Сарина Боуэн - Он

Я подзываю его, и он подкатывает ко мне — угрюмый и покрасневший.

Краем глаза я вижу, что за нами внимательно, будто оценивая мою тренерскую удаль, наблюдает Джейми. Пат тоже посматривает со скамьи, и я рад видеть, что он больше не дуется. Вчера вечером мы с Каннингом опоздали на живое шоу в столовке, но Джорджи, к счастью, все заснял на айфон. И можете мне поверить, я никогда не забуду, как Пат и четверо его тренеров, пританцовывая, исполняли самую фальшивую на свете версию «Oops, I Did It Again».

Пат, впрочем, тоже не скоро перестанет точить на меня зуб за выбор ставки.

Переключившись на Дэвиса, я складываю руки поверх своей университетской толстовки и спрашиваю:

— Что мы сейчас отрабатываем?

— Мм…

— Передачи, — отвечаю я сам.

Он кивает.

— Точно.

— А значит, ты должен передавать шайбу, парень.

— Но на прошлой тренировке вы толкнули целую речь на тему решительности. Вы сказали при любой возможности пробивать. — Он воинственно вздергивает подбородок. — Я и пробил.

Я изображаю шок.

— Погоди… так шайба пролетела-таки мимо Килфитера? Выходит, я проморгал гол.

Вид у него становится пристыженным.

— Ну да, я промазал, но…

— …Но хотел забить. Ясно. — Я выдаю сочувственную улыбку. — Слушай, парень, я отлично тебя понимаю. Увидеть, как над воротами загорается лампочка — это самое сладкое чувство на свете. Но скажи мне вот что. Сколько нападающих обычно находится на площадке?

— Три…

— Три, — подтверждаю я. — Верно. Ты на льду не один. У тебя есть товарищи по команде, и они катаются там не просто для красоты.

Он вымучивает улыбку.

— Шэнь был в позиции для удара. Если б ты передал шайбу ему, он отправил бы эту крошку прямиком в верхний левый. Но вместо голевой передачи ты не записал на свой счет ничего.

Дэвис медленно кивает, и внутри меня взрывается гордость. Еб… я-таки до него достучался. Глядя, как он впитывает мои слова — не чьи-нибудь, а мои, — я неожиданно понимаю, почему у Каннинга такой стояк на все это тренерство. Оно приносит… столько удовлетворения.

— Своим товарищам надо доверять, — говорю я Дэвису.

Но это почему-то стирает улыбку с его лица, и он, помрачнев, хмурит брови.

— Что? — спрашиваю я.

Дэвис бормочет что-то неразборчивое.

— Не слышу тебя, пацан.

Он поднимает взгляд.

— Сложновато им доверять, если они только и ждут, когда я облажаюсь.

— Это неправда. — Пусть вслух я и возражаю, но знаю, что в каком-то смысле он прав. Некоторые игроки играют лишь за себя, и внезапно мне становится ясно, почему Дэвис изо всех сил старается быть звездой — он считает, что к этому стремятся все остальные.

— Это правда. — Его взгляд сворачивает на ворота, где Джейми ведет беседу с Килфитером. — Особенно Марк. Он оху… охренеть как обожает смотреть, как я лажаю. А на следующий день перечисляет все, что я сделал не так, — и за завтраком, и за ужином, и даже когда я пытаюсь заснуть. Ему лишь бы повыносить мне мозг.

Я подавляю вздох.

— Вы ведь соседи, верно?

— К сожалению, — бубнит он.

— Вы после тренировок общаетесь? Разговариваете хоть о чем-то, кроме хоккея?

— Не особо. — Он пожимает плечом. — В смысле, иногда он болтает про своего папашу. Они по ходу не ладят. Но это все.

— Хочешь совет?

С серьезным лицом он кивает.

— Попытайся познакомиться с ним поближе. Завоевать немного доверия вне площадки. — Я показываю подбородком на Джейми. — Когда я впервые играл против Джейми… то есть, против тренера Каннинга, то вел себя как настоящий гад. Был такой весь из себя нахальный. Всякий раз, готовясь пробить, я насмехался над ним и отплясывал победный танец, если он пропускал. Клянусь, к концу тренировки он был готов меня придушить. Даже сказал тренеру Пату, что всей душой меня ненавидит, и предложил отправить меня обратно на планету придурков, или откуда я там приехал.

Дэвис хмыкает.

— Но теперь-то вы настоящие братаны.

— Угу. Мы, кстати, тоже были соседями. Когда после той первой тренировки мы пришли в нашу комнату, он где-то час просто сидел и сверлил меня взглядом.

— А что сделали вы? — с любопытством интересуется Дэвис.

— Предложил сыграть в «я-никогда». Уговорить его вышло не сразу — он все еще довольно сильно на меня злился, — но в итоге я его уломал.

Вспоминая, я улыбаюсь. Мы передавали по кругу банки ред-булла, которые я стащил у одного из тренеров, и узнавали друг друга, рассказывая всякие безумные вещи. Я никогда не ссал в штаны на играх «Брюинз». Я никогда не показывал задницу автобусу с монашками во время поездки с классом на фабрику по производству жвачки . То были, конечно, мои ответы.

Ответы Джейми были серьезнее. Я не единственный ребенок в семье. Я не хочу, когда вырасту, играть за профессионалов . Да, он так и не усвоил, что надо начинать с «я никогда», но я не поправлял его. Тринадцатилетнему мне, накаченному сахаром и кофеином, было и так очень весело. Мы проболтали до четырех утра и на следующее утро едва смогли разлепить глаза.

— После этого мы с ним стали не разлей вода, — говорю я, усмехаясь.

Дэвис жует губу.

— Но тренер Каннинг классный. А Марк… он козел.

Я проглатываю смешок.

— Кто знает, может в итоге он окажется самым суперским парнем в мире.

— Ну не знаю…

Я беззлобно шлепаю его по плечу.

— Просто дай ему шанс. Или не давай. Делай с моим советом, что хочешь. — Затем я переключаюсь в режим тренера Весли и даю такой громкий свисток, что он аж подскакивает. — А теперь марш назад и больше не жадничай, парень. Зажмешь шайбу еще раз — посажу на скамью до конца тренировки.

…Неделя пролетает молниеносно.

Когда мы с Джейми были тинэйджерами, время тянулось медленно. Три месяца лета казались вечностью. А сейчас я и не заметил, как пролетели две недели из моего шестинедельного пребывания в лагере.

В пятницу вечером, после ужина, мы с Джейми выполняем наши обязанности дежурных по этажу. Что значит в десять часов пересчитать головы и проорать «выключаем свет». Потом проорать это еще раз, если до пацанов не дошло.

К одиннадцати наступает полная тишина. Джейми лежит на кровати, переписывается с кем-то по телефону. И мне это не нравится. Прямо совсем. Так что я забираюсь на него, усаживаюсь верхом на его задницу, а грудью прижимаюсь к плечам.

— Привет.

— Привет, — отзывается он, не отрывая глаз от экрана.

Уткнувшись в его волосы носом, я делаю вдох. Он пахнет летом, и я никак не могу надышаться им.

— Чувак, ты что, нюхаешь мою голову?

— Просто проверяю, заметишь ли ты.

— Угум… — говорит он, продолжая печатать.

Я устраиваюсь на нем поудобней, и мой член просыпается. Еще бы, ведь он так близко к заднице Джейми. Смешно. Он считает, что нюхать его волосы — странно, однако с тем, что я готов всухую отыметь его поясницу, у него проблем нет.