Джулия Леви - Там, где остановилось время

– Я могу тебе задать тот же вопрос. Где миссис Уолтер? И что ты делаешь в ее кресле? – закинув ногу на ногу, уже насмешливо спросил Дэниел.

– Я не обязана перед тобой отчитываться. Я сегодня представляю миссис Уолтер и точка. Я так понимаю, настоящий покупатель – это ты? Окей. Тебе известна цена, так что давай быстрее решай: берешь или нет?

– Ты знаешь, почему я вдруг решил купить это барахло? – спросил вдруг Дэниел, повернувшись к картине.

– Это не барахло, а прекрасная картина великого художника! – возмущенно ответила Дженни, оскорбленная таким сравнением.

– Нет, Дженни, это барахло, и я говорю тебе это как специалист, – уверенно заявил Дэниел.

Вскочив из-за стола, Дженни подошла к картине, подобрала с пола кусок ткани, которым была накрыта картина и, вернув ее обратно на полотно, повернулась к Дэниелу, обжигая его взглядом, полным ненависти.

– Если это барахло, тогда проваливай отсюда! Картина не продается. Какого хрена ты вообще тут расселся и по какому праву оскорбляешь моего деда? – не выдержав такой наглости, гневно воскликнула Дженни, уперев руки в бока.

Мгновенно очутившись около Дженни, Дэниел схватил её за руку, притянул к себе, внимательно посмотрел в глаза, уже готовые расплакаться, и серьезно спросил:

– Твоего деда? Ты серьезно? Ты что, внучка старика Уолтера? Охренеть! Я всегда чувствовал, что ты непростая. И все же, детка, поверь мне: эта картина не стоит таких денег. Но знаешь, почему я захотел ее купить? – ласково касаясь подбородка Дженни, страстно заглядывая в глаза, полные слез, спросил Дэниел.

– Нет, не знаю, – сказала Дженни, начиная обмякать в крепких руках Дэниела.

– Я увидел ее несколько месяцев назад на выставке и сразу вспомнил о нас. Помнишь, как мы гуляли по этой улице, как целовались, как прятались вот здесь между домами и занимались вот тут любовью?

– Отпусти! Картина не продается, – зашипела Дженни, пытаясь вырваться из его объятий.

– Почему же не продается. Ты сама назвала цену. Я согласен, сейчас мы подпишем бумажки – и картина будет висеть у меня напротив кровати, я буду глядеть на нее по вечерам и дрочить.

– Хрен тебе, а не картина! Сказано тебе: не продается, – снова прохрипела Дженни, задыхаясь от вновь вспыхнувшего гнева.

– Дженни, прекрати брыкаться! Ты же ничего не забыла, как и я. Ну признайся! Слушай… да прекрати же ты царапаться, – воскликнул Дэниел, заводя ее руки назад. Впившись со всей страстью губами в ее губы, он уже не сдерживал себя. Посасывая и покусывая такие желанные, такие теплые, жаждущие любви губы такой желанной, такой любимой женщины, он снова почувствовал, как начало биться его сердце, как снова проснулось давно умершее желание жить.

– М-м-м, – застонала Дженни от бессилия. Теперь, когда она снова была в объятиях Дэниела, когда он вновь заставил трепетать ее сердце так, что оно готово было выпрыгнуть наружу от счастья, она ясно поняла, что до сих пор любит его. Дженни уже не сопротивлялась, она просто тихо плакала, не зная, как ей быть – довериться чувствам или прислушаться к здравому смыслу, который кричал ей где-то из глубины ее сознания: «Дженни, Дженни, вспомни тот вечер, когда он привел в дом незнакомую девушку. Дженни, вспомни, как они…». Воспоминания прошлого немного отрезвили ее, и обида, вновь начавшая наполнять все ее естество, заставила отдернуть лицо от лица Дэниела и сгоряча выпалить:

– Картина теперь стоит не два миллиона, а двадцать! Что, слабо теперь купить за такие бешеные бабки барахло?!

– Нет, не слабо. Я куплю ее за любые деньги, – упрямо ответил Дэниел. Не давая ступить Дженни ни шагу, он вплотную прижал ее к стене и вновь попытался поцеловать. Успев увернуться, Дженни лишь издевательски рассмеялась. Но в этом смехе было столько боли и печали, что Дэниелу стало не по себе.

– Дженни, детка, давай успокоимся. Что было, то было. Я знаю, что я мерзавец, я знаю, что поступил подло, когда завалился с той девицей, я знаю, что виноват, что причинил тебе боль! Да, я виноват! Достаточно с меня таких извинений! Что я еще должен сделать, чтобы ты меня простила? Я же вижу, что ты любишь меня! И я, слышишь ты, и я люблю тебя, я с ума схожу каждый день, я не сплю, я не могу есть, я не могу жить! – уже не сдерживая себя, в сердцах выкрикнул Дэниел.

– Отпусти меня, ты снова причиняешь мне боль. У меня на запястьях останутся синяки. Что я скажу Бакстеру? – устало посмотрев на Дэниела, тихо простонала Дженни.

– Прости, – так же тихо ответил Дэниел, целуя тонкие запястья Дженни. – Бакстер? Разве ты обязана перед ним отчитываться?

– Тебя это не касается. Дэниел, давай сейчас простимся, и я поеду домой. Уже поздно, я устала, и меня ждет сын.

– Сын. Наш сын. Он такой хорошенький и похож на нас обоих, не находишь? – продолжая крепко обнимать Дженни, спросил Дэниел.

– Да, он очень похож на нас. Так что насчет картины? – высвобождаясь из объятий Дэниела, спросила Дженни.

– Если в договоре цена не проставлена, поставь сумму, какую захочешь, – решительно ответил Дэниел, отпуская Дженни и направляясь к двери.

– Марша, Валери, спасибо за ожидание, но переговоры затянулись. Мы с мисс Бейли задержимся еще на какое-то время. Уже поздно, вы можете быть свободны. Марша, завтра в офисе в одиннадцать. А, да, еще одна просьба. Принесите мне бутылку Dom Perignon Rose, – вежливо попросил Дэниел, выглядывая из кабинета. Бросив своей помощнице ключи, Дэниел вновь закрыл дверь и, вернувшись к столу, с улыбкой уставился на Дженни, отмечая про себя, что она похорошела еще больше и у нее появился вкус.

– Ты великолепно выглядишь! Костюмчик сама подбирала?

– Нет. Мне Бакстер помог, – с вызовом ответила Дженни, подавая два экземпляра договора.

– О! – рассмеялся Дэниел, на мгновение переведя взгляд с договора на Дженни. – Да ты, малышка, как я посмотрю, решила проверить меня на жадность, да? Я согласен, – твердо ответил Дэниел и быстро подписал оба экземпляра договора.

В дверь постучали. Отдав оба экземпляра договора Дженни, Дэниел мгновенно подошел к двери и, слегка приоткрыв ее, взял черный кожаный кейс. Вернувшись обратно к столу, он ловко извлек из кейса бутылку шампанского, так же ловко откупорил ее и наполнил игристым напитком высокие фужеры.

– Держи.

– Нет, спасибо. Мне пора домой.

– Дженни, так принято, понимаешь? Просто давай отметим удачную сделку, – с улыбкой произнес Дэниел, заметив, как насторожилась Дженни.

– Значит, ты рад, что приобрел такое барахло? – забирая фужер из рук Дэниела, едко заметила Дженни.

– Даже не представляешь, как. Я же сказал тебе, что заплачу любую сумму за эту потрясающую картину, созданную таким замечательным художником. Предлагаю тост за нас и за то, что мы снова вместе!