Джудит Крэнц - Последний танец вдвоем

Саша вздрогнула, почувствовав, как к ее затылку прижались чьи-то губы. Через несколько мгновений Зак уселся напротив.

– Если бы ты не была моей сестренкой, я бы сказал, что ты чертовски хороша!

– Да, но я – твоя сестренка, – сказала Саша как можно более суровым тоном, не скрывая от себя самой, что втайне боготворит его.

– Значит, мне остается только сказать, что ты классно упакована. Пальчики оближешь. Если бы тебя сейчас увидела мама, она бы прямиком загремела в кардиореанимацию. Когда ты перестанешь на семейных сборищах строить из себя послушницу, готовящуюся принять постриг?

– Не раньше, чем выйду замуж – если я вообще это сделаю, учитывая, что мне еще не встретился мужчина, который был бы меня достоин. Те ребята, которых я знаю, – все жалкие молокососы. Не могу себя представить в роли жены кого-то из этих сосунков.

Зак усмехнулся, не обращая внимания на обычные для Саши сетования на инфантильность мужского пола.

– Детка, мама отлично знает, чем ты зарабатываешь на жизнь. Неужели ты думаешь, она верит, что под белье ты надеваешь комбинезон?

– Она не хочет знать больше того, что считает необходимым. Уж поверь мне. Во всяком случае, Зак, я назначила тебе встречу не для того, чтобы обсуждать моих недозрелых дружков или мое добровольно избранное положение изгоя в роду Орловых-Невски.

– Тогда зачем мы здесь – если оставить в стороне наше вполне нормальное желание быть вместе?

Он улыбнулся ей улыбкой настоящего мужчины. В нем было что-то грубое и смелое, что-то одновременно требовательное и доброе, что-то умное и веселое в глазах. Всякой женщине, заглянувшей в них, становилось ясно, что он хорош для развлечений, для постели, для работы в театре, для того, чтобы поплакаться ему в жилетку – а может быть, для всего этого, вместе взятого, хотя необязательно одновременно. Зак Невски был сложен, как портовый грузчик – высок и широк в плечах, с сильной шеей, на которой его дерзкая голова сидела так, что в любой компании он как бы возвышался над остальными. У него был большой нос с горбинкой, который оставался бы самой примечательной чертой на его самоуверенной физиономии с высокими скулами, если бы не уравновешивался ртом – ироничным, крупным и самоуверенным. В свои двадцать восемь Зак Невски был мужчина что надо, к тому же с головой.

– Ох, Зак, – вздохнула Саша с тоской, – не трави душу!

– Саша, маленький инцест – единственный способ для брата и сестры стать друзьями, тогда как по природе своей они – враги.

– Зак, мне не до шуток! – нахмурилась Саша.

– По твоему голосу слышу, что у тебя проблема. Скажи-ка папочке.

– Меня беспокоит Джиджи.

– А что с ней?

В его голосе Саша услышала неподдельную тревогу и решила, что попала в точку.

– Зак, ты ведь сам понимаешь, что Джиджи – это не просто очередная девочка, я права?

– Да, прежде мне не доводилось встречать девушки по имени Гразиелла Джованна Орсини, – сказал он сурово.

– Она даже свое полное имя тебе назвала!

– Я спросил – она ответила. А что, это секрет?

– Мне понадобились многие месяцы, чтобы выудить его из нее. Она считает, что оно звучит слишком официально.

– Мне кажется, оно ей подходит, – сказал Зак неловко, как бы оправдываясь. – Так в чем проблема?

– Она – очень чувствительная девушка, Зак… «Как будто он сам этого не знает, – подумала Саша. – Какое же дерьмо – мужики!»

– И хорошо, что чувствительная. Или ты хочешь, чтобы она была бесчувственной, как чурбан? Ты предпочла бы чувствительность, которую можно снимать и надевать, как свитер, да?

– Она очень ранима.

– То же самое ты можешь сказать о каждом представителе рода человеческого. Мы все ранимы, даже ты и я. Я тоже очень чувствительный человек. И даже мама очень ранима. Мы просто никогда над этим не задумывались.

– Зак, ты нарочно строишь из себя тупицу! Ты хочешь заставить меня замолчать и не говорить тебе того, за чем я сюда, собственно, и пришла, потому что ты не желаешь этого слушать. Так вот послушай же! У Джиджи гнусный папаша, а мать ее умерла у нее на руках, когда она была сопливой девчонкой. Ее мачеха, похоже, исчезла где-то на дне или на вершине Парижа – точно сказать не могу. Похоже, возвращаться она не собирается. Так что, кроме меня, у нее практически никого нет на всем белом свете, а работой своей она не очень довольна. Поэтому мы с тобой должны быть к Джиджи очень, очень внимательны. Мы должны обращаться с ней очень осторожно. Я понятно объясняю, Зак?

– Гнусный папаша, говоришь?

– Именно так. Она больше года не имела от него никаких известий. Ни одной открытки! Она как доверчивое дитя, Зак, и мне кажется, она начинает терять из-за тебя голову.

– Ничего похожего, – заявил Зак каким-то неестественным голосом. – Ты выдумываешь.

– Ты говоришь так только потому, что уже перестал воспринимать женские переживания, Зак. У тебя было так много легких побед, что ты просто перестал замечать, в какой момент застенчивая девчушка вроде Джиджи начинает слушать каждое твое слово с открытым ртом, внимая тебе, как оракулу. Ты представить себе не можешь, как часто она цитирует тебя! Ты для нее – непререкаемый авторитет.

– Ну, конечно! – Зак недоверчиво хмыкнул. – Авторитет – в какой, собственно, области? В плане ее работы?

– Главным образом – да, но всякому ясно, что ей просто хочется без конца повторять твое имя. А когда тебе хочется произносить чье-то имя, когда ты без конца возвращаешься к какому-то человеку в любом, самом неподходящем разговоре – наверное, даже тебе понятно, что это означает. Это самый верный признак влюбленности.

– А что это такое – влюбленность? – спросил Зак с раздражением. – Привязанность школьницы? Небольшое предпочтение одному перед другими? Немного романтической чепухи? Вот уж не ожидал услышать от тебя такое словцо, детка! Влюбленность – это нечто совершенно безобидное и детское, что-то из книжки «Маленькие женщины».

– Я просто попыталась в двух словах обрисовать тебе, что, на мой взгляд, твои разговоры с Джиджи о ее работе заставляют ее воспринимать тебя более серьезно, чем входит в твои планы.

– Саша, выкладывай все! Нечего ходить вокруг да около, и хватит с меня твоих длинных и замысловатых фраз, которые ничего не значат! – взорвался Зак.

– Если ты не перестанешь слушать ее и давать ей советы, она в тебя влюбится, – мрачно заявила Саша.

– Обхохочешься!

– Я знаю Джиджи, и поверь мне, это уже происходит. Может быть, и так уже слишком поздно.

– Очень смешно! – сказал Зак со злостью. – И именно для этого ты меня сюда пригласила? Этот обед – просто часть вашего с ней заговора против меня, точно?

– Что ты несешь?

– Правильно, Саша, валяй, продолжай разыгрывать невинную подругу! Это она тебя сюда подослала, признавайся? Или это была твоя затея? Которая из вас это все придумала? Которая из вас решила, что я недостаточно страдаю? О, я отлично понимаю ход ваших мыслей, я знаю твои теории о мужских страданиях, но я не думал, что они могут быть применены против собственного брата! У тебя есть хотя бы крупица родственной солидарности?