Кристен Каллихен - На крючке (ЛП)

Я не стану смеяться... Я смеюсь до слез.

- Ты тоже ходячий хрен, - бормочет Грей.

- Как скажешь, Гламурный Грей.

Нехотя он усмехается, но веселье не затрагивает его глаз.

- Однако серьезно, - говорю я, - будет лучше, если ты не продашься за эту тачку.

- Тебе тоже стоит подумать о Маккензи. Знаю, он заинтересован в тебе.

Мой смех стихает в секунду. Маккензи был у меня в приоритете, главным образом потому, что он казался мне довольно прямолинейным парнем, и история Грея вне сомнений прибавляет ему веса. Но я не могу остановить свои сомнения, что так и поднимают свои уродливые головы из-под глади воды. Я вынуждаю себя кивнуть.

- Ага, - прочищаю горло и добавляю. - Ага, он кажется неплохим выбором.

Мы оба молчим, слушая негромкие звуки со стадиона.

- Насчет вчерашнего вечера. Прости, - я не могу смотреть на него. Пока нет. Жар нарастает внутри моего носа и под веками. - Я был хуесосом.

Уголком глаза я замечаю, как Грей поворачивает ко мне голову.

- Ага, ну, ты довольно-таки клевый хуесос, самый клевый среди всех хуесосов... Блядь, - он кривится. - Это прозвучало как-то неправильно.

Мы оба смеемся, становясь ровно. А затем я поворачиваюсь к Грею лицом.

- Я правда имел это в виду, Грей.

Он краснеет, а его губы сжимаются в линию.

- Я знаю.

- Я никогда не думал, что ты станешь флиртовать с Анной. Никогда.

Рассеяно он кивает.

- Я знаю, мужик. И знаю, что ты сходишь с ума. Я бы тоже себя так чувствовал на твоем месте.

- Я... - слова становятся поперек горла, и покалывающий жар нарастает. - Ты... Черт, - я хватаю его за плечи, словно собираюсь вытрясти из парня все дерьмо, но вместо этого притягиваю его ближе. Мои объятия крепкие. - Я люблю тебя, ладно?

Он обнимает меня в ответ, так же крепко, ударяя кулаком мне в плечо. А затем мы оба отталкиваем друг друга, смеясь.

- Дерьмо, - говорит он, украдкой вытирая влагу в уголке глаза, - ты доведешь меня до соплей и слюней словно какого-то глупого мужика-малыша.

- Потому что ты и есть мужик-малыш, - отвечаю я, вытирая своим предплечьем глаза.

Снова дует сильный ветер. Здесь слишком холодно, чтобы просто стоять на месте.

- Тогда, пойдем, - Грей подходит к своей машине Барби и достает что-то из салона. Мои внутренности сжимаются, а сердце ускоренно стучит, когда вижу футбольный мяч.

Грей вызывающе смотрит на меня, а затем бросает мне мяч. Должно быть, я выгляжу, как идиот, который должен либо словить его, либо позволить упасть.

Я выбираю словить.

- Мы просто побросаем мяч, - тон Грея не предполагает возражений.

Мяч дарит такие хорошие ощущения, находясь в моей руке, что я хочу прижать его к груди, словно ребенка.

- Пытаешься повлиять на меня? - спрашиваю я.

- Ты будешь бросать или как?

Моя рука напрягается от необходимости запустить мяч в полет.

- Со всех сил, - часть моей самоуверенности покидает меня, когда оглядываюсь на стадион. - Но не здесь.

- Поехали в парк, - Грей идет к пассажирской стороне грузовика.

- Не поедем на гламурном мобиле? - говорю я, когда мы оба забираемся в пикап.

Он выглядит возмущенным, как черт, но при этом улыбается.

- Знаешь, ты у меня в огромном долгу из-за той машины.

Я знаю. Я обязан ему большим, чем он себе вообще представляет.

