Александра Гейл - Дневник. Поздние записи [СИ]

Мы встали рано, чтобы успеть на самолет. Оставалось только собраться, покинуть номер и улететь. И я решила попрощаться с городом: пила кофе на этот раз на балконе. В одной лишь комбинации и шелковом халатике стояла и дышала. Видно с третьего этажа открывался скудный, но наполненный знакомыми запахами и звуками воздух уже вселял в меня чувство ностальгии.

— Привет, любимая, — обнял меня сзади Денис. — Прощаешься?

— Да, — кивнула я, тая от этого обращения и, вместе с тем, скрывая нервную дрожь. Боялась ли? А как вы думаете?

— Оставлю тебя наедине с ним. Только не прислоняйся к решетке, она шатается.

— Не буду, — пообещала я.

С мокрыми волосами, в банном халате он выглядел намного лучше. Я определенно хотела бы просыпаться с ним рядом. Внезапно он мне подмигнул и спросил:

— Ты газету не видела?

— В спальне на тумбочке.

— Скоро принесут кофе, и надо собираться.

— Ага, — по-возможности беспечно протянула я и в растерянности посмотрела почему-то вниз.

Около здания стояли рядом две черных БМВ. И вроде бы что такого? Но, разумеется, после всего, что со мной наприключалось, у меня случился приступ паранойи. Мне эти машины очень не понравились. Константин? Он у нас любитель немецких тачек…

В этот момент раздался стук в дверь, и затем женский голос:

— Кофе в номер!

Денис вышел из комнаты с газетой в руках, улыбнулся мне и отправился открывать. А я еще раз пригляделась к черным безликим немкам. Что-то в них было не так, неправильно… О Боже! Это был не черный цвет, это был карбон! Машины были профессиональные, гоночные. Это не Константин!

— Не открывай! — заорала я в тот же момент, когда Денис дернул на себя дверь номера.

И пространство заполнили люди в черных костюмах. Прозвучали первые выстрелы, и, глядя как замертво падает Денис, я попятилась к шаткой решетке балкона. Но неожиданно человек с глазами, синеву которых даже расстояние было скрыть не способно, направил в мою сторону пистолет и выстрелил… Раз. Огонь обжег мой живот изнутри, и я согнулась от раздирающей боли, цепляясь рукой за решетку… Два… Но этот был мимо. А ведь я ждала контрольный. И вдруг до меня дошло, что остальные пули припасены не мне… Три… и решетка под ударами пуль сдалась, жалобно скрипнув, она обвалилась, увлекая меня за собой. В пустоту и безразличие города, которым я несколько минут назад любовалась.

Я пробыла в реанимации неделю. Барахталась между жизнью и смертью. И все это время был ОН — бред. Он словно разъедал меня, выпивал все соки. Он не оставлял мне шансов на выздоровление. На это не оставалось сил. Голова была забита обрывками всяких кошмаров, как случавшихся со мной, так и вовсе нереальных.

Я измотала нервы всей больнице, кричала, металась, пыталась сбежать. Швы на животе расходились раз за разом, и в конечном итоге меня пришлось привязать к кровати. Я все время видела папу и постоянно рассказывала ему то, что так и не успела при его жизни. Извинялась, исповедовалась. Об Алексе. Когда я просыпалась, мои глаза всегда были залеплены мокрыми от пота спутанными волосами.

Когда я спустя две недели окончательно проснулась, безумно перепугалась тому, что связана. И было больно, ужасно больно. А потом я все вспомнила и начала плакать. И только на следующий день, когда меня отвязали, удостоверившись, что вообще-то с головой у меня не так плохо, я обнаружила, что у меня есть посетители.

— Может быть, позвать кого-нибудь? — спросила медсестра.

— А кто здесь?

— Мама ваша здесь.

— Нет, пожалуйста. Только отповедей мне и не хватает, — прохрипела я, отворачиваясь. Мне представились газетные заголовки в духе «наркоторговец был убит в собственном номере отеля, его любовница в реанимации в тяжелом состоянии». Но она продолжила:

— Еще там Дмитрий Дьяченко.

— Да, его можно впускать в любое время, — почти обрадовалась я. По крайней мере, это чувство было хотя бы похоже на радость. В отличие ото всех остальных.

Только Дима оказался рядом со мной, я вцепилась в его руку и начала всхлипывать:

— Он мертв, Дима. Они убили его. — Медсестра, впустившая его, покачала головой. — Их было так много. Они сделали вид, что это сервис. Будто несут кофе. И он выстрелил в меня, он знал, что я там буду. Он сразу наставил на меня пистолет и выстрелил. Трижды.

— Он?

— Алекс!

— Этого не может быть, Карина. Не может. Алекса в номере не было.

— Был, я видела его глаза. Я бы их не перепутала.

— Я думаю, вам лучше уйти, ей не стоит волноваться… — начала медсестра.

— Я сам доктор. Ее давление в пределах допустимого, — огрызнулся Дима. — И с ее психикой не хуже, чем у любого другого человека, в которого всадили пулю и сбросили с балкона!

Они с медсестрой с раздражение переглянулись, а потом он снова посмотрел на меня.

— Никто не знал, что ты там. Это не было подстроено. Может быть, тебя просто не узнали. Ты чувствовала себя виноватой, психика иногда творит с нами странные вещи и…

— Я его глаза везде узнаю! Это был Алекс. Он знал, что я там, потому что я ему отправила смс в четыре часа утра. А в семь они уже были под дверью. Я согласна, что это мог быть Сергей. Но он бы просто не успел все узнать, собрать людей и подъехать.

— Да, людей собрал Алекс, это правда. — И с этими словами в моей душе что-то умерло. — Но он был внизу. Точно тебе говорю.

— Я тебе не верю. В смысле верю, но тебя там не было… ведь не было?

— НЕТ! — воскликнул он.

— Ты не видел. А раз так, то тебе можно было внушить что угодно.

— Почему ты за это цепляешься? Почему даже если настаиваешь, что узнала глаза, не веришь, что это был Сергей? Это не первая его попытка от тебя избавиться. А тут такой шанс. Он мог за тобой следить и…

— Я не представляю Сергея Елисеева, занимающегося мелкой сошкой вроде меня лично.

— Значит добро пожаловать в высшую лигу. Потому что, клянусь, Алекс был внизу! БЫЛ! Ты можешь мне верить. Я не видел, но я знаю точно.

— Хорошо. Значит, Сергей… — выдохнула я. — Все равно сути это не меняет. Ситуация аховая.

Когда меня выписали, и я вернулась домой, со мной осталась мама. Она ухаживала, заботилась. А если честно, она ходила по моей квартире и притворялась, что все хорошо, что ничего не случилось, что нашей размолвки не было, что в газетах гадости про меня не писали. Она даже разговаривала со мной без малейших неудобств… И если бы в ее глазах не мелькало что-то вроде сочувствия, я бы поверила, что все хорошо. А эта ложь, повисшая ядовитым облаком между нами, она была отвратительна.

Звонок в мою дверь прозвучал на второй день. Вроде причин волноваться не было, но его присутствие я почувствовала сразу. Я знала, что это не Дима пришел, и не Лариса. А Алекс. Но я не могла и даже не хотела встать с кровати, я лежала и надеялась, впервые в жизни, что мама грудью встанет на мою защиту, не даст ему пройти в спальню и заговорить со мной.