Дана Хадсон - Вспомни меня!..

— Опять вы? Что вы ко мне привязались, черт побери?

Тоненькая боль в виске вмиг переросла в оглушительную, и Лорен, неловко выпрямившись, для чего ей пришлось проехаться грудью по всему немаленькому капоту, прижала руку к голове, чуть пошатываясь и едва видя окружающих.

Вновь чертыхнувшись, Поль помог ей забраться в машину. Осторожно выруливая на проезжую часть, нехотя осведомился:

— Вы поранились?

Она призналась:

— Нет, это просто приступ мигрени.

Поль с недоумением посмотрел на странную девушку. Она была очень красива нежной беззащитной красотой и, не будь он помолвлен, вполне бы мог завести с ней ни к чему не обязывающую интрижку. Но сейчас, когда он почти женатый человек…

Немного отдышавшись, Лорен посмотрела на него немного замутненным от боли взглядом и спросила сущую нелепость:

— Вы никогда не видите снов?

Ему очень хотелось грубовато ответить, чтобы она не лезла в его жизнь, но она смотрела на него с таким напряженным ожиданием, будто от его ответа зависело очень, очень многое. И он с вызовом проговорил:

— Я вижу сны, но, уверяю вас, к вам они никакого отношения не имеют!

Она напряглась и, с мольбой протянув к нему чуть подрагивающую руку, попросила:

— Но вы можете меня увидеть! Я знаю, что можете! Вам нужно только захотеть!

Мужчина с саркастической насмешкой отчеканил:

— Боюсь, вы меня вовсе не интересуете, Николь! И не стоит мне так упорно навязываться!

Она приложила тонкие пальцы к вискам странно знакомым жестом, от которого у него защемило сердце. Поль уже с опаской посмотрел на навязчивую особу. Она вела себя так, будто он ей был что-то должен. Но ведь это не так? Или всё же он ее когда-то встречал, а потом забыл? Но у него всегда была отменная память.

— Вы не правы! — он запоздало отметил, что на сей раз она называет его на «вы». — Я вам не навязываюсь! Я просто прошу вас вспомнить то, что было когда-то. Разве это называется «навязываться»?

В ее голосе было столько болезненной страсти, что он решил: всё-таки она не в себе. Жаль, конечно, но он-то тут при чем? С подчеркнутой вежливостью спросил:

— Куда вас отвезти, Николь?

Чувствуя, как тьма заливает глаза и боль раздирает висок, она попросила:

— Мы не могли бы с вами встретиться завтра? Сегодня я отвратительно себя чувствую.

Дюмон совершенно не хотел встречаться с этой неуравновешенной девицей. Но ответил так, будто в него неожиданно вселился другой, не подчиняющийся разуму человек:

— Завтра не смогу. Если только в четверг.

Она обрадовано согласилась:

— Замечательно! К тому времени я буду в полном порядке!

Кинув на нее скептический взгляд, Дюмон повторил свой вопрос:

— Куда вас отвезти?

— Гостиница «Крессида» на бульваре Дюпре.

Он кивнул головой, и, не говоря о том, что ему придется делать ради нее изрядный крюк, погнал машину по узким боковым улочкам. На его счастье, он ни разу не застрял в пробке и всего через сорок минут высадил бледную до нездорового сероватого цвета девушку возле небольшого отеля.

— Вас проводить? — его сильно смущали ее неуверенные движения.

— Ничего страшного! Это всего лишь мигрень! Немного полежу и всё пройдет! Но когда мы встретимся?

Дюмон нехотя пообещал:

— Я заеду за вами в четверг в семь вечера.

Открыв дверцу, она внезапно придвинулась к нему и патетически воскликнула, положив тонкую руку ему на грудь:

— Вспомни меня, Поль, вспомни! Ведь когда-то мы любили друг друга! Очень любили!

Он не успел отшатнуться, как она уже выскочила из машины и неверными шагами забежала в вестибюль.

Остолбенело посмотрев ей вслед, он несвязно выругался и тронул автомобиль с места. Что это с ней такое? То она ведет себя как вполне адекватный человек, а то откалывает подобные номера. Когда это он любил ее? Что за чушь? И это дурацкое требование что-то там вспомнить! У него никогда не бывало провалов в памяти!

Что ж, сомнений нет, перед ним одна из тех психопаток, что верят в переселение душ, то бишь реинкарнацию, и совершенно уверены, что первый же мужчина, похожий на приснившегося им во сне, предназначен судьбой. Поль пожалел о своем недальновидном обещании, ни к чему доброму эта встреча не приведет.

К тому же, если об этом узнает Элен, а она вполне может узнать, ведь кругом папарацци и уйма любопытных глаз, то будет и вовсе неприятно. Но, с другой стороны, он вполне может поговорить с этой особой, как там ее — Николь? Лорен? — похоже, она сама запуталась в собственных именах, — не выходя из отеля. Наверняка там есть небольшой ресторанчик или кафе, где можно будет без проблем выслушать бредни этой несчастной и распрощаться с ней навсегда.

Главное — не поддаваться сочувствию и не жалеть ее. Такие особы умеют пользоваться слабостью своих собеседников. Успокоившись, Поль, чуть слышно насвистывая, принялся планировать предстоящий с Элен вечер.

…Голова у Лорен болела нестерпимо. Лед, вытащенный из холодильника, давно растаял, в мозгу будто засел безжалостный нетерпеливый дятел, выполняющий одну задачу — свести ее с ума. От боли она начала всерьез думать, что все ее воспоминания — всего лишь бред ее больного мозга.

Этот великолепный мужчина не помнит ее, и не значит ли это, что все эти перевоплощения всего лишь ее выдумки? Бывают же странные видения у людей, чей мозг лишен кислорода? И не то же ли самое происходит с ней? Нет, ей не Поля надо убеждать, что она его любимая, безвременно погибшая жена, а идти к врачу, причем к психиатру.

Тогда эти изнурительные, разрывающие ее изнутри видения просто исчезнут, и она будет жить так же, как и жила до приезда в замок Филдинга. Эта мысль так завязла в ее сознании, что она твердо пообещала себе: если Поль ее так и не вспомнит, она непременно по возвращении в Лондон обратится к врачу. И снова станет нормальным человеком.

После полуночи мигрень несколько ослабела, и Лорен, спотыкаясь, побрела в ванную, чтобы принять контрастный душ. Иногда это помогало, а иногда — нет. Системы в этом не было. Но сейчас, на ее счастье, душ помог, и в постель она легла уже в более-менее нормальном состоянии.

Сон настиг ее почти сразу, и тут же пронзил животным ужасом — она ничего не видела, но почему-то твердо знала, что это их воплощение — последнее, что оно — исключение из правил и, если Поль ничего не вспомнит и откажется от нее, им больше не встретиться никогда. Это было так страшно, что она рывком села на кровати, протягивая перед собой руки, будто пытаясь обнять ускользающего от нее любимого.

До четверга жизнь прошла так неощутимо, так бесцветно, что Лорен порой казалось, что она попала в невидимую со стороны стеклянную колбу. Она всё слышала, всё понимала, но чувства застыли, как стоячая вода, и никакие прелести Парижа ее не трогали.