Пейдж Тун - В погоне за Дейзи

Так вот что чувствовала Лора? Вот почему она так редко бывала на гонках? Она знала, что Уилл — почти вся ее жизнь, и теперь он ушел навсегда. Кто-нибудь, помогите! Мне как будто нечем дышать.

Ох, Уилл, нет, нет, нет. На меня обрушивается вся прежняя боль, испытанная в момент его гибели. Я любила его и потеряла. Мне не под силу вновь пройти через этот ад. Я должна убраться как можно дальше отсюда.

К изумлению Холли, пулей вылетаю из боксов. Замечаю стоящий возле одного из наших грузовиков скутер, сажусь на него, завожу и несусь прочь из питов и паддока, стараясь прогнать назойливые воспоминания.

На глаза наворачиваются слезы и текут по щекам. А потом небеса наконец-то разверзаются, и начинает идти ожидавшийся все выходные дождь. Стараюсь вытереть слезы, потому что почти ничего не вижу, но тут колесо скутера попадает в выбоину, и вот я уже лечу и приземляюсь на дорогу. Кричу от боли, сильно ударившись ногой об асфальт. И вдруг появляются огни. На меня надвигается огромный грузовик, я пытаюсь подняться, а в голове проносится мысль: «Так вот что чувствуешь перед смертью».

Резко отклоняюсь назад, и грузовик проезжает всего в нескольких дюймах от меня. Никогда не забуду, что ощутила, когда меня окатило волной горячего воздуха и грязной водой, летящей в лицо из-под колес. Встаю, спотыкаясь, ухожу с дороги и валюсь на растущую неподалеку траву. А потом реву в три ручья, и никого нет рядом, чтобы утешить меня, поднять скутер, проверить мои порезы и царапины. Я совершенно одна.

Вспоминаю Луиша, его семью и его согретый теплом дом. Я больше не хочу быть одна. Я хочу быть вместе с ним.

Большой экран, транслирующий гонку, виден издалека. Камера ведет Луиша. Он преследует Кита Брайсона, и они вместе обходят отстающих на круг гонщиков.

Встаю и смотрю на экран. Давай же, Луиш. Ты можешь. Выиграй чемпионат. Сделай это ради Уилла.

Луиш прорывается из-за Кита и обгоняет его на повороте. Кричу от радости, а потом уже от ужаса, когда отстающий гонщик теряет управление на влажном покрытии и врезается в ограждение, а затем снова вылетает на трассу, где сталкивается с Луишем, и тот разбивает болид, впечатавшись в противоположное ограждение. Кит проскакивает через обломки без повреждений.

В отчаянии пытаюсь рассмотреть сквозь туман и пелену дождя, что происходит на экране, но не вижу, подает ли Луиш признаки жизни в кокпите. О Господи, прошу, нет, прошу, нет. А затем я бегу, бегу со всех ног, считываю пропуск и, проскочив через рамку, несусь обратно к питам, вся мокрая, грязная и перепачканная кровью. Но мне все равно. Прошу, не забирай его у меня. Умоляю. Прошу, нет. Он мой. Он мой. Мне нельзя его потерять.

Я бегу всю дорогу до паддока и врываюсь в гаражи.

— Где он? — кричу я, и все разом оборачиваются, а потом слышу голос Холли, она говорит, что с ним все хорошо. В панике поднимаю взгляд на экраны, которые показывают, как Луиш идет к пит-лейн, и тогда я проталкиваюсь сквозь толпу в боксах и устремляюсь к нему.

Его окружают съемочные бригады и журналисты, пытающиеся взять интервью у парня, чуть не ставшего чемпионом в свой дебютный сезон. Впереди у него еще много гонок, в которых предстоит победить, много чемпионских титулов, которые предстоит завоевать, и я хочу находиться здесь ради Луиша, рядом с ним, хочу поддерживать его, чтобы ему никогда не было одиноко. Можно в одночасье уйти из жизни, но если ты не позволяешь себе любить, пусть даже рискуя все потерять, то и жить не стоит.

Я неуклюже протискиваюсь сквозь телевизионщиков, не обращая внимания на протесты. Мне просто необходимо снова обнять Луиша, проверить, не пострадал ли он, убедиться, что он действительно существует.

Наконец добравшись до Луиша, бросаюсь ему на шею. Он крепко прижимает меня к себе, и я утыкаюсь лицом в его гоночный комбинезон, а по моим мокрым грязным щекам текут слезы.

— Эй! — громко возмущается кто-то. — Мы тут пытаемся взять интервью!

— Все в порядке, — говорит Луиш репортерам. — Это моя девушка. Моя девушка.

Я сижу в белом дизайнерском кресле Луиша у панорамного окна его хэмпстедского дома. Или правильнее будет — нашего хэмпстедского дома? Потягиваю эспрессо и читаю воскресные газеты, которые больше меня не пугают, хотя я порой и попадаю на их страницы за компанию с Луишем.

Сейчас март, и новый гоночный сезон пока не стартовал, но совсем скоро мы летим в Мельбурн. Надеюсь, недавние сеансы терапии помогут мне преодолеть свои страхи, хотя поживем — увидим. Само собой, я больше и близко не подойду к скутеру. Во всяком случае, я дала такое обещание Луишу. К счастью, Саймон не стал требовать с меня деньги за тот, что я разбила. Видимо, все еще испытывал угрызения совести.

В колледже учли мои «исключительные обстоятельства» и согласились отпускать на гонки в этом году. Будет нелегко совмещать учебу и поездки по миру вслед за любимым, но трудности меня не пугают. Луиш как-то сказал, что мы откроем свой ресторан, но всему свое время. Сначала мне надо набраться опыта, а уж потом делать следующий шаг.

Холли продала свой лофт в Беркшире и поселилась в Чизвике на западе Лондона. Мы достаточно часто видимся после ухода из «Формулы-1», хотя мне хотелось бы встречаться чаще, но все дело в том, что Холли теперь пропадает в постели с новым возлюбленным, и это не кто иной, как младший брат Пита. Вообще-то, я надеялась, что подруга приберет к рукам самого Пита, но этого не случилось, а Адам, безусловно, милашка.

Каталина ждет тройню, так что у них с Саймоном впереди трудные времена. Надеюсь, они справятся. Возможно, дети сплотят их семью, хотя, хм, не знаю...

Мы с Луишем провели Рождество в горах у моей бабушки и собственными силами подлатали стены. Луиш оказался мастером на все руки, и хотя ему ничего не стоило нанять кого-нибудь для этой работы, мы знали, что бабуля никогда не одобрит такую затею.

Она отошла в мир иной сразу после Нового года, и мы вдвоем с мамой ездили на ее похороны. Мама пообещала, что вернется вместе со мной в Италию и поможет разобрать вещи. Бабуля завещала мне свой дом. До сих пор я не могу вспоминать о ней без слез, так что не буду развивать эту тему.

Вчера я случайно встретила Лору. Я собралась было опустить голову и прошмыгнуть мимо, но все же решила остановиться и завязать разговор. Лора сказала, что поживает неплохо, только вот все еще тоскует по Уиллу. Мне невольно захотелось поведать ей о том, что она не единственная, кого он оставил, но я никогда бы так не поступила. Еще Лора сообщила, что с согласия родителей Уилла организовала благотворительный фонд его имени, помогающий обездоленным детям по всему миру. В тот же день я анонимно перевела на счет фонда десять миллионов долларов, а также проценты, набежавшие за несколько лет. Думаю, Уилл гордился бы мной.