Анна Дарк - Свободные

Я била словами и судя по тому, как после каждого Адриан становился всё бледнее, попадала чётко в цель. Я знала, что причиняю ему этим боль, но не контролировала себя. И когда наконец замолчала, с минуту ждала ответа. Прикрыв глаза, он молчал. А потом его лицо исказилось, словно от боли. На смену боли в голубых глазах пришла злость.

— Как? Согласен, хреново. И я понятия не имею, как бы пережил это, — скривившись произносит он. — А ты себя на моём месте представить пробовала? Нет? Так я тебе расскажу. Ты знаешь, каково второй раз чувствовать себя загнанным зверем? Каково понимать, что единственный шанс уничтожить врага может стать фатальным, лишить тебя самого дорого в жизни? Но при этом знать, что бездействие — приговор без шансов? Ты себе представь хоть на мгновение, каково это — спать с человеком, от вида и запаха которого тебя тошнит, при этом убеждать его в своей страсти и любви, ни на миг не выходя из образа? Вообрази себе, что впереди у тебя чёрт знает сколько таких дней, и в каждом ты должна убеждать ненавистную тварь в своих чувствах? А человек которого ты любишь, убивает тебя взглядом, полным отвращения и с каждой секундой, тает надежда, что ваши отношения переживут этот кошмар?

Природа наградила меня богатым воображение, поэтому я, действительно, представляла всё, что он говорит. И это было ужасно. Отвратительно. И до одури больно и страшно. Лично мне, такое точно не под силу. У меня нет такого контроля и выдержки. Стало стыдно. Но и боль не ушла. Потому я просто разрыдалась в голос.

— Прости, — всхлипнула я, чувствуя себя жалкой. — Я не думала об этом. Я не знаю, как мне это вынести. Ты ошибся, Адриан, я слабая. Мне больно, и я знаю, что и тебе больно, но не нахожу в себе сил, чтобы поддержать тебя. Прости. Я люблю тебя. Очень. Задыхаюсь от этих чувств, поэтому не смей даже думать, что ты мне противен. Просто мне нужно время, которого у нас нет. Чтобы свыкнуться, принять реальность.

— Родная моя, — прошептал Джонсон, привлекая меня в свои объятия.

Этот разговор, тяжёлый и болезненный, как ни странно, придал сил. Любовь Адриана тёплым коконом обволакивала меня, неся облегчение исстрадавшейся душе. Я чувствовала его тепло и его неповторимых запах, без посторонних примесей, которые недавно рисовало мне воображение. Это мой мужчина, любимый и родной, знакомый до кончиков ногтей. И впервые за весь этот поганый день наполненный горечью и отчаянием, у меня зародилась хрупкая надежда, что всё получится. Я выдержу, и мы наконец сможем быть вместе, оставив боль, страхи и сомнения в прошлом. Быть счастливыми, без вмешательства посторонних. Возможно, я уговорю его покинуть этот гнилой город и начать новую жизнь, где-нибудь в тихом, укромном месте. Главное, чтобы у Адриана всё получилось, и мы оба смогли пережить это время, не утратив любви и веры в друг друга.

С того памятного дня, когда Адриан посвятил меня в свой кошмарный план, прошло четыре дня. Четыре безумно долгих, наполненных отчаянием и горечью дня, и вместе с тем таких стремительно коротких, дня. Всё время, которое мы были наедине, посвящали близости, но не физической, а душевной. Разговаривали, мечтали и просто наслаждались минутами, которые можем провести вместе. А вот интима так и не было. Я просто не могла. И Адриан не настаивал, чувствуя моё душевное состояние.

И вот сейчас я собираюсь на собственную казнь. Во всяком случае, ощущения именно такие. Я бы многое отдала, лишь бы не идти, не участвовать в этом уродливом фарсе, вот только выбора нет. Сегодня я должна «застать» любимого в небольшой кофейне с этой гадиной. С сегодняшнего дня больше не будет разговоров и объятий, не будет любимого мужчины рядом. Адриан всеми силами стремился приблизить этот день, желая поскорее положить конец обоюдным мучениям. Каждый из прошедших четырех дней был и счастьем, и преисподней одновременно. Я не понимала, рада я окончанию сладко-горькой пытки или нет. Буду придерживаться логики Джонсона: чем быстрее всё начнётся, тем быстрее всё закончится. Но всё равно не хочу. Не хочу видеть их вместе, не хочу участвовать в этом. Не хочу этой ситуации в целом.

Для этой прогулки я выбрала Ирму, одну из немногих, кто остался со мной после скандала в прессе. Насколько же верно утверждение; «Друзья познаются в беде»! После того, как меня масштабно смешали с грязью, из почти двух десятков человек, которые называли себя друзьями, осталось всего семь. Семь человек, которые были от и до на моей стороне, не косились и не шептались за спиной. Остальные… Они были всего лишь знакомыми, собутыльниками, массовкой на вечеринках. И одной из этих семи верных мне друзей была Ирма. Почему я выбрала её, а не Мони? Наверное, потому что боялась реакции ближайшей подруги. Она и так-то недолюбливает Адриана, страшно представить её реакцию на это представление. Я уже давно уяснила, под давлением сильных эмоций девушка сначала говорит, а потом думает. Её гневные тирады вперемешку с утешениями мне точно не нужны. Тихая и рассудительная Ирма — куда лучший вариант для подобного мероприятия.

Встретившись с подругой, мы привычно бродили по магазинам в «нужном» районе. Кто бы знал, как тяжело улыбаться и делать вид, будто всё хорошо, когда внутри всё обрывается от безысходности, в голове идёт отсчёт последних минут перед началом Ада.

Непросто оказалось затащить Ирму в нужное кафе. Выбирая её для прогулки, я совсем забыла, что она фанат здоровой еды. Но всё же мне это удалось. Переступая порог заведения, я находилась в полуобморочном состоянии, при этом нужно было вести себя непринуждённо и естественно. Оказавшись внутри, я обвела взглядом зал, как бы выискивая столик для нас и… увидела их. Адриана и Оливию.

В укромном уголке они сидели в обнимку, рука в руке. Казалось, будто они не замечают мир вокруг, погружённые в блаженное единение. Сердце сжалось, дыхание спёрло. Нужно доиграть отведённую роль до конца, только разве мне придётся играть? Боль и отчаяние настоящие, а слова… Много ли в наше время стоят слова?

Ирма заметила мой взгляд, избавляя от необходимости тратить секунды на объяснения. Я подошла к ним, Адриан встал. На какое-то миг, время словно замерло. Мы просто смотрели друг другу в глазу, прощаясь на время, а может и навсегда. Я не знала. Понятия не имею, что было в моём взгляде, а в родных глазах плескались вина, мольба и страдание.

В итоге я плохо помню происходящее в кафе. Я говорила заученные слова, получая в ответ давно заготовленные фразы. Оливия смотрела на меня с торжеством, празднуя победу. А я просто задыхалась, захлёбывалась в своём горе. Убеждения, что всё это не по-настоящему и временно, не спасали. Мне было слишком плохо, и я видела отражение собственных чувств в голубом взгляде. Со стороны же, наверное, сцена выглядела эффектно: крики, претензии, оправдания и, как апофеоз действа, Оливия, требующая убираться и больше не досаждать, признать поражение.