Вита Витренко - Вне зоны доступа

Тогда, может, наградить Сашу Панкратова? В свои 14 лет Саша был кандидатом в мастера спорта по легкой атлетике и имел несколько кубков и медалей. Школа им гордилась и посылала на все соревнования. Спортивная слава вознесла самолюбие Панкратова до высот гораздо более значительных, чем те, которые он брал в прыжках, и Саша откровенно зазнавался. А вот учиться он не любил, хорошие оценки ему ставили, скорее, из уважения к его спортивным достижениям. В этом-то и крылся подвох: хотя знание английского Саше наверняка пригодилось бы (в будущем он собирался бегать и прыгать и по территории других государств), радости от такого подарка он не почувствует: зачем напрягаться еще и на курсах?

Тогда остается Лиля. Тоненькая блондинка с белесыми ресницами, Лилечка была племянницей Инны Викторовны. Правда, не родной, а по двоюродной сестре. До сих пор это хранилось в большой тайне, и знали секрет всего два человека: Иннина подруга, учительница химии Светлана Ивановна, и Лилина подруга, незаметная девочка Женя. А вот особенное отношение Иннухи к Лиле заметили многие, как та ни старалась его скрыть. Считали, что биологичка жалеет худенькую бледную девочку, хотя это «выделение» ребятам не нравилось. Причина, однако, крылась в другом, и даже не в родственных чувствах. В свое время Лилина мать, Иннина двоюродная сестра, выручила их семью крупной суммой денег, которые взяла у мужа. Потом с молодцом-военным она разошлась, а деньги эти как бы зависли в воздухе. Лилина мама о долге никогда не напоминала, но все знали, что он есть. Отдать деньги сейчас, под кризис, было нереально. И Инна сглаживала ситуацию тем, что взяла племянницу из другой школы под свое крыло. Поощрить Лилю — это как бы покрыть проценты. Но как объяснить это классу?

Целый день Инна Викторовна была сама не своя, тасуя в голове учеников, как карты. Она безумно устала, а решение так и не приняла. И после уроков поделилась проблемой со Светой, застав химичку в их общей подсобке. «А я тебе, Иннок, давно говорю, ты ему нравишься, и это все заметили», — сделала резюме Светлана Ивановна. «Тсс! — прикрывала Инна пальчиком пухлые, наряженные в вишневую помаду губы. — Не в этом дело. Я вот решить не могу, кому сертификат отдать. Курсы хорошие». «Иди сама, — не раздумывая ни минуты, выдала ушлая Света. — Твои оболтусы и не узнают. Их родители и так выучат, а ты на свою зарплату особо не разгонишься». Инна хотела было возразить, но тут обеих педагогинь привлек шорох, раздающийся прямо из-за двери подсобки. Биологичка резко толкнула дверь — и едва не ударила по лбу высокого и не в меру любопытного Антона Захарченко, шута и балагура 9-го «Б».

«А ты что здесь делаешь? Подслушиваешь?» — набросилась на него Инна, не скрывая досады. «Помилуйте, Инна Викторовна! Я пол подметал. Вы ж меня сами дежурным назначили!» — заныл Захарченко, с деланым усердием обметая муляж фламинго. «Не ври!» — «Да не вру я. Зря кричите», — Антон состроил обиженную рожицу, бросил веник, подмигнул фламинго и строевым шагом, высоко задирая длинные ноги, вышел из класса. «Тоже мне, шут гороховый», — пробурчала Инна. Недовольство от нерешенной проблемы все больше уплотняло воздух вокруг.

Спать Инна Викторовна легла в дурном настроении.

На следующий день она чуть было не опоздала на урок. Разобранная после тяжелой ночи, уставшим голосом она вещала об особенностях парнокопытных, а сама искала в столе сертификат: его вид, казалось, должен был придать ей силы. Но глянцевой бумажки нигде не было. Она точно помнила, что положила его на атлас растений, прикрыв газетами «Биология в школе». Сертификат исчез.

На перемене Инна трижды перетрясла сумочку. По бумажке перебрала содержимое стола. Тщетно! Куда он мог деться? Ведь, кроме Светы, о нем никто не знал. Но она не возьмет.

Тут же она вспомнила, как вертела в руках сертификат, когда у доски отвечала Тарасова — и как та внимательно смотрела на красочную картонку. Вспомнила, что забыла в классе мобильный — и просила Панкратова принести телефон ей в столовую, отдав ему ключи: своим ученикам Инна всегда доверяла. Вспомнила, как на большой перемене у ее стола все время вертелась Лиля. И наконец — удивленно-наивный взгляд Захарченко, обвиненного в подслушивании. В одночасье все вокруг стали врагами.

«Это он!» — почему-то не сомневалась Инна, представляя высокого сутулого Антона, перебивающегося с семерок на восьмерки и замучившего своими остротами не одного преподавателя. Учился он без энтузиазма, постоянно хохмил, и, пожалуй, серьезно Антона воспринимала одна лишь вахтерша, с которой он шутки ради здоровался по имени-отчеству. «Из зависти взял. Или из вредности. Пришел в класс пораньше — и забрал», — накручивала себя Инна, в душе надеясь, что сертификат вернут. Но прошел день, второй, а ничего не изменилось.

Инна потеряла покой. И в конце концов решилась подойти к Антону и напрямую спросить о сертификате. Только не в школе. «Я приду к нему домой. Без предупреждения. Застану его врасплох. Он не сможет соврать», — подбадривала она себя, переписывая адрес Захарченко в блокнот.

Лифт в облупленной панельной девятиэтажке не работал, и Инна поднималась на 6-й пешком. Она запыхалась, отдышалась, надела строгое выражение лица — и позвонила. Не спрашивая «Кто?», ей открыл сам Антон — в шортах и переднике в красный цветочек на голое тело. Аппетитно пахло чем-то жареным.

«Ну ничего себе! — Антон аж отшатнулся от удивления. — Вот это да! Чем обязан такой честью, Инна Викторовна?» — «Я по серьезному вопросу пришла, Антон». — «Тогда проходите, — тон его сразу изменился: пропали шутовские нотки. — Обувь можете не снимать, у нас полы грязные. И извините за вид — картоху жарю, мать со смены должна прийти и Валик с улицы. Я ж даже в глазок не глянул — думал, он».

Валик был младшим братом Антона и учился в их же школе в третьем классе. А вот отец — это Инна вспомнила только что — у Захарченко умер. Больной дедушка был главным мужчиной в доме.

«Деда спит, да он и не слышит, — словно прочитав ее мысли, сказал Антон. — Дрыхнет в основном. А вчера вообще с кровати свалился. Чай будете?» И мальчишка по-хозяйски, помешивая картошку в большой сковороде, поставил на огонь чайник.

Кухня была маленькой, «совковой», но уютной. Инна пила чай с лимоном и смотрела на то, как проворно ее ученик справляется с домашними хлопотами. Антон, вдруг повзрослевший лет на пять, рассказывал: «Вы не смотрите, что не убрано. Мать придет в себя — помоет. У нее депрессия: ляжет после работы и в потолок смотрит. А я не успеваю, Валька на мне, да и дед — как ребенок. Вы, наверное, пришли сказать, чтоб я учился лучше. Все-таки 9-й класс. Да я и сам знаю. Я уже за ум взялся, не думайте. Пойду, наверное, в 10-й, если вытяну. Мне ж в армию нельзя — на кого я их брошу? — он вздохнул. — А хотите, я вам что-то покажу?»