Сара Дессен - Колыбельная

— Это дерьмо, — сказал гитарист, доставая пачку сигарет из кармана, и вытряхивает одну. — После этого, никаких свадеб. Я серьезно.

— Это деньги, — говорит Ринго, барабанщик, делая глоток воды из бутылки, которую держит в руках.

— Не в этом случае, — ворчит клавишник. — Тут явно пожадничали.

— Нет, — возражает Декстер, проводя рукой по волосам. — Это залоговые деньги. Или вы все забыли? Мы должны Дону, помните?

Все неохотно соглашаются, потом замолкают.

— Я ненавижу делать каверы, [10] Авторская музыкальная композиция (часто известная) в исполнении другого музыканта или коллектива. — наконец произносит гитарист.

— Я не понимаю, почему мы не можем играть свою музыку.

— Для этой толпы? — говорит Декстер. — Будь посерьезнее. Не думаю, что дядюшка Милти из Сагино [11] Город в США, штат Мичиган. желает танцевать под твои различные вариации «The Potato Song». [12] «Песня Картошки» — дословно.

— Она не так называется, — обрывает Тед. — И ты это знаешь.

— Спокойно, — вставляет рыжеволосый барабанщик, он машет рукой, и я узнаю жест перемирия.

— Еще всего пара часов, ладно? Давайте просто постараемся. В конце концов, нам дают еду.

— Дают еду? — клавишник оживляется. — Серьезно?

— Так сказал Дон, — отвечает барабанщик. — Если останется. Сколько у нас еще времени на перерыв?

Декстер смотрит на часы.

— Десять минут.

Клавишник кидает взгляд на барабанщика, затем на гитариста.

— Я сказал «еда». Еда?

— Еда, — хором отвечают они. Клавишник спрашивает: — Ты с нами, Декстер?

— Не. Просто прихватите мне кусок хлеба или чего-нибудь.

— Хорошо, Ганди, — говорит Ринго, и кто-то фыркает. — Увидимся там.

Гитарист бросает сигарету, Ринго выкидывает бутылку с водой в мусорный бак — и промахивается — и затем они заходят внутрь, дверь за ними захлопывается.

Я сижу на месте, наблюдаю за ним, я знаю, что он меня не видит. Он не курит, просто сидит у стены, барабаня пальцами. Меня всегда цепляли темноволосые парни, и на расстоянии он не выглядит таким уж жалким: он даже довольно милый. И высокий. Высокий — это хорошо. Я встаю и приглаживаю волосы рукой. Ладно, может быть он действительно слишком приставучий. И меня взбесило, как он швырнул меня в стенку. Но сейчас я здесь, и мне нужно сделать несколько шагов в его направлении, показать себя, только чтобы сбить с него спесь. Я уже была готова выйти из-за мусорных баков, как вдруг дверь снова открылась, и две девушки — дочери кузины Дона — вышли. Они были моложе меня на пару лет и жили в Огайо.

— Я тебе говорила, что он будет здесь! — сказала одна из них, блондинка, другой. Затем они обе захихикали. Та, что повыше, попятилась назад, в сторону двери, а ее сестра пошла вперед и плюхнулась рядом с Декстером.

— Мы тебя искали.

— Правда, — Декстер вежливо улыбнулся. — Ну, здравствуйте.

— Здравствуй, — сказала блондинка, и я состроила гримасу в темноте. — У тебя есть сигаретка?

Декстер похлопал себя по карманам.

— Неа, — ответил он: — Не курю.

— Неужели! — блондинка стукнула его по ноге. — Я думала, все парни из групп курят.

Девушка повыше ростом, все еще стоящая у двери, нервно оглянулась назад.

— Я курю, — сказала блондинка: — Но если моя мать узнает, она меня убьет. Убьет меня.

— Хмммм, — ответил Декстер, словно это его действительно заинтересовало.

— У тебя есть девушка? — неожиданно спросила блондинка.

— Меган! — шикнула ее сестра: — Боже!

— Я просто спрашиваю, — Меган ближе придвинулась к Декстеру. — Это просто вопрос.

— Ну, — начал Декстер: — На самом деле…

И на этих словах, я повернулась и пошла тем же путем, что пришла сюда, смеясь над собой. Я была близка к тому, чтобы совершить глупость — снизить свои стандарты, которые, если судить по Джонатану, уже и так были ниже некуда. Так я вела себя раньше, жила только настоящей секундой, часом, желая, чтобы был парень, который хотел бы переспать со мной, не более того. Я изменилась. Я покончила с этим, как и с курением — ну ладно, с одной промашкой — как и с выпивкой — главным образом. Но плана «не спать с кем попало», я правда придерживаюсь. Полностью. И я была готова покончить с этим, или немного изменить, для подобия Френка Синатры, который с легкостью мог бы переключиться Меган с Огайо.

Внутри на танцпол принесли торт, моя мать и Дон позируют возле него, их руки переплетены с ножом для торта, в то время как фотограф бегает вокруг них, вспышки только мелькают.

Я стою сбоку от толпы, наблюдаю, как Дон кормит мою мать, кусочком торта, аккуратно отправляя его в рот. Вспыхивает еще одна вспышка, чтобы запечатлеть этот момент. Ох, любовь.

Оставшаяся часть ночи проходит довольно мило, как я и предполагала. Моя мать и Дон покинули нас под град пузырьков из рисинок (при этом уборщицы из отеля выглядят весьма враждебно), Хлоя целовалась с племянником Дона в фойе, а Джесс и я застряли в ванной с Лиссой, и придерживали ее, пока из нее выходил обед-за-пятнадцать-долларов, а она стонала об Адаме.

— Ты не любишь свадьбы? — спросила меня Джесс, передавая мне новую пачку влажных салфеток, которые я прикладывала ко лбу Лиссы, когда она вставала.

— Я люблю, — причитала Лисса, без сарказма. Она приложила салфетки к лицу. — Я действительно очень, очень люблю.

Джесс закатила глаза, но я просто покачала головой, пока выводила Лиссу из кабинки к раковинам. Она смотрит на себя в зеркало — смазанный макияж, растрепанные и кудрявые волосы, платье с пятном в виде вопроса на рукаве — и фыркает.

— Это худшее время в моей жизни, — она стонет и щурится.

— Сейчас, сейчас, — говорю ей и беру за руку: — Завтра тебе будет лучше.

— Нет, не будет, — Джесс подходит к двери. — Завтра у тебя будет жуткое похмелье, и чувствовать ты себя будешь еще хуже.

— Джесс, — говорю я.

— Но на следующий день, — продолжает она, похлопывая Лиссу по плечу: — На следующий день тебе будет гораздо лучше. Вот увидишь.

Итак, вот такой грязной компашкой мы прокладываем путь к фойе, Лисса идет между нами… Уже час ночи, мои волосы потеряли объем, ноги болят. Конец празднования свадьбы всегда чертовски депрессивный, думаю я. И только жених и невеста избавлены от этого, они уезжают на рассвете, в то время как остальные просыпаются только на следующий день.

— Где Хлоя? — я спрашиваю у Джесс, пока мы боремся со вращающимися дверями. Лисса уже уснула, хотя ее ноги все еще передвигаются.

— Без понятия. Последний раз, когда я ее видела, она стояла у пианино.

Я оглядываюсь на фойе, но там нет Хлои. Когда кого-то тошнило, она всегда оказывалась где-нибудь в другом месте. Словно у нее было шестое чувство или что-то в этом роде.

— Она уже большая девочка, — говорит Джесс: — С ней все будет в порядке.