Наталия Шитова - Родственнички (СИ)

Но Алена ничего не могла с собой поделать. Сначала Гошка ей понравился: высокий, темноглазый, симпатичный, отлично водит машину, классно танцует и обалденно целуется. Потом она пришла в ужас от его непроходимой серости. Гошке уже шел девятнадцатый год, но создавалось впечатление, что его образование исчерпывается четырьмя-пятью классами. Но все же… Любовь зла, особенно в семнадцать лет. Алене оказалось интереснее с темным наивным Гошкой, чем со спепсивыми юными снобами из дружеской коллекции родителей. Алена оценила спокойную Гошкину рассудительность, великодушие и преданность. Он стал ей дорог, и все его беды она переживала, как свои.

За те полтора-два часа, пока они вдвоем утаптывали безлюдные дорожки на набережной, они успели несколько раз наорать друг на друга и затем помириться снова. В этом не было ничего необычного, они ссорились и мирились постоянно… Потом наконец появился Гошкин брат. Шел по центральной аллее сквера, помахивал кожаной папкой. Гошка направился ему навстречу.

Стоя поодаль, Алена слышала только резкие голоса двух спорщиков. Гошка упрашивал, Владимир непреклонно качал головой. Гошка бежал за братом, что-то ему говорил, хватал за руку, и, наконец, остался на тропинке один.

Алена побрела к другу. Тот, не двигаясь, стоял и ежился, засунув руки в карманы спортивных брюк.

— Гоша!

Он не обернулся, застыл на месте, словно не слыша.

— Гошка, ну что ты тут застрял?! — Алена подошла, дернула его за локоть, развернула к себе. — Ты слышишь? Гошка!.. Гошенька, ты чего?

Гошка отчаянно кривился, морщился, шмыгал носом, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

— Что, не вышло, да? — огорчилась Алена.

Гошка выдернул руку, утер нос рукавом и задрал голову, уставясь в темное октябрьское небо и горестно шмыгая.

— Ну все, Аленка, влип я… — пробормотал он, глотая слезы.

— Твой Володя что, совсем дурак?! — воскликнула Алена. — Он что, не понимает?

— Да все он, сволочь, понимает… — буркнул Гошка и серьезно взглянул на нее. — Он, похоже, какую-то свою игру затеял… Будет он обо мне думать, как же. Он всю жизнь меня в упор не видел, так больно надо ему обо мне беспокоиться…

Гошка замолчал, задумался. Алена подождала немного, потом нетерпеливо топнула ногой:

— Ну и что теперь?!

— Самое правильное… уехать отсюда к чертовой матери… — тоскливо отозвался Гошка. — Все равно куда, а лучше куда-нибудь подальше… Чтобы никого из них никогда в глаза не видеть..

— Чтобы уехать, нужны деньги, — заметила Алена.

— А то я не знаю! — тоскливо сказал Гошка. — Вопрос в том, где их взять. Серега, жмот, такие крохи дает, даже на пиво не хватает.

— Гоша… Гош! — Алену вдруг даже в жар бросило. — У меня идея…

Он скептически глянул на подругу.

— Какая еще идея? Пива попить?.. Поздно уже. Да и… не на что.

— Какое пиво?! Я придумала, как добыть деньги. Я попрошу у Ивана.

— У какого еще Ивана?

— У тебя, что, память отшибло? У брата моего!

Гошка отрицательно покачал головой:

— Аленка, да ну тебя… Вот нечего ему больше делать, кроме как мне деньги давать.

— Ну тебе он, конечно, не даст, — проговорила Алена. В ее голове складывался нахальный, но на первый взгляд беспроигрышный план. — Но я же не для тебя собираюсь просить…

Гошка Панин не зря подстерегал брата в парке на набережной. Дело стоило того, чтобы унижаться перед этим выскочкой в галстуке. Собственная шкура иногда стоит унижения. Почему-то Гошка надеялся, что Владимир сжалится, поймет, махнет рукой на свою принципиальность. Но увы. Беседа с братом лишила Георгия последней надежды избежать наказания. Он прекрасно знал, что Сергей рано или поздно хватится документов: половину из потерянных бумаг надлежало сдать в центральную бухгалтерию, а половину уничтожить.

Сначала о бумагах вспомнил непосредственный Гошкин босс Кирилл Варченко, заправлявший всем в автомастерской. Вспомнил прямо на следующее утро, когда оба они пришли в кабинет Сергея Панина.

Сергей опаздывал… то есть, само собой, задерживался. В ожидании начальства Варченко заговорил о документах. Георгий ляпнул первое, что пришло на язык: замотался и где-то потерял.

— По-те-рял? — по слогам переспросил Кирилл, тараща глаза.

Георгий знал: оправдания не помогут. Он уже заранее подготовился к тому, что ему предстояло выслушать.

Матерился Кирилл Варченко не слишком виртуозно — до Сереги ему было далеко — но зато от души, так что у Гошки по спине даже мурашки побежали. Мысленно он отвечал боссу тем же, но губы сжимал покрепче, чтобы ни одно слово, не дай бог, не вырвалось наружу. Себе дороже будет.

— Лучше бы ты голову свою пустую сразу где-нибудь оставил! — рявкнул Варченко напоследок. — Мало того, что нужно концы с концами сводить и с людьми за сентябрь рассчитываться… Так ведь бумажки эти не для чужих глаз, коз-зел… Вот доверь идиоту!.. Ну не завидую я тебе. Если выживешь, будешь на Сергея всю жизнь гайки крутить! Понял, придурок?!

— Гайки так гайки, — хмуро, но покорно согласился Гошка. Обострять было ни к чему.

Открылась дверь кабинета, и в небольшом помещении стало тесно. Грузная фигура Сергея Панина заняла собой полкомнаты. Гошкин старший брат строго сдвинул густые светлые брови и буркнул, протягивая Варченко руку:

— Что тут у вас такое? Крику на весь коридор… Что этот урод опять натворил?

— Доброе утро, Сергей Палыч, — Варченко пожал руку боссу и, ни секунды не медля, объявил: — Сергей Палыч, ваш братец потерял все документы на последнюю партию товара.

— Это у тебя что, шутки с утра такие? — проворчал Сергей.

— Какие уж тут шутки, Палыч…

Сергей ненадолго задумался, тяжело и шумно вздохнул и уточнил:

— То есть? Совсем все? И белые накладные, и эти?…

— И черные, и таможенные декларации, и дефектные ведомости… — мрачно добавил Варченко.

Сергей прошел на свое место за столом, втиснулся в кресло, качнул толстым коротким пальцем хромированного дельфинчика, что висел на перекладине по соседству с малахитовым письменным прибором, и, еще раз шумно выдохнув, серьезно уставился на младшего брата.

Гошка уже не дышал от страха. Просто прикрыл глаза.

Сергей тем временем закурил, заерзал в кресле, навалившись локтями на стол. Немного тесноватый пиджак не давал ему принять вольготную позу, сковывал полные руки. Весь Серега напоминал бесформенный мешок с отрубями, который кто-то втиснул в шикарное импортное кресло. Нажрал харю, боров…

Сергей погрузился в глубокое раздумье, и на некоторое время словно бы забыл об Гошке.

Нервничая, тот достал зажигалку, потянулся за сигаретами, но закуривать не стал. Вовремя вспомнил, что брат, сам практически не выпускающий сигарету изо рта, почему-то не терпит, когда Гошка курит в его присутствии.