Людмила Синицына - Узор счастья

— Э нет! — возразил вынырнувший со стороны кухни Максим. — Одалиска остается в костюме Евы. А я, недостойный раб, позволю себе напоить ее горячим шоколадом.

Напиток и впрямь взбодрил ее. И когда Максим собрался спуститься, чтобы отвезти ее, Светлана запротестовала:

— Нет!

— Почему? — он удивленно вскинул бровь.

— Хочу подумать по дороге, как объяснить ему замысел. И что он может сказать в ответ. В общем, мне нужно сосредоточиться. А когда ты рядом... — сказала она жалобно, — я растекаюсь весенней лужей.

— М-да! — проговорил Максим. — В общем-то, наверное, и мне сегодня противопоказано садиться за руль, иначе я разобью все машины, если кто-нибудь из водителей посмеет посмотреть на тебя. Позвоню-ка я Петру...

—Нет-нет! — еще более испуганно попросила Светлана.

— Почему? — Максим даже наклонил голову, словно прислушивался к внутреннему голосу, который что-то диктовал ему.

— Ну... — Она неопределенно пожала плечами.

— Мы по-прежнему не хотим, чтобы кто-то знал о том, какие возникли между нами отношения? — это был вопрос-утверждение. — Почему?

— Ну-у... — протянула Светлана. Она не была готова к этому разговору.

— Твоему красноречию можно позавидовать. Исчерпывающее объяснение, — Максим рассмеялся.

Светлана засмеялась следом за ним, испытывая облегчение от того, что этот человек готов понять ее. Вернее, принять ее решение, даже если и не совсем понимает, каковы причины, побудившие ее прийти к нему.

Сначала она положила перед Казимиром Александровичем эскиз декорации, а потом начала раскладывать макет. Режиссер взял в руки эскиз и нахмурился. Ему показалось, что это какая-то абстрактная картинка.

— Что это значит? — спросил он так, словно Светлана плюнула ему в душу.

По спине у нее пробежал холодок, но она собралась и деловитым, спокойным тоном начала объяснять:

— Прием не новый. Но всякий раз... — она кашлянула и заставила себя продолжать: — ...в середине — подиум. Над ним сцена. Здесь бродячая группа разыгрывает «душераздирающее представление»: любовь, ревность, призрак... А по бокам от «сцены» — станки, возле которых перед спектаклем, когда оркестр будет настраивать инструменты, разминаются актеры. Здесь же они будут стоять, когда заканчивается их «номер»... — Последняя фраза далась Светлане с особенным трудом. Она чувствовала, как стихает ее голос.

Казимир Александрович смотрел на эскиз декорации, словно не знал, что сказать.

— Та-а-ак, — протянул он, видимо для того, чтобы не сразу ответить отказом. — Получается, что задник будет...

— Красного цвета, — кивнула Светлана. — Как символ страсти, символ любви. Вот, на макете это лучше видно. Шатер впереди. Он резной, словно испанское кружево. И еще для того, чтобы не было сплошного густого цвета. Если добиться нужного освещения, то может получиться...

— ...очень эффектно, — протянул Казимир Александрович так, словно дегустировал вино. — Очень эффектно. И кстати, театр в театре действительно дает массу возможностей. Я никак не мог решить, каким будет призрак. Реалистичный или условный. То ли его показывать сквозь тюль, как тень отца Гамлета, то ли... Но если это спектакль, который разыгрывает бродячая труппа, то, конечно, у меня будут развязаны руки. Прекрасно! — Чем дальше, тем более он вдохновлялся. — Здесь, на этой сцене, во время увертюры и произойдет дуэль, на которой он погибнет. И здесь он будет всякий раз появляться как воспоминание, в то время как любовное адажио пройдет перед шатром. Почему же вы не продумали одежду сцены? — сердито заметил Казимир Александрович, но, увидев выражение ее лица, немного смягчился: — Успеете довести все до ума до конца месяца?

— Успею, — ответила Светлана, все еще не веря себе.

На занятиях она сидела несколько ошеломленная и записывала лекцию кусками, когда спохватывалась, ловя себя на том, что думает совсем о другом. Нет, надо взять себя в руки. А то «любовь-волшебница» сведет ее с ума во всех смыслах.

В мастерской особняка с ней какое-то время сидел только Миша. Он умял бутерброды, оставленные Екатериной Игоревной, несколько раз переставил натюрморт с места на место, потом вздохнул, недовольный собой, и проворчал:

— Нет, сегодня у меня явно ничего не клеится.

Светлана молча кивнула. Она почти не слышала обращенных к ней слов.

— Пока, — попрощался Миша.

И она снова, не поднимая головы, кивнула, заканчивая рисунок постановки. Но когда спустя час на аллейке раздались шаги, она очнулась, как будто включился будильник. Подойдя к окну, она посмотрела вниз. Там, освещенный падавшим на него золотым прямоугольником с ажурным переплетением, стоял Максим. И ждал, когда она выйдет.

Светлана сложила задание на завтрашний день в папку, выключила свет, крикнула «до свидания» Екатерине Игоревне и захлопнула дверь. Но только вместо того, чтобы идти к воротам, она направилась в противоположную сторону. Юле и Снежане она сказала, что снова останется ночевать у Галины Григорьевны. Теперь подруги были хорошо устроены, и она не испытывала неловкости от того, что сама наслаждается комфортом, а они мерзнут в общежитии. За них она теперь не беспокоилась.

Накануне они долго лежали в темноте, но Светлана чувствовала, что Максим, как и она, еще не спит. И, приподнявшись на локте, она повернулась к нему лицом.

Он щелкнул включателем. Загорелась настольная лампа:

— Не спишь?

— Не хочется... Мы привыкли позже ложиться. Скажи, а когда ты приехал в Москву, тебе не казалось, что здесь очень холодно?

— Казалось, — ответил Максим, приглаживая растрепавшуюся прядку волос у нее на голове, — учитывая, что мать оставила нас с отцом... — Максим на секунду запнулся, но понял, что эти слова признания, которые прежде ему и в голову не приходило изливать кому-либо, сами идут из глубины души. — Так что холодно было вдвойне. Она терпеть не могла Африку. А у отца там была интересная работа, его завод, который надо было достроить до конца. И я любил Африку. Поэтому нам хотелось вернуться туда. Мать отправила нас вдвоем, сославшись на то, что ей необходимо отдохнуть от жары и солнца в России. Отец, конечно, не стал настаивать. У меня тогда был Поль. Отец, в отличие от матери, доверял «колдуну» и не беспокоился за меня. Мы вели полную приключений жизнь... — Максим помолчал, и Светлана почувствовала, как заходили у него желваки.

— Но и после Нового года, как обещала, она не приехала. Вместо того прислала письмо, в котором признавалась отцу, что встретила в Питере другого человека. И полюбила его. Просила прислать согласие на развод. Отец какое-то время не мог поверить, что она хочет оставить нас. Звонил. Даже собирался бросить все и мчаться в Россию. Но она заявила, чтобы он «не дурил», что ничего уже нельзя изменить.