- Анна готовит ореховый пирог с бурбоном. Я сказал ей испечь четыре, - и она назвала меня свиньей, словно это может меня как-то остановить. - Я отдам тебе два.

Грей широко усмехается.

- Уже неплохо.

АВТОМОБИЛЬНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ РАБОТАЕТ, пока мы сидим перед кирпичным зданием. Никто из нас не двигается, не открывает двери и не выходит. Дрю медленно вдыхает. Он смотрит в окно, а я на его профиль.

- Прошлой ночью, - говорит он, - мне приснился кошмар. Я был в доме, пытался тебя найти. Но ты ушла. Твои вещи исчезли. Словно тебя никогда здесь не было.

Его рот искривляется, словно от горечи.

- А затем я вдруг резко мчусь по кампусу в поисках тебя и неожиданно осознаю, что я бегу. Моя нога в порядке, нет боли. Появляется тренер и говорит мне, что все это было сном. Плохим и отстойным, моя нога не была травмирована. Этого никогда не случалось.

Я поворачиваюсь к нему, и он напряженно сглатывает.

- А затем я увидел тебя. Ты была с мистером Гадость, и ты просто посмотрела на меня, словно я какой-то подонок.

Дерьмо. Я тянусь к его руке, и его теплые пальцы переплетаются с моими. Он неуверенно сжимает мою руку, словно это мне, а не ему нужно утешение. Какое-то время Дрю молчит, просто глядя на наши руки, его рука намного больше моей, так что она почти вся прячется в его, видны лишь мои бледные пальцы на фоне его темной кожи.

- Тебе следует знать, - говорю я, - я оставила тогда мистера Гадость в баре. У него никогда не было даже шанса. Я была влюблена в тебя.

Грустная улыбка играет на губах Дрю, но она становится шире от удовлетворения после услышанного. Он перемещает наши сплетенные руки на свое бедро и скользит своим большим пальцем по моему.

- Ну, в ответ на твою откровенность и честность скажу, что я слонялся со всеми теми девушками лишь потому, что хотел вызвать твою ревность.

Мой взгляд мчится вверх. Дрю выглядит смущенным.

- Это было дерьмово, я знаю, - его выражение лица становится мрачным. - Но я никогда не прикасался к ним.

А потом его веки опускаются, скрывая от меня глаза Дрю.

- Одна из них меня поцеловала, и... - он качает головой, - я не мог вынести этого. Ты не представляешь, как сильно меня тогда это расстроило, - говорит он, иронично смеясь.

- Готова поспорить, что нет, - говорю я, кривясь, но я не расстроена по-настоящему, и он знает меня достаточно хорошо, чтобы это понять. Потому что сейчас улыбается мне. Его улыбка становится более нежной, когда большой палец Дрю продолжает поглаживать мой.

- Есть кое-что еще, когда я увидел тебя во сне, уходящей от меня, словно нас никогда не существовало и никогда не будет... - он становится бледным. - Это разорвало меня на части, Анна.

- Дрю, нет... - я накрываю его щеку своей свободной ладонью.

Он льнет к ней, продолжая наш разговор.

- Я ощутил себя таким пустым. Даже после того, как проснулся. Словно я никогда не испытаю счастье снова.

- Я здесь, - говорю я нежно. - Я здесь, - мне ненавистно, что он ощутил эту пустоту и боль снова.

- В этом-то и дело, детка, - отвечает он. - Закончилась ли моя футбольная карьера в результате этих событий? Придется ли мне столкнуться с тем фактом, что в конечном счете травма однажды положит всему конец? Ага, это выносит мне мозг. Это пугает меня до чертиков. Футбол сделал меня тем, кто я есть. Но мне придется иметь с этим дело. Так или иначе. Никто не играет вечно. А что ждет меня в конце дня, когда игра окончена? - его золотистые глаза держат меня в плену. - Я лучше не буду заниматься футболом и ощущу полноту жизни с тобой, чем буду играть и чувствовать себя пустым, как было до тебя.