Александра Флид - Прошито насквозь. Прага и Будапешт. 1970

С Евой он не ощущал стыда – она сама рассказала ему о том, что с ней случилось, а номер открывал возможность ответить тем же, не растрачивая время на слова.

– Я приду к тебе вечером, – опустив тарелку прямо на пол возле ножек своего стула, сказала она. – Зайду в двенадцать часов. В это время город еще не спит, можно пройтись по улицам, если ты захочешь. Что сидеть на одном месте? Если ты будешь со мной, то мы уж точно не заблудимся. Я ведь не покидала Жижков с тех пор как приехала сюда и нашла квартиру. А говорят, что в Праге есть много мест, на которые стоит взглянуть.

– Не знаю, я их не видел.

– А сколько лет ты здесь живешь?

Он улыбнулся и опустил голову.

– Двадцать. И почти все это время работаю поваром.

– В этом ресторане?

– Этому ресторану всего пятнадцать лет.

– Вот как? А где еще ты работал?

Адам поднялся и отодвинул стул к стене.

– Скажу тебе, когда придешь ко мне. Буду очень ждать.

Она пришла, как и обещала – к двенадцати. Без страха миновала двери, прошла через зал и поздоровалась с проходившим мимо официантом, катившим впереди тележку с пустыми тарелками. С ним же она прошла до кухни и остановилась у порога, не зная, где ей лучше всего встать, чтобы не мешать.

К этому времени новые заказы уже почти не поступали – все стали собираться, снимать фартуки, договариваться об обратном пути. Многие ездили по двое или трое – делили сумму оплаты за такси и экономили лишние гроши. Никто не удивился ее появлению, хотя она явно выделялась здесь своей одеждой – серый плащ и выглядывавший подол бордового платья контрастировали с их по-медицински белыми халатами и привлекали внимание. Один из поваров – тот, что отвечал за тесто для кнедликов – предложил ей табурет и безопасное место вдали от разделочных столов и плит. Она поблагодарила его и стала ждать, закинув ногу на ногу и словно провоцируя Адама видом своих ног в черных лодочках и прозрачных колготках.

Адам остался и проводил уборщика. Все это время он наблюдал за ней, стараясь понять, как она чувствует себя в окружении незнакомых людей, каждый из которых явно страдал от любопытства.

Когда дверь за последним человеком закрылась, и они остались одни, она поднялась со стула и подошла к нему. Расстояние между ними сократилось до одной пяди, и аромат вчерашних духов пересилил все запахи, все еще наполнявшие кухню до самого потолка.

– Покажешь мне кухню? Где ты готовишь, что вообще делаешь – мне все интересно. Где проводишь больше всего времени?

Ее бесстрашие и непредсказуемость могли бы напугать его, если бы он чего-нибудь от нее ожидал. Но Адам относился к ней иначе, чем к другим – он не пытался просчитать ее поступки или понять мотивы. Он просто принимал ее и старался почувствовать все, что она открывала ему.

– Ты в красивом платье, которое я еще ни разу не видел.

Она потуже стянула узел пояса и усмехнулась:

– Успеешь еще. Я наряжалась для зеркала, так что задачи этого платья уже выполнены.

Невинная ложь сообщила ему то, что она хотела скрыть. Для себя она наряжалась в серые или незаметные платья. Сегодня она выбрала наряд для него, зная заранее, что он все заметит и оценит. И туфли – те самые, что привлекли его внимание в первый раз. И те духи, что волновали его прошлым вечером. Это было слишком очевидно, чтобы не заметить.

Может быть, она просто позволила ему осознать эту ложь, чтобы донести какую-то мысль?

Он отвел ее к маленькой плите, стоявшей в самом углу – над ней уже не было вытяжки, поскольку ею почти не пользовались.

– Это мое первое рабочее место на этой кухне. Я начал работать здесь, когда у зала был другой владелец – тогда ресторана еще не существовало. Мне доверяли фритюрницу и прочие несложные дела – только нужно было оставаться внимательным.

– Было тяжело? Весь день на ногах – даже не присесть.

– Больше всего изводил постоянный жар и запах масла, который пропитывал одежду насквозь. Я привык и к худшему, но решил не падать до прежнего уровня, а потому каждую ночь выстирывал форму – у меня не было смены. Сам тоже отмывался грубой мочалкой.

– Ненавидел все жареное?

– В первые месяцы да. Потом привык и перестал многое замечать. Мне было достаточно того, что здесь хорошо платили и не обижали.

– А что потом?

– Потом перешел в другой конец кухни – к тем столам. – Он взял ее за запястье и подвел к нужному месту. – Столы здесь были меньше, но выше. И как мы на них работали? До сих пор ума не приложу. Но я не жаловался – был рад получить повышение.

Рассказывая ей о своих путешествиях в пределах одной кухни, Адам вдруг понял, как много всего изменилось за это время. Менялось оборудование, менялись предметы мебели, инструменты. Уходили старые мастера, научившие его многому и относившиеся к нему как к младшему. На их место приходили новые – те, для кого он был едва ли не наставником. Ева все внимательно слушала и по временам улыбалась, когда находила в его рассказе что-то милое или забавное. Заодно он рассказывал ей какие-то детали своей биографии – мелочи, о которых давно следовало забыть. Они казались настолько незначительными и глупыми, что порой самому становилось неудобно, но Ева говорила, что именно они и способны о многом поведать. О том, о чем не говорят с малознакомыми людьми. Настоящую правду.

– Покажешь завтра, где работал до этого? – спросила она, когда он замолчал.

Согласиться было легко – ему только этого и хотелось.

– Конечно. А сейчас давай я тебе что-нибудь приготовлю, раз уж ты вышла из дома. Болтал целый час, нужно же принести хоть какую-то пользу.

– А есть из чего приготовить? – удивилась она.

– Конечно. Завтра с утра продержимся на старых запасах, а потом привезут свежее. Но пока что все это добро считается новым.

Она склонила голову набок и прикрыла глаза, словно сомневаясь или перебирая в голове множество вариантов. Затем открыла глаза и спросила:

– Что проще всего приготовить?

– Болоньез. Мы здесь не очень часто готовим итальянское – точнее, почти никогда, но этот соус временами заказывают. Он простой и вкусный.

– С чем его подают?

– Его нельзя представить без спагетти.

Она распустила пояс и скинула с плеч плащ, обнажая, наконец, прекрасное бордовое платье, которое все это время было надежно спрятано.

– Я возьму на себя лапшу – справиться с такой мелочью я точно сумею, – с готовностью предложила она. – К тому же, я люблю такую еду. И еще твой луковый суп тоже люблю.

– Ты можешь приходить хоть каждый день, и я буду готовить его специально для тебя.

Ева убрала волосы наверх и вынула из кармана деревянную спицу, от вида которой Адам невольно вздрогнул – показалось, будто он когда-то уже видел ее. Привычным и не менее знакомым движением она закрепила скрученные пряди и расправила плечи. Он сморгнул, прогоняя наваждение.