Вероника Мелан - Аарон

— Не хочешь? Ну и дура — всю душу уже себе изодрала.

Дора всегда курила сигареты с ментолом. Эксцентричная, пожилая, красившая волосы в неестественно яркий бело — золотой цвет она всем казалась циничной взбалмошной и слишком прямолинейной старухой, однако с Райной она в корне менялась — вдруг делалась мудрой, понимающей и совершенно адекватной.

Они познакомились на одной из светских вечеринок и сразу же слиплись — молодая и старая. Обе изодранные изнутри, битые жизнью, привыкшие на людях прикидываться совершенно другими личностями женщины. Обе богатые и осознающие простую истину: если смысла в жизни нет, то никакие деньги его не добавят.

И изредка общались — никогда о «погоде» или пустяках, но всегда о чем‑то важном.

Как теперь.

Дора сидела в обшитом позолоченным шелком кресле с белой витой спинкой, смотрела в окно и не обращала внимания на то, что пепел с сигареты иногда падал ей прямо на дорогую юбку.

— Сколько ты уже тащишь с собой эти воспоминания?

— С Восьмого.

— С Восьмого! — пожилой голос «подруги» прозвучал цинично и с примесью горечи. — Ты давно уже должна была забыть о нем. Еще на Девятом.

Должна была, но не забыла. Каким‑то непонятным образом Райна прятала ценные ей воспоминания так глубоко, что при Переходе до них не добиралась система — сжирала все остальное — память о прежней работе, друзьях, подругах, знакомых, но вот его — Аарона — не трогала. Райна бы ей не дала.

Никому бы не отдала.

— Зачем ты его ищешь?

— Чтобы увидеть еще раз. Чтобы извиниться…за шрам.

— Да он давно забыл о тебе! Тысячу лет назад залечил свой шрам, нашел себе другую женщину и счастлив с ней. Ты это хочешь увидеть? Он не помнит тебя, Марго, не помнит. С чего бы ему помнить?

Райна смотрела в то же окно сухими глазами. Их разговор напоминал ей бусы — всегда одна и та же последовательность слов, а звенья замкнуты на круг — один и тот же результат.

— Может, и не помнит, — отвечала ровно. — Только все равно хочу увидеть.

— Сколько ты уже ищешь? Сколько шерстишь базы данных, справочники, телефонные книги? Шесть Уровней? Марго, ты сейчас на Четырнадцатом. Сколько еще тебе нужно пройти, чтобы успокоиться?

Пока не найду.

Райна и сама не знала, зачем искала его, — Дора была права: Аарон не помнил ее. Давно уже не помнил. И не нужны ему ее извинения, но они нужны ей. В них — смысл ее жизни, потому что другого у нее давно уже нет. Изуродовав, Джокер закрыл ей путь к самому главному и ценному — любви, — а без любви разве есть смысл? Какой?

Райна его не видела. А вот когда найдет Аарона, когда выполнит эту миссию — хоть какую‑то миссию в жизни, — тогда спокойно и завершит начатый путь. Уже без сожалений.

— Ты обращалась к информаторам? Я учила тебя, как.

— Обращалась.

Серебряный поднос, чай, меленькие пирожные — все чинно, цивильно. Дорогая комната, шитые золотой ниткой пушистые ковры, мягкие диваны.

— И?

Изогнутая в нетерпеливом ожидании тонкая, аккуратно подкрашенная коричневым карандашом бровь.

— Они ответили, что на эту информацию куплен «обет молчания».

— Тьфу!

Старуха смачно сплюнула и качнула рукой так яростно, что пепел вновь полетел на юбку и соскользнул на ковер.

— Ты предлагала больше денег?

— Все, что у меня есть.

— И что?

— Ответили, что «обет молчания» не перекупается и положили трубку.

— Ну и типок — этот твой Аарон. Не добраться! — короткий взгляд в сторону Райны. — А ты вообще уверена, что его зовут Аарон?

