Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона.

― О, я уверенна, что ты самый несчастный человек, какого только можно представить. ― потешалась я, мрачно. Я сделала глоток холодной воды, в попытке остудить себя, пока этот разговор не закончился катастрофой.

Раф проделал шаг ко мне, и забрав стакан из моих подрагивающих пальцев, отставил его на подоконник.

― Это ты так решила, не я. ― парировал он со всей серьёзностью. Раф упёрся ладонью в раму, нависая надо мной. Я скрестила руки на груди, чувствуя необходимость защищаться.

― Ну уж ты-то как сын бизнесмена, должен предельно чётко понимать, что я не стою, всех тех сил, энергии, и нервных клеток, которые между прочим не восстанавливается, и которые ты затрачиваешь, и вынужден будешь затрачивать, без каких-либо гарантий, что это окупиться. Это своего рода чертовски невыгодное капиталовложение. ― пожала я плечами.

― Бред. ― отрезал парень, хмуря брови. Он внимательно всматривался в мои глаза, словно искал в них что-то важное, ― В чём дело, Вик? Ты опять это делаешь, возводишь стены и пытаешься оттолкнуть меня. ― он требовательно вскинул подбородком, ― Для чего, ты это делаешь?

Я замотала головой.

― Я не отталкиваю, я говорю тебе грёбанную правду Раф, без масок и мишуры, такой, каковой она является, и которую ты так чертовски любишь. ― я озадаченно развела руками, ― Разве не этого ты хотел от меня?

На мгновение он отвёл глаза в сторону.

― Ага? ― он о чём-то думал, и судя по выражению лица, ни о чём хорошем. Вернув внимание ко мне, он придвинулся ещё ближе, и положил ладони на подоконник по сторонам от меня, заключая меня в ловушку. Вновь.

― В чём дело, что опять на тебя нашло? ― спросил он с подозрением, ― С утра ещё сияла, сейчас опять голову себе морочишь.

Он понял. Догадался уж точно. Я хаотично соображала, как мне быть. Он поймет, если я солгу, всегда понимает когда я вру, он вообще словно инстинктивно распознаёт ложь. Всегда! За его спиной сумраком, распростёрлась чёрная вечерняя мгла. Воздух потрескивал электрическим напряжением между нами, делая всё сверхопасным, комнату, его… всё. Он загнал меня в угол, поймал в ловушку, отрезал все пути к отступлению. Да, он что, серьёзно? А если бы он знал, что я больна? Что тогда? Каждый раз, когда я буду счастлива или зла, он будет думать, что я не пью свои паршивые таблетки?

Я оттолкнула его, ладонями в грудь, правда с таким же успехом можно двигать с места гружённый двадцати тонный «Фредлайнер». Его руки взлетели вверх, и он отошел сам, ошеломлённо и недобро смотря в мои глаза. Он остерегающе покачал головой.

― Согласись, у меня есть веские основания для беспокойства. ― заявил он авторитетным тоном. Намекая на мои руки. Трезвость сознания улетучилась окончательно.

― Разумеется. ― отрезала я холодно, ― Так задай себе главный вопрос, Раф: за каким таким чёртом наблюдаешь ты, как я медленно схожу в могилу?! ― закричала я на него. Не выдержав этого безумного напряжения, я схватила стакан и швырнула в стену, разнося его в осколки.

Меня разносило в осколки.

Моё лицо тут же обхватили горячие ладони.

― Да, чёрт! Вик, ну это вообще уже охренеть можно. ― прорычал он сдавленно. Раф требовательно поймал мой взгляд, ― Ну, что мне ещё сделать, чтобы ты поняла уже наконец, что нужна мне? Может я не вижу, чего-то? Так не проще ли сказать уже, чем я буду ломать свою башку, гадая, что так ломает тебя?

Меня сломало, сломало этой отчаянной тревогой в его голосе. Его глаза кричали о помощи, он просил меня помочь ему, со мной же, ему сложно со мной. Его буквально корежило, от безысходности, которой я заражала его, утаскивала его в свой темный угол. Меня убивает это.

Я тяжело неровно дышала, это могло сеять панику внутри меня, это могло заставлять тёмные стены плавно танцевать вокруг меня. Я закрыла глаза.

― Прости, я… ― не могу.

Я не могу так. Я хотела убежать. Просто бежать без оглядки, от него бежать, защищая от тени своего сумасшествия. Что я делаю? Я разрушаю его. Я не хотела так! И так не хотела, чтобы он уходил. Не хотела потерять его из-за своей дерьмовой драмы. Не хотела этой трагедии для него, я не могу отказаться от этого чувства, не могу позволить терапии украсть его у меня. Не знаю, что мною двигает, я запуталась в своих желаниях. Просто запуталась. Чем я думала? Я хотела его, только его, никого и ничего кроме него. Он был наркотически опасен для меня, я предельно чётко знала это с самого начала, но осознать это, отказаться, прекратить это ― выше моих сил.

― Вик… ― шепнул он заискивающе. Я не хотела открывать глаза. Не хотела видеть это выражение его лица, боялась осуждения. Он прижался ко мне лбом. ― Вик, посмотри на меня. Посмотри и скажи, что это не то о чём я думаю.

О чём он думает?

Молниеноснее выстрела на поражения, он атаковал мои губы. И это было именно то, в чём я отчаянно нуждалась. И я чувствовала, что он целует меня по-другому, так, словно стремиться поглотить меня всю. Я чувствовала, что исчезает какая-то черта между нами.

― Что ты со мной делаешь?

Его голос ощутимо охрип, дрожа поверх моих губ, пронизывая меня насквозь. Я пропала без вести, вне времени и пространства, желая его ещё ближе к себе. Его руки скользнули на мою талию, опаляя сквозь неплотную атласную ткань платья.

Опасно близкий, он был вполне способен заставить меня позабыть обо всем, что случилось прежде. В его руках рассыпались области темноты, рождающие негативные эмоции, сомнения и страхи. Я вручила ему чёрное сердце ― он заставил меня поверить, что оно бьётся. Но, что будет, приоткрой я свою больную душу, свои мысли, этому парню? Примет ли такой, какая я есть? Я не могу этого знать.

Я коснулась его щеки ладошкой. Он опередил меня, спросив:

― Вик, можно вопрос?

Смотря в глаза цвета индиго, я лишь безропотно кивнула.

― Я ни в коем случае не намекаю не на что, и не тороплю, но мне надо знать. ― предупредил он, ― У тебя вообще были отношения до меня?

Я покачала головой, чувствуя куда ведёт этот вопрос. Он казался бездыханным в этом промежутке.

― Совсем?

В ответ на моё само за себя говорящее молчание, он прикрыл глаза на мгновение. Кажется он мысленно выругался. Изумление в чертах его лица смешалось с чем-то паническим.

― Почему? В смысле… не было пожалуй не одного парня, который бы ровно к тебе дышал. ― подумав он добавил: ― Миша не считается.

― Был, ― опровергла я, ― Ты.

Его взгляд стал задумчивым. Раф немного склонил голову набок.

― Ненависть, сильное чувство.

Это кольнуло меня в области сердца.

― За что?

Он молчал пару секунд, смотря под ноги.

― Почему.

― И почему же?

Раф резко взметнул взгляд в мои глаза, затем склонился к моему уху и прошептал:

― Потому что ты другая…

Открывая мне путь отступления, он провернул рокировку меняя нас местами, и упёрся в подоконник ложа руки по бокам от себя. Я не представляла, как мне это понять.