Дж. Дж. МакЭвой - Сладкая красотка

— Харпер, моя фамилия Харпер, — ответила я, дотянувшись до своего блокнота и, в очередной раз, свернувшись в клубок на диване. Она нахмурилась, мельком посмотрев на медицинскую карту.

— Вы думаете, что это ваша фамилия?

Я тяжело вздохнула. Она думает, что я больше не знаю, кто я. По закону мое имя — Фелисити Форд и часть меня хотела сказать, что мое имя Анджелина Джоли, но последнее, что мне нужно, это еще больше препаратов и сеансов групповой терапии.

— Меня зовут Фелисити Харпер, а не Форд, поскольку я больше не поддерживаю отношения со своим отцом, а не потому, что не знаю, кто я.

Она натянуто улыбнулась мне.

— Я запишу об этом в вашу медицинскую карту.

— Спасибо. Когда я могу поговорить с кем-либо, у кого нет медицинского образования? С друзьями? У меня есть письма, которые мне нужно отправить.

— Мне жаль, мисс Форд, но никакого контакта с внешним миром, пока не пройдет двадцать один день.

Мне захотелось заорать. Но вместо этого я достала блокнот и ручку и начала писать. Я сомневалась насчет того, получит ли Тео когда-нибудь мои письма, но ведь я же обещала отвечать. Поэтому писала обо всем, что приходило мне в голову.

Из-за нового лечения мои руки начали дрожать и, выронив ручку, я прижала руку к груди.

— Это причиняет боль, не так ли? — посмотрев на диван, я увидела Марка. Он лежал на нем и читал один из журналов.

— Ты не реальный, — ответила я, отводя взгляд от него, но Клео появилась на кровати прямо рядом со мной.

— Тогда что реально? Если ты видишь нас, если можешь чувствовать наши прикосновения, разве мы не настоящие? — спросила она меня.

Качая головой, я попыталась сконцентрироваться.

— Пожалуйста, уйдите!

— Фелисити, нам здесь не место, и ты прекрасно знаешь это, — Марк сел. — Ты не сумасшедшая. Все остальные — да.

— Нет. Прекрати. Уйди. Вы не настоящие. Никто из вас не реален. Почему вы здесь? Я принимаю лекарства! — я закричала на них.

Я чувствую себя больной. Я больше не могу пойти, куда захочу. Не могу танцевать, выпивать или гулять по пляжу, поскольку продолжаю их видеть! Я бросила все ради того, чтобы они исчезли, но вот они здесь и снова мучают меня.

— Фелисити, перестань! — Клео спрыгнула с кровати и направилась ко мне, но я оттолкнула ее. Что еще хуже, я почувствовала прикосновение ее плоти. Она все еще ощущалась реальной… как и я. — Если ты не успокоишься, то они придут…

Как только Клео это сказала, появились две медсестры, медленно направляясь ко мне, словно я какое-то дикое животное! Будто я нападу на них.

— Я в порядке, — я пыталась сохранять спокойствие. — У меня болит голова, и я немного расстроена тем, что не могу ни с кем разговаривать.

— Хотите мы позовем вашего врача? Уверена, он будет рад поговорить с вами.

— Нет, все хорошо. Спасибо, — пробормотала я, вернувшись на кровать. Клео и Марк сидели по обе стороны от меня.

— Как только они узнают, что ты видишь нас, ты же прекрасно понимаешь, что произойдет, да? Еще больше лекарств, тебя еще сильнее станет трясти и продолжительность пребывания в этой комнате увеличится. Все закончится тем, что ты останешься жить здесь навсегда, — вздохнула Клео, но я не стала отвечать. Возможно, если перестану разговаривать с ними, они исчезнут.

— Все не так-то просто, — ответил Марк, положив руку мне на плечо. — И это место не может помочь.

— Фелисити, можно взглянуть на то, что ты пишешь? — спросил мой врач, доктор Батлер, но я отрицательно покачала головой, даже не потрудившись посмотреть на него.

— Почему?

— Это единственное, что только мое. Единственное, что еще остается личным. Никто не может оценивать эти записи… поэтому нет.

— Так вот что, ты думаешь, мы делаем? Оцениваем тебя?

Я резко повернулась на стуле и улыбнулась, хотя и не хотела.

— Да. Оцениваете. Вы пытаетесь понять, нормальная ли я. Есть ли у меня галлюцинации и насколько я близка к нервному срыву. Вы все записываете и оцениваете, а потом решите, похожа ли я на всех остальных или же я неполноценная. Я лишь пишу письма парню. У меня больше никого нет кроме этого мужчины, но мне не позволено разговаривать с ним. Я не вижу его и не могу передать ему эти письма, но все равно буду писать их, поскольку уеду на следующей неделе.

— Фелисити…

— У меня болит горло от такого количества разговоров. Извините, я не стану отвечать, — я перевела взгляд обратно на блокнот перед собой.

— Ему потребуется лед для того, чтобы потушить эту ярость, — рассмеялся Марк, и я попыталась не улыбнуться.

— Фелисити, ты не сможешь уехать, пока мы не начнем разговаривать о твоих проблемах.

— Моими проблемами было отсутствие лечения, и мы уже говорили об этом, так что, полагаю, я в порядке.

— Этот парень действительно не понимает намеков, — Клео теребила жалюзи. — Помнишь того подростка в средней школе, который продолжал подходить и приглашать тебя на свидание, как его звали?

— Эндрю, — черт, я ответила ей.

— Кто это? Кто такой Эндрю? — спросил доктор Батлер.

Я покачала головой.

— Я говорила не вам. Вы разве не собираетесь навестить ваших остальных пациентов? Недавно кто-то кричал.

— Крики докучают тебе?

Я подавила желание спросить, шутит ли он.

— Серьезно? Кто выдает этим людям лицензии? — рассмеялся Марк. — Конечно, крики докучают ей. Это же крики, недоумок!

Я кивнула в знак согласия… черт возьми.

— Что смешного, Фелисити?

— Лишь ваши вопросы. Теперь я могу продолжить писать?

Я не стала дожидаться его ответа. Вместо этого попыталась сосредоточиться, игнорируя тот факт, что мне становится все сложнее писать, поскольку с каждым днем мои руки дрожат все сильнее.

В этом месте мне только хуже, а не лучше.

Завтра будет ровно три недели, с тех пор как Фелисити находится в больнице Crossroads, и я надеюсь вернуться в Лос-Анджелес завтра рано утром, чтобы увидеть ее. У них есть правило, что все новые или вновь поступившие пациенты должны провести в больнице как минимум три недели, и только потом развешено приходить посетителям.

Чтобы не сойти с ума, я пытался не думать об этом. Теперь я еще больше переживал. И именно поэтому я очутился в резиденции губернатора штата Нью-Йорк, чтобы встретиться с Дэниелом Фордом. Пока его дочь страдает, он организовал благотворительное мероприятие, пытаясь собрать деньги, чтобы баллотироваться на пост президента в следующем году. Тот факт, что мне пришлось заплатить, чтобы слушать этого парня, отвечающего на вопросы других состоятельных людей, которые надеются, что он разделит с ними общие интересы, вызывал отвращение.

— Мистер Дарси, — худой мужчина с седыми волосами вышел вперед и протянул для приветствия руку. Возле него я увидел женщину с короткими светлыми волосами и ниткой розового жемчуга на шее. Рядом с ней стояли две дочери близняшки, обе похожие на отца, с темными волосами и голубыми глазами. Они представляли собой идеальную семью.