— Уверена.

Молчание. Тяжелый вздох.

— Хорошо, а что ты будешь делать, когда найдешь его. Найдешь и извинишься. И что?

— Позвоню доктору.

— Зачем? Ведь твои шрамы невозможно свести?

— А я не буду пытаться их сводить.

Райна выглядела спокойной — неестественно спокойной, — и Дора тут же заподозрила неладное.

— Зачем тебе доктор, если твое тело не вылечить?

Тишина.

— Марго?

Взгляд в сторону. В глазах ни слезинки, душа прикрыта зеркалом.

— Марго?

— Я не буду пытаться лечить тело.

— А что тогда?

— Душу.

— Что — «душу»?

— Я вылечу душу.

Впервые за все время во взгляде эксцентричной и вечно храброй Доры мелькнул испуг.

— Не вздумай, — прошептала та тихо, — не вздумай, слышишь? Выход найдется. Найдется — верь.

Райна не верила. И потому молчала.

*****

Сонэкс — инъекция — убийца. Высокотехнологичный кристально — чистый и баснословно дорогой наркотик, доступный лишь избранным.

От «избранных» — от все тех же сливок общества — она о нем и узнала.

«Введешь всего полмиллилитра и окажешься в мечте — никогда в кошмаре. Сонэкс погрузит тебя в самую настоящую живую реальность — реальность твоей сказки. Но если захочешь находиться в ней дольше и введешь чуть больше полкубика, заснешь. Заснешь навсегда…»

Об этом говорили шепотом. Многие об опасной забаве знали, но немногие ее из‑за страшного побочного эффекта пробовали — засыпать вечным сном желающих не находилось.

Кроме нее — Райны.

И потому уже составлен был договор с безымянным доктором, а кубик Сонэкса оплачен. Он — наркотик — обошелся ей в четыреста пятьдесят тысяч долларов. Согласный преступить закон доктор — еще в полмиллиона.

И пусть.

Когда Райна устанет — устанет совсем (а думала она об этом безо всяких эмоций), — то просто наберет нужный номер и попросит «погрузить ее в мечту».

В ту, в которой Аарон — на этот раз настоящий, живой и теплый, — будет до самого конца держать ее на руках. Где он в последний раз прошепчет ей свое нежное «люблю».

Не самая плохая смерть — безболезненная и красивая.

*****

— У меня есть знакомый юрист, — Дора, докурив, неторопливо потягивала чай из тонкой фарфоровой чашки и по — королевски аккуратно откусывала от кремового пирожного, — хороший юрист. Пусть он еще раз взглянет на твои бумаги.

— Нечего на них смотреть, — тихо рыкнули в ответ, — приговоры Комиссии обжалованию не подлежат.

— … вдруг ты чего упустила. Принеси мне копии.

— Зачем, Дора?

— Затем! — старуха неожиданно повысила голос. — Потому что два глаза хорошо, а четыре лучше. И мозг у него незаурядный — может, и отыщет лазейку.

— Лазейку? — Райне хотелось не смеяться, но по — вороньи каркать. И заодно и выть по — волчьи. — Лазейку в документах Комиссии может отыскать только юрист из самой Комиссии — разве ты не понимаешь?

— Я много чего не понимаю в этой жизни, Марго, но знаю одно: если есть шанс, нужно его использовать.

— И тем самым дать себе дополнительную надежду?

— А чего тебе терять? Ты и так вся побитая, как псина. Подумаешь, юрист одним глазом посмотрит — не сломаешься. Съешь лучше пирожное — с утра пекли.

— Не хочу.

Райна давно потеряла вкус к еде, как и ко многому другому, но Доре перечить не решилась. И вообще, попробуй с ней — высокомерной Марго Полански — заговорить в подобном тоне кто‑то другой, давно превратился бы от одного только ледяного взгляда в соляной столп. Но старухе дозволялось и не такое.