Ноэль Гаррисон - Валентина. Тайные желания

Легкие судорожным глотком втягивают воздух.

– Валентина?

Она садится в кровати своего номера в «Локанда Ла Корте». Глаза готовы выскочить из орбит. Жива! Это был сон! Всего лишь плохой сон.

– Валентина?

Голос звучит достаточно реально. Она всматривается в темноту комнаты и вдруг замечает фигуру в кресле у окна. Она уверена, что это голос ее любовника.

– Тео? – осторожно произносит Валентина.

Фигура встает с кресла, подходит к кровати, наклоняется и включает лампу. О, слава богу, это действительно он. Сердце бьется от радости и облегчения, но злость, вызванная тем, что само его отсутствие заставляет ее чувствовать себя такой слабой и одинокой, еще дает о себе знать.

– Где ты был? – шипит она. – По твоей милости я два часа проторчала в «Даниэли».

Он садится на кровать рядом с ней, убирает волосы с ее лба и нежно их приглаживает.

– Извини, дорогая, – говорит он. – Я ничего не мог сделать. Этот сыщик околачивался там битый час, не хотелось попадаться ему на глаза.

Она прислоняется спиной к спинке кровати, отстраняясь от его руки, и впивается в него твердым взглядом.

– Тео, ты должен мне рассказать, что, черт возьми, происходит. Прямо сейчас. Ко мне приходила старая женщина, и картину я отдала ей… А потом появился Гарелли и рассказал про нацистов… А после… – Она содрогается, вспомнив, как в ночном кошмаре блондин незнакомец пытался ее утопить. – Меня преследует какой-то ужасный человек. Мне кажется, он хочет что-то со мной сделать…

К ее удивлению, лицо Тео расплывается в улыбке.

– Ты про Глена? Я бы не сказал, что его стоит бояться.

Валентина закипает.

– Я не знаю, как его зовут, но это мерзкий тип. Он появился в поезде после того, как ты вышел, и пытался меня столкнуть с него.

Тео хмурится, улыбка сползает с его лица.

– Ты уверена? Мне, конечно, Глен не нравится, и я не одобряю некоторые его методы, но он не убийца, Валентина.

Она упрямо складывает руки на груди.

– Хорошо, я предполагаю , что он пытался меня столкнуть, – заявляет она, и в следующее мгновение в голову приходит мысль: возможно, он пытался не столкнуть ее, а, наоборот, втянуть в поезд. Она тогда так испугалась, что сейчас не может точно вспомнить, как все происходило. – А потом, – добавляет она, – он следил за мной после «Даниэли». Стоял под окном и смотрел на меня.

– Я знаю, он до сих пор там стоит, – совершенно спокойно произносит Тео.

– Что? – Она вскакивает с кровати, несется через комнату к окну и, отдернув занавеску, глядит на улицу.

– Кхм, Валентина, ты не хочешь надеть что-нибудь? А то Глен может не то подумать.

Она задергивает занавеску и надевает прабабушкино шелковое вечернее платье.

– Красивое платье, – замечает Тео.

Валентина не обращает внимания на его слова – сейчас ее больше волнует настырный преследователь. Она возвращается к окну и слегка приоткрывает занавеску. Так и есть. Блондин стоит на том же месте и ждет ее. Она отпускает занавеску и поворачивается.

– Что он там делает, Тео? – спрашивает Валентина. – Почему он ходит за мной?

Тео призывно похлопывает по кровати рядом с собой.

– Иди сюда, – говорит он, околдовывая ее своими большими голубыми глазами. Несмотря на раздражение, она чувствует влечение к нему.

Сердито поглядывая на него, она подходит и забирается в дальний угол кровати.

– Тебе не кажется, что пора все объяснить? – говорит она.

– Хорошо, дорогая, но, прошу, сядь поближе.

Она позволяет ему подтащить ее к себе, опирается спиной о его грудь. Одну руку он кладет ей на плечи, а второй берет руку.

– Давай начнем с Глена. Ты не против? – приступает к рассказу он. – Я думаю, что Гарелли в общих чертах уже описал тебе характер моей работы.

Не удержавшись, она насмешливо фыркает.

– Вот уж не назвала бы похищение картин работой.

Он продевает свои пальцы сквозь ее.

– Слушай, ты же меня знаешь, – говорит он.

– Я знаю, что ты похищаешь картины, которые нацисты отнимали у людей, и возвращаешь их владельцам, но я не понимаю, почему ты работаешь сам по себе, а не с властями.

– Потому что так намного быстрее, – просто отвечает Тео и вздыхает. – Я сейчас объясню, почему занимаюсь этим, но сначала хочу рассказать о Глене.

– И кто он?

– Ты его боишься?

– Да. – Ей надоело притворяться крутой. Пусть Тео узнает, как потрясла ее встреча с этим человеком.

Он обнимает ее покрепче.

– Извини, милая. Я не подумал, что он попытается тебя найти. Я поговорю с ним завтра. Скажу, чтобы он убрался подобру-поздорову, иначе…

Ей показалось, или в его голосе действительно слышатся веселые нотки? Непонятно.

– А ты не можешь сейчас сказать ему, чтобы он убрался? – сварливо произносит она. – Он же тут, рядом.

Тео сжимает ее ладонь.

– Не могу. Из-за миссис Киндер. Я должен дать ей шанс спокойно уехать из Венеции. Лучше пусть он стоит здесь, у нашей гостиницы, чем беспокоит ее.

Она поворачивается и вопросительно смотрит на него.

– Глен, по большому счету, занимается тем же, чем я, – поясняет Тео. – Он разыскивает картины, пропавшие или похищенные во время Второй мировой войны, и возвращает их владельцам. Но, в отличие от меня, Глен требует за свои труды солидные гонорары. И хозяева этих картин сейчас такие старые и немощные, что ему часто удается их запугать, чтобы выудить из них гораздо больше денег, чем стоят его услуги.

Так вот почему миссис Киндер была так напугана.

– Гертруда Киндер сначала наняла Глена. За то, что он найдет ее картину, она согласилась заплатить ему один миллион долларов.

У Валентины отваливается челюсть. Неудивительно, что он так настойчив.

– Просто так вышло, что Метсю был одной из моих картин. Поэтому я взял его первым, – поясняет он.

– Но, Тео, – восклицает она, – ты же нарушаешь закон! Нельзя просто вламываться в дом и забирать что-то. Даже если эта вещь раньше принадлежала кому-то другому.

– Я всегда им объясняю, – говорит он, поднимая их соединенные ладони и целуя ее руку. – Потом, разумеется. Однажды я по глупости попросил по-хорошему, но, когда вернулся, чтобы забрать картину, она чудесным образом перенеслась в другое место. И я решил: кража – единственный способ.

– Но зачем? Я не понимаю, зачем ты так рискуешь? Ради чего? Если ты возвращаешь все эти картины владельцам и не берешь с них ни гроша, зачем вообще тебе это нужно?

Он опускает их руки, разъединяет пальцы и крепко обнимает ее за талию, как будто боится, что она убежит.

– Это ради моего деда.

Она снова поворачивается, пытаясь поймать его взгляд.

– Ради деда? Я и не знала, что у тебя есть дед.

Он гладит ее волосы, потом наклоняется и печально целует в лоб.

– Ты вообще-то никогда не интересовалась моей семьей, но, если бы делала это, то помнила бы, что мои дед и бабушка живут в Амстердаме. Они прожили там всю жизнь.