Энтон Дисклофани - Наездницы

– Как ты понимаешь, мне придется объявить об этом во всеуслышание. Твой отъезд должен послужить уроком для других.

– Я знаю, – тихо сказала я.

Миссис Холмс заговорила снова, уже мягче. Мне пришлось напрягать слух, чтобы расслышать ее слова.

– А ты знаешь, почему твоя мама дружила с кем-то вроде меня? Мы ведь не вращались в одних и тех же кругах, отнюдь. Пока ты не приехала сюда, ты вообще ничего обо мне не слышала… – Она замолкла, но потом тряхнула головой, встрепенулась и продолжила: – Твоя мама была очень легкомысленной девочкой, когда училась в школе мисс Пети. Почти такой же, как ты, Теа. Я была любимицей мисс Пети. Твоей маме предоставили выбор: с позором уехать из школы или сблизиться со мной. Твоя мама была умной девушкой. Она подчинилась. Но мне хочется думать, что мы были подругами. Мне хочется думать, что со временем она полюбила меня так же, как я любила ее.

Она не знала обо мне и мистере Холмсе. Теперь я была в этом уверена.

– Моя мама была легкомысленной?

– О! – произнесла миссис Холмс. – Еще какой легкомысленной.

К ней вернулась ее задумчивость.

В столовой все еще накрывали столы. Доуси с любопытством посмотрела на меня, и я ей улыбнулась. Мне хотелось быть доброй хоть к кому-то. Эмми нигде не было видно. Я села на скамью в стороне от всех. Запах жарящегося бекона был таким едким, что меня затошнило. В зал входили все новые девочки с заспанными глазами. Они даже не смотрели в мою сторону. Как ни странно, я испытала что-то вроде разочарования. Я больше ни для кого не имела здесь ни малейшего значения. Я взглянула на часы. В это невозможно было поверить, но я провела в кабинете миссис Холмс всего десять минут.

Что в этот момент делали мистер и миссис Холмс? Возможно, выясняли, кто виноват в том, что одна из их девочек (две девочки, если считать Сисси) отбилась от рук. А может быть, мистер Холмс урезонивал жену, прижимал ее к своей груди и говорил ей, что все, связанное с этим странным происшествием, с этой историей с Теой Атвелл из Флориды, уляжется и постепенно забудется.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого движения в столовой, и опустила голову, уткнувшись лицом в ладони. Тупая боль сверлила затылок.

Я разрушила одну семью и чуть было не разрушила другую. Боль в голове усиливалась. Я не знала, смогу ли подняться, когда войдет Сисси.

Она, разумеется, опаздывала. Я ожидала. Я увидела, как вошла Кэтрин Хейз, болтая с Леоной, что само по себе было странно. Элис Хант при виде этой парочки открыла рот. Я чуть не улыбнулась – я впервые видела такое изумленное выражение лица.

В зал, спустившись по лестнице, ворвалась миссис Холмс. Ее лицо раскраснелось. За ней по пятам скорым шагом шел мистер Холмс, что-то тихо, но настойчиво твердя ей на ухо. Удивленные девочки развернулись на стульях и смотрели на них. Леона и Кэтрин остановились как вкопанные. Мы никогда не видели, чтобы мистер и миссис Холмс обменялись хоть одним резким словом. А выяснение отношений на людях – это было нечто неслыханное! Все одновременно принялись перешептываться. Гул голосов был настоящей пыткой для моей головы. Я закрыла глаза и зажала ладонями уши.

– Теа? – Кто-то коснулся моего плеча. Я открыла глаза. Доуси с ее мечущимся глазом. – Ты в порядке? – прошептала она.

