Наталия Шитова - Родственнички (СИ)

На самом деле проблемы были. Иван не любил жаловаться, бесился, когда его жалели. Но Алена и без жалоб видела, что брат чувствует себя все хуже и хуже. Лекарства, которые должны были излечить его после травмы, перестали помогать совсем. Если бы придя сегодня домой, Иван не обнаружил непрошенную гостью, сейчас он скорее всего не стоял бы у стола с кухонным ножом, а лежал бы на диване в обнимку с подушкой…

— Ваня, давай я тебе помогу… — предложила Алена.

— А? Что? — встрепенулся Иван, осознав, что замер над разделочной доской, надрезав с краешка мерзлый кусок мяса.

— Давай я приготовлю что-нибудь, а ты просто посидишь.

— Нет уж, я сам, — Иван снова принялся за дело.

— Ты себе пальцы отрежешь, — с беспокойством заметила Алена. — У тебя руки дрожат…

— Я немного устал сегодня. Но дисциплина предписывает делать все самому. Хорош же я буду, если заставлю гостью готовить себе угощение.

— Все хохмишь… — вздохнула Алена. — Какая я тебе гостья? Сестра тебе помочь хочет, а ты упираешься…

— Аленка, надо мной и так уже нависла угроза запустить квартиру и погрязнуть в своем беспросветном холостяцком одиночестве. Если я буду себя жалеть и поддаваться, в один прекрасный день я не смогу взяться за хозяйство. И что тогда?

— Тогда ты перестанешь себя уважать.

— Правильно понимаешь, — вздохнул Иван. — Тебе не жалеть меня надо, а подхлестывать, чтобы не расслаблялся.

— Я попробую. А что хоть это такое будет? — Алена кивнула на прозрачные замороженные ломтики.

— Мясная стружка, запеченная с картофельным пюре.

— У-у-у, это долго… Давай, я хоть картошку чистить начну.

— Учись, пока я живой! — усмехнулся Иван и достал из шкафчика большую коробку с картофельными хлопьями. — Через полчаса максимум все будет готово… Или вы, мадемуазель, не приучены к вкусной и здоровой пище из концентратов?

Она неопределенно пожала плечами:

— Концентраты — это для богатых лентяев.

— Нахалка… — обиделся Иван. То, что выходило у него в результате мучительных кулинарных усилий, он считал превосходным.

— Шучу. Не дуйся. Мне нравится твоя еда. Особенно, если ты за столом не задаешь нудных вопросов.

— Кстати о вопросах, — спохватился Иван. — А почему ты здесь вместо того, чтобы сидеть дома и учить уроки?

— Иди на фиг, — скривилась сестра. — Забодал со своей учебой…

— Слушай, детка, во-первых, не моей, а твоей учебой! — рассердился Иван. — А во-вторых, как это ты разговариваешь?

— А что я такого сказала? Ничего нецензурного…

— Все равно, уши режет. Я люблю разговаривать с людьми нормальным человеческим языком…

— Да ну тебя, — фыркнула Алена, надулась и прицельным броском закинула палочку от эскимо в ведро. — Мне иногда кажется, что ты с другой планеты. Моралист собачий…

Иван только укоризненно покачал головой.

— А если серьезно? Как дела? — как ни в чем не бывало, продолжил он свой допрос. — Что в гимназии?

— Не в гимназии, а в лицее, — буркнула девчонка. — А дела как всегда.

— А как всегда?

— Аттестат как-нибудь получу, если тебя это интересует… — пояснила Алена.

— Аттестаты бывают разные, — назидательно сказал Иван. — Мой, например, был настолько далек от совершенства, что абсолютно мне не пригодился. А жаль.

— Да какая разница?.. — пожала плечами Алена. — Другой не только без аттестата, но и без мозгов вовсе так устраивается, что будьте-нате… На черта тебе вообще аттестат, если ты и без него прекрасно устроился…

— Это с какой стороны посмотреть… — помрачнел Иван. — Ты, Аленка, мой опыт в полном объеме воспринимай. Чтобы не вляпаться подобным образом. Очень, знаешь ли, неинтересно теперь таблетки горстями глотать.

Иван ловил себя на мысли, что хочет порой, чтобы кто-нибудь посочувствовал ему, избавил его от хлопот, просто дал отдохнуть, когда бывали дни особенно невыносимые. Но ни одного сочувствующего под рукой не оказывалось. И он мало-помалу привык к состоянию одинокой развалины. И если случалось вызвать чье-то искреннее сочувствие, ему становилось неловко и стыдно.

Мясо, наконец, обрело вид, пригодный к дальнейшей обработке.

Иван отложил нож, постоял, борясь с желанием выдвинуть из-под стола табурет и сесть. Желание сесть победило. Он опустился на табурет и взял маленький противень. Мясная стружка, масло, приправа, немного воды из остывшего чайника…

Все так же не поднимаясь с табурета, Иван поместил противень в духовку и вздохнул с облегчением:

— Ну вот, почти все. Через некоторое время засыпать на противень хлопья, и можно будет накрывать на стол.

Шум в ушах то наплывал, то откатывался, как ленивый морской прилив.

Иван оперся лбом на ладонь и с наслаждением прикрыл глаза…

— Иди, полежи, Ваня, — тревожно произнесла Алена над самым его ухом.

— Я в порядке, — встрепенулся Иван.

— Ну, как хочешь! — злобно прокричала вдруг Алена. — Давай, умри на своем боевом посту! Что ты хочешь мне доказать? Герой…

— Алена, ты что на меня кричишь? — возмутился Иван. — Похоже, не с той ноги встала?

— С той!

— Что, опять с родителями поцапалась?

— Нет!

Иван развернулся к сестре.

Она стояла, прислонившись плечом к холодильнику и сложив руки на груди. Невысокая хрупкая девчонка с лохматой копной подкрашенных хной волос. Злобно сжатые губы и почему-то несчастные обиженные глазенки, наполненные слезами.

— Вот такие визитеры мне не нужны, детка, — усмехнулся Иван. — Мне и так тошно, чтобы еще ломать голову и разгадывать загадки твоего плохого настроения. Давай, выкладывай, отчего злая.

Она тяжело вздохнула, выпрямилась и оторвалась от холодильника.

Только теперь Иван заметил круги под ее глазами, чуть припухшие губы, неимоверно усталый взгляд.

— Да что-о-о такое? — тревожно протянул Иван.

— Я могу попросить тебя?.. — серьезно проговорила Алена.

— Можешь, — согласился он.

— Мне нужны деньги, Ваня.

— М-да… - озадаченно крякнул Иван. — Вот я и дожил до знаменательного дня, когда просьбы сестренки перешли во вполне практическую плоскость…

— Мне много надо.

— А «много» — это по-твоему сколько?

— Тысяча долларов.

Иван невольно рот раскрыл.

— Неплохо для начала. А почему не две? — уточнил он.

Она протестующе взмахнула рукой, но только поджала губы и отвернулась.

Иван молча ждал.

Алена, наконец снова повернулась к нему. Выражение ее лица не изменилось, разве что в глазах появилось нетерпение.

— Ваня… Я серьезно. Мне нужна тысяча долларов.

Иван пожал плечами:

— Тысяча долларов, Аленушка, нужна всем. Даже мне.

— У тебя нет или ты не дашь? — с нажимом спросила она. — Только честно!

— Да пожалуйста, можно и честно, — вздохнул Иван. — Во-первых, у меня действительно больше нет таких денег, ни в рублях, ни в долларах, ни даже в тугриках. Проел я все, Аленка…