Изабел Уолф - Вопрос любви

— Зачем ты это делаешь? — вполголоса причитала Хоуп. — Что я сделала тебе, что могло бы оправдать твою жестокость, Лора, такое демонстративно жестокое, манипулятивное, маниакальное поведение? Да зачем, зачем же ты поступаешь так со мной, зачем, во имя всего святого? Это так мерзко, что я просто не пони… маю… Я… ох…

Поодаль, не подозревая о нашем присутствии, стоял Майк. Рукава его рубашки были закатаны, и он ходил из стороны в сторону с младенцем на руках, а его лицо выражало сострадание и нежную заботу.

— Тсс… милая. Тсс… не плачь. Не плачь, мое дорогое дитя… ну-ну… вот так… Тсс… ты поправишься… Тсс… Тсс… Не плачь… не плачь…

Хоуп стояла как вкопанная, наблюдая, как Майк успокаивает плачущего ребенка.

— Я не могу это видеть. — Она качала головой. — Я не… я просто… не могу.

— Тсс… Не плачь… Не плачь…

— Так вот куда он приходил?

— Да.

— Все это время?

— Не плачь…

— Я не могу этого выносить, — просипела она. — Мне пло-охо… О Боже… О Боже мой… ребенок! Ребенок! А где эта… Клэр тогда? — пробормотала она. — Где она? Я хочу посмотреть на нее — теперь, раз уж мы тут. Я хочу посмотреть на женщину, которая родила ребенка моему мужу. Женщину, которая уничтожила мой брак, мое будущее и всю мою… жизнь! Где она? Где она? Где Клэр? — не унималась она. — Скажи же мне, Лора!

— У него на руках, — спокойно ответила я.

— Что ты имеешь в виду?

— Он держит ее на руках.

Она захлопала глазами.

— Но… я не понимаю.

— Клэр — это ребенок.

— Клэр — это ребенок? Но… тогда… кто же ее мать?

Я пожала плечами:

— Я не знаю. И Майк тоже. Он никогда не видел ее — и никогда не увидит.

Хоуп смотрела на меня так, словно я ни с того ни с сего заговорила на другом языке.

— Тогда… что?..

— Мать Клэр была героиновой наркоманкой, поэтому Клэр от рождения тоже страдает героиновой зависимостью. А дети, рожденные от матерей-наркозависимых, страдают от абстинентного синдрома, поэтому им нужен кто-то, кто бы обнимал их и укачивал, ходил с ними и успокаивал, потому что они нервные и много плачут. У них сильный тонус мышц, поэтому им трудно заснуть, и им нужно как можно больше внимания, а у сестер не всегда хватает на это времени. Поэтому Майк вместе с другими добровольцами помогает им эти два месяца. Он не подозревает о том, что мне все известно и что я разговаривала с медсестрой, которая курирует программу.

— О… — только и смогла произнести Хоуп. Она все еще смотрела на Майка. Ее губы дрожали. Затем я увидела, как по ее лицу катится слеза.

— Тсс, малышка моя… — слышали мы слова Майка. — Тсс…

— О! — снова прошептала она. — Понятно…

— Тсс, дорогая… Тсс, все хорошо… все хорошо, малышка… ты поправишься… ты поправишься… не плачь… не плачь…

— Значит… у него не было романа?

— Нет.

— И он просто занимался… этим… — Она замолчала и ошеломленно захлопала глазами.

— Чтобы проявить доброту, Хоуп.

— Но в таком случае… почему он мне сам все не рассказал? Зачем это скрывать, Лора?

Майк выбрал именно этот момент, чтобы поднять голову. Сначала он бросил взгляд в нашу сторону, затем стал смотреть не отрываясь, от шока все больше раскрывая глаза.

— Вот об этом спроси его сама.

На следующий день, когда я пришла на работу, меня ждало электронное письмо от Хоуп: «Я взяла выходной. Пообедаем? X. X.».

— Плачу я, — тихо сказала она, когда я подошла к ней в «Зукка». — Это самое меньшее, что я могу сделать. — Она все еще была бледна, хотя и менее напряжена, чем все эти месяцы, как будто червячок, который точил ее сердце, наконец успокоился. — Прости, — начала она, когда мы сели у окна. Хоуп принялась ковыряться вилкой в салате. — Прости за все ужасные вещи, которые я наговорила тебе вчера.

— Ничего. Это ты прости меня, что я так долго держала тебя в неведении. Я знала, что тебя это расстроит, и не хотела ничего говорить заранее.

— И правильно, сказала она. — Я должна была увидеть все своими глазами. Должна была пройти через этот шок — и прошла.

— А что было дальше? После того как я ушла?

— Майк был очень… удивлен, увидев меня. Он попросил меня поехать домой. Я потому и взяла отгул — я так измоталась, что позвонила и сослалась на недомогание. К тому же эмоциональный стресс тоже сказался. Но… я же не знала, — с изумлением сказала она.

— Каким скрытным он может быть…

— Я даже ничего не подозревала! — Она покачала головой. — До того момента, пока сама не увидела. Мы никогда не говорили об этом. Это была закрытая тема.

— Почему же он не открылся? — В ее глазах появились слезы.

— Потому что знал, что я не изменю свое мнение.

— Понятно…

— Он сказал, что сильно любит меня и боится потерять. И вот когда услышал о программе «Объятия» в больнице…

— А где он о ней услышал?

— От кого-то на работе — какая-то женщина работала там волонтером, а перед Рождеством упомянула об этом при нем. Он подал заявку — там целая процедура отбора, — и его приняли. Он не решался заговорить об этом со мной, зная, что затронет болезненную тему, но ему так хотелось держать на руках ребенка… — Она подперла голову левой рукой. — Он сказал, что хотел узнать, каково это — держать на руках ребенка. А эта девочка, Клэр, находилась в отделении дольше других, потому что у нее особые проблемы, — и получалось так, что Майк всегда ходил с ней. Но ему сказали, что в конце недели ее забирают в семью, и он хотел, чтобы у нее осталось что-нибудь на память о нем.

— Серебряный браслет.

Она кивнула.

— Потому что он знает, что больше никогда не увидится с ней. Он не знает ее фамилии и имени ее матери или отца, или где она живет и вообще ничего. Все, что он знает, — ей нужны объятия. — Она пыталась сдержать слезы. — Он так… привязался к ней. Он плакал, когда говорил, что больше никогда не увидится с ней.

— Значит, он полюбил Клэр.

— Да. — Она открыла сумку и достала платок. — Полюбил.

— И вы… проговорили полночи. — Она кивнула. — И к чему-нибудь… пришли?

Она ответила не сразу.

— Нет. Но я рада, что хотя бы поняла его. Я наконец поняла, какое опустошение он ощущал последнее время.

— Но как же ты не догадалась раньше?

— Потому что он не только не разговаривал со мной, но и не проявлял никакого интереса к детям. Только теперь я понимаю, что это была ширма. Майк сказал, что, когда мы поженились, он не думал, что будет когда-нибудь жалеть о своем решении, но со временем мысль о ребенке начала донимать его, особенно после того как наши друзья стали обзаводиться детьми. Он рассказал, что каждый раз, когда оказывался на очередном крещении, чувствовал ожесточение и горечь. У него даже появилась грустная присказка: «В моей жизни есть Хоуп, но нет надежды» [57] Игра слов: имя Хоуп означает «надежда». .