Через плечо Доуси я увидела входящих в Замок Сисси и Эву. Все взоры устремились на них. Перешептывание стихло. Я увидела, что Сисси это заметила. Она обвела зал взглядом и прижала ладонь к горлу. Я повторила ее жест. Впервые я видела Сисси такой испуганной. Хенни, наклонившись к Джетти, что-то ей прошептала. Эта Хенни была весьма предсказуемой. Я вдруг поняла, что ненавижу в ней именно это качество. Разумеется, у нее был самодовольный вид. Она была настолько недалекой, что выглядеть иначе просто не могла.

Миссис Холмс, стоя в другом конце зала, повысила голос, и все стали смотреть в ее сторону.

– Теа, – обеспокоенно заговорила Доуси, – тебе лучше уйти. Уходи! – требовательным тоном сказала она и попыталась поднять меня на ноги.

Время как будто замедлилось, как будто отсчитывалось по другим часам. Миссис Холмс смотрела на мистера Холмса, который пробирался между столами, уже уставленными блюдами с толстыми ломтями жареного бекона и мисками с овсянкой. Он кого-то искал, быстро осматривая девочек за каждым столом, которые одна за другой отводили глаза в сторону. Он остановился у моего стола, и Мэри Эбботт ткнула пальцем за его спину. Посмотрев в том направлении, мистер Холмс увидел меня.

В зале воцарилась гробовая тишина. Он наклонил голову в сторону двери, как будто мы были одни, снова в его кабинете, в окружении книг. «Ты их все прочитал?» – спросила я. «Большую часть, – ответил он и засмеялся. – Я старый. У меня было много времени на чтение». Я улыбнулась, потому что он был очень молод, и мы оба это знали. Потом я приняла протянутую мне руку и позволила ему поднять меня с дивана.

И сейчас, в столовой, где я съела сотни обедов, мистер Холмс по-прежнему казался мне очень молодым, если понимать под молодостью нетронутость жизнью. Он не был нетронутым. Мне это было известно лучше, чем кому бы-то ни было. Но в его глазах не было загнанности и усталости. Он казался бессмертным.

Он ткнул большим пальцем себе за спину, указывая на дверь, и Марта Ладю, которая сидела за соседним столом, ахнула. По ее белой коже начал медленно расползаться румянец.

« Иди за мной », – сказал он в тот день, но это не имело никакого значения. Я пошла бы за ним куда угодно. Он привел меня наверх, в комнату, в которую я ни разу не входила. Это была комната Сарабет, вся розовая, с узкой белой кроватью. Я не понимала, зачем он меня сюда привел, но жадным взглядом впитывала все детали. Он взял что-то с ее хорошенького туалетного столика с мраморной столешницей и вложил мне в руки. «Смотри», – сказал он. Волосы падали ему на глаза, и внезапно он показался мне очень застенчивым.

Но сейчас, в столовой, я поняла, что все изменилось. Я уже не пошла бы за ним куда угодно. Раньше пошла бы. В точности так было и с Джорджи. До какого-то момента я готова была последовать за ним куда угодно, но потом этот момент наступил.

Я покачала головой, и мистер Холмс впился в меня своим горящим взглядом, как будто пытаясь проникнуть в мою душу, а потом он ушел. Я посмотрела на главный стол. Его детей здесь не было. А если бы и были, он бы их увел. Теперь он наверняка пойдет к ним. И он всегда будет с ними. Я уеду, но он этого себе позволить не сможет.

– Девочки, – произнесла миссис Холмс, шагнув на кафедру, с которой мистер Холмс обычно произносил утреннюю молитву. – Я попрошу вас уделить мне минуту вашего времени и выслушать объявление.

Она раскраснелась, ее голос дрожал, а руки нервно трепетали. То, что мне удалось вывести ее из себя, не доставило мне никакой радости. Но вид, всегда этот вид – она стояла перед окном, перед тем самым окном, к которому я подошла почти год назад, когда отец попросил меня выйти из кабинета мистера Холмса. Она стояла на фоне гор. Несмотря ни на что, я все еще могла восхищаться этой красотой. Как тогда, так и сейчас.