Кристен Каллихен - На крючке (ЛП)

Я выравниваю спину, прочищая горло, как раз когда несколько девушек- третьекурсниц поворачивают головы в мою сторону.

- Ах, да, Декарт заставил людей думать о связи между мозгом и телом другим образом.

Черт, я только что мямлил. По моему лицу разливается жар от чувства неловкости. И оно говорит за меня лучше каких-либо слов. Меня выручает девушка в цветочной юбке. Она бросает прищуренный взгляд на Анну, явно раздражаясь.

- Я бы не сказала, что Декарт был таким уж и героем. Его вера в то, что у животных нет души, привела к распространению жестокого обращение с животными, - выражение лица девушки становится злым, а голос поднимается на пару октав. – Вивисекция (операция на живом животном с целью изучения функций организма – прим.пер.) , проведение опытов, небрежность – эти жестокие действия над животными были спровоцированы верой Декарта.

Поскольку девушка пронзительно орет на Анну, то глаза всех присутствующих обращены сейчас к ним двоим. Однако Анна не съеживается. Ее ответ тягучий, как сливки.

- Учитывая то, что мой аргумент базировался не на веровании Декарта, а на том, какое воздействие философы оказали на социальные устои, я бы сказала, что ты только что доказала мою точку зрения.

Черт, мне нравится эта девушка. Мне нравится ее острый ум и пылкость.

Однако девушка в цветочной юбке не унимается.

- Так ты просто собираешься полностью игнорировать урон, который его теория нанесла миру?

- Я не игнорирую его, - говорит Анна. - Но с другой стороны, я также не думаю, что нам нужно выливать в сток ребенка вместе с водой, в которой его купали. Декарт был ответственен за многие положительные изменения.

Несмотря на мое решение заткнуться, я машинально выпаливаю:

- Джонс права, мы не можем судить всю работу человека, основываясь лишь на одном негативном исходе. Разве мы не должны дать парню поблажку? Быть может, он даже и не подозревал, какой ущерб нанесли его те или иные, неверно истолкованные, слова.

Я хочу, чтобы Анна ответила на это. Но она упрямо меня игнорирует. К сожалению, она одна здесь такая. Как обычно, что бы я ни говорил, все поворачиваются ко мне. Это раздражает, но я уже привык. Однако, тот факт, что я защищаю Анну, добавляет ко взглядам окружающих еще и любопытство.

Я слышу, как блондинка, которая пыталась привлечь мое внимание в течение нескольких недель, сейчас бормочет надоедливым голоском:

- Джонс? Он знает ее имя?

Румянец разливается по щекам Анны. Ее плечи напряженно приподнимаются, и могу поклясться, она противостоит огромному желанию зарыть голову в песок. Это странно, как будто она хочет спрятаться, все еще отказываясь отступить. Но я должно быть ошибаюсь. Ничто в Анне не говорит о стеснительности, и она не казалась взволнованной, когда спорила с девушкой в цветочной юбке. Тем не менее, она абстрагируется от обсуждения и сосредотачивается на своих заметках.

Поскольку она больше не участвует в разговоре, я тоже теряю к нему интерес. Искоса я продолжаю за ней наблюдать, гадая, есть ли лекарство от такого рода забвения. Нормальный мужчина бы сдался и отпустил ее.

Думаете, это удерживает меня от преследования ее после окончания занятия? От хождения за ней по пятам, будто некое пресмыкающееся животное, пока она идет на обед в фуд-корт в Студенческом Союзе? Нет. Даже и близко нет.

Когда я только начала учиться в колледже, мне нравился учебный процесс. Я любила свободу в выборе предметов, которые хотела посещать. Любила обмен идеями и мнениями, то, что преподаватели действительно интересовались моей точной зрения по тому или иному вопросу. Они могли не всегда соглашаться со мной, но сам интеллектуальный спор имел для меня ценность. И я любила анонимность. Никто тут не знал меня прежнюю. Я больше не была той странной одиночкой, к которой все относились как к курящей травку перед занятиями отшельнице. Что в некотором роде иронично, так как до колледжа я вообще не пробовала никаких наркотиков.

В колледже не было никаких глупых прозвищ. Нет, по крайней мере тех, которые были в старшей школе. Конечно, вы могли бы придумать для меня свое собственное прозвище, но тут слишком много студентов, чтобы замечать подобных Анне Джонс. Мне нравилось быть одной из тысяч, а не одной из сотни. Поскольку я могла начать сначала, быть собой, и не слышать в ответ, что я недостаточно хороша.

Но сейчас я начинаю скучать по школе. Мой мозг устал. Я хочу провести еще одну ночь за написанием работ или зазубриванием материалов к экзамену, и так до тех пор, пока перед глазами не поплывет. Не знаю нормально ли в 21 год ощущать себя выдохшейся, но именно так я себя чувствую. Я просто хочу, чтобы все закончилось. А вместо этого мне предстоит еще один год колледжа.

Конечно, окончание учебы здесь принесет с собой еще одну проблему - чем, черт возьми, я собираюсь заняться после? Я специализировалась в Европейской истории, потому что она была мне интересна, а не потому, что хотела стать историком. Правда в том, что я не знаю, кем хочу "быть". Ох, у меня есть целых список жизненных потребностей: счастье, уверенность, энтузиазм и достаточное количество денег, чтобы я могла путешествовать всякий раз, как только захочу. Но разве мне не следует иметь хоть какое-то представление о том, как собираюсь прожить свою жизнь? Разве не так должно быть?

Я просто не знаю. И это мучает меня в последнее время. Что делать? Что делать?

И так как всякий раз, когда я размышляю над этим вопросом, он вызывает неприятное чувство страха в моем животе, я просто стараюсь его игнорировать.

Именно этим я сейчас и занимаюсь, пытаясь учиться и не думать о будущем. Вот только я смотрю в никуда, постукивая ручкой о блокнот с заметками, пока сижу в столовой Студенческого Союза.

Вокруг меня снуют студенты, постоянный гул голосов прерывается взрывами смеха. Я даже не знаю на что смотрю, когда знакомое - но отнюдь не любимое - ощущение покалывания пробегает у меня по коже.

Не реагируй , - говорю я себе. - Не делай этого.

Но несмотря на внутренний запрет я все равно поворачиваю голову. И сразу же замечаю его. Бэйлор.

Откуда мое тело знало, что он тут? Почему оно мгновенно реагирует на его близость? Словно у меня есть внутренний радар на Дрю Бэйлора. Мне нужно было пойти учиться для работы в NSA или что-то в этом роде. Или по крайней мере научиться не вертеть головой не подумав. Потому что это должно прекратиться.

Моим единственным утешением служит тот факт, что он тоже смотрит на меня. Быть может, он смотрел на меня еще до того, как я его заметила, потому что наши взгляды моментально встречаются. По моему телу пробегает импульс электричества, низкого, теплого жужжания, стекающегося в узел внизу живота.