать себя ничтожеством.

— Ага, ну не все же такие везунчики, как ты. Не у всех есть такой отец, как у тебя, Джордан, — я не хочу, чтобы слова звучали так горько, но я не могу остановиться. — Мой отец не был мужчиной, который любил своего ребенка так, как твой. Мой был жестким, больным уродом, который бил меня, чем ему только вздумается. И обычно это был ремень, который оставил на мне эти шрамы.

Я сбрасываю с себя полотенце. Поворачиваюсь к нему спиной. Я чувствую постепенно возрастающую боль и выпадаю из реальности. Я не знаю, что делаю и где находится мой разум. Я просто… делаю это.

— Если все было плохо, а для этого много было не надо… достаточно было просто пролить молоко… Если я совершала особо тяжкие преступления, например, опаздывала в школу на минуту, то тогда он использовал металлический конец своего ремня. Ну, знаешь, чтобы причинить больше боли. Он считал, что так воспитывает меня.

Горячие слезы стекают вниз по моим щекам. Я не вытираю их, позволяя им обжечь мою кожу, чтобы я хоть что-то почувствовала. Мне нужно что-то почувствовать. Что угодно.

— Он использовал ножи и пистолеты. Все это для того, чтобы я знала свое место. Я потеряла счет бесчисленным сломанным ребрам и костям. Сломанные пальцы, которые я сама же ставила на место. Сломанные кости коленей из-за того, что он стоял на них своими ботинками, — я выдыхаю глубокими, болезненными толчками, — вот какой была моя жизнь. Сейчас ты знаешь все, и я ухожу.

Я поднимаю полотенце и прикрываюсь им, чувствуя болезненную ненависть к себе. Все, чего я хочу, — выбраться отсюда, но Джордан действует быстрее.

Его руки обхватывают меня сзади. Я не борюсь, потому что часть меня не хочет уходить. Мне нужна его забота больше, чем что-либо еще.

Я больше не хочу быть одинокой.

Я чувствую дрожь его тела. Он прикладывает свою щеку к моей. Мои глаза закрываются от боли, которая сжигает меня изнутри.

— Нет, Мия, — шепчет он, — нет.

Ощущение от прикосновения его рук… та безопасность, которую они мне дают, и понимание, что они никогда не причинят мне боли…

От этого я ломаюсь.

Как ломается стекло, так и я. Мои ноги подгибаются, но Джордан здесь, подхватывает меня. Подняв на руки, он опускает меня на кровать.

Я сворачиваюсь клубочком рядом с ним, лицом утыкаясь в его грудь, и выплакиваюсь за все годы глубоко похороненной внутри меня боли.

— Я тут… держу тебя…всегда. Никогда не позволю никому больше причинить тебе боль, Мия. Клянусь.

***

— Не уходи, — открывает он глаза.

— И не собиралась, — шепчу я охрипшим голосом.

Его пальцы выводят круги на моей спине.

— Как ты себя чувствуешь?

Протерев глаза, я опускаю голову на его грудь.

— Лучше.

Он понимающе кивает.

— Спасибо… что остался здесь и выслушал.

— Я всегда здесь, если нужен тебе, — он пальцем дотрагивается до моего лица, — раз ты чувствуешь себя лучше, может, тебе нужно еще немного поговорить?

Я качаю головой.

— Сейчас я чувствую себя нормально. И хочу так себя чувствовать и дальше, — моя голова лежит на его груди, и я слушаю, как бьется его сердце.

Мой взгляд падает на тату, которое покрывает правую часть его груди, поднимается до плеч и дальше идет вниз по руке, заканчиваясь на запястье. Тату этническая, с цитатами.

Я веду пальцем вниз по его руке, читая цитаты, которые видела прежде, но не уделяла им должного внимания.

«Не все те, кто думают, что они потеряны, потеряны».

Это на его бицепсе.

— У меня три татуировки, сделанные в разное время, — объясняет он. — Эту я сделал во время путешествия. В Индонезии.

Мои пальцы двигаются дальше по его руке…

«Если ты не можешь жить дольше, то живи глубже».

— Сделал после смерти мамы.

Я грустно улыбаюсь и прижимаюсь губами к надписи. Потом сажусь так, чтобы я смогла обхватить ногами его талию. Его руки держат меня за бедра.

— Закончила осмотр? — ухмыляется он.

— Я рассматриваю твои тату. И нет, не закончила, — улыбаюсь я и наклоняюсь ближе, чтобы прочитать слова, набитые на его груди.

«Я не ищу приключений.