Саманта Тоул - Покоряя Шторм

Меня захватывают со спины, останавливают, удерживают.

Я не хочу, чтобы они прикасались ко мне. Я хочу Тру. Я просто хочу Тру.

– Подожди, помедленнее, Джейк. Ты здесь. Нам нужно пройти внутрь, – Стюарт с помощью Тома втаскивает меня через массивные двери в комнату.

Белая комната.

Везде этот чёртов белый цвет.

Теперь я сижу на стуле.

Но я не хочу сидеть.

Я встаю.

Все вскакивают следом за мной.

Стюарт. Том. Смит. Джош.

– Где Дэнни? – это я говорю?

– Он внизу, в отделении экстренной медицинской помощи, вместе с Симоной и Дэйвом, – отвечает Стюарт. – Почему бы тебе не присесть, Джейк?

Я качаю головой.

Как я могу сидеть, пока Тру... что? Пока она в операционной? Пока она... умирает?

Умирает.

Она умрёт?

Мой ребёнок тоже умирает?

Я потеряю их обоих? Они оба умрут как умер Джонни?

Почему всё это происходит?

Больно. Мне так чертовски больно. Будто мою грудную клетку разрывают на части и медленно, очень медленно высасывают из меня жизнь.

Двери открываются. Ко мне подходит мужчина в белом халате.

Белый.

Сочувствие.

Нет.

Я не хочу сочувствия. Я не хочу быть здесь. Мне нужно убраться отсюда. Мне нужно найти Тру.

Я просто хочу прикоснуться к ней. Обнять её. Никогда не отпускать.

– Мистер Уэзерс, меня зовут доктор Кимбл.

Мои внутренности до самых костей начинает пробивать дрожь.

– Тру... где она?

Доктор складывает руки перед собой, будто хочет помолиться, направляя их в мою сторону.

Мне всё это не нравится. Я хочу убрать его руки к чертям собачьим.

– Труди всё ещё в операционной, – его голос звучит по-деловому, так же, как звучал голос Джоша. – Она перенесла очень серьёзную травму головы...

Опять эти слова. Но теперь он использовал слово «очень». Джош не произносил слово «очень».

Это хуже. «Очень» – значит намного хуже.

Господи, только не это.

– ... обильное кровотечение в полости черепа... давление на её мозг... отёк... ребёнок... роды...

Ребёнок.

Я встречаю взгляд доктора.

– Что? – вот, опять голос мой, но звучит он совершенно по-другому.

Доктор Кимбл переминается с ноги на ногу.

– Мы должны были принять решение, мистер Уэзерс. У нас не было лишнего времени. Ребёнок оказался в очень тяжелом положении. Его частота сердечных сокращений снижалась в геометрической прогрессии. У нас не было другого выбора, кроме как выполнить экстренное кесарево сечение.

Я прижимаю руку к груди, впиваясь пальцами в кожу и пытаясь облегчить мучительную, жгучую боль внутри меня.

– Но малышу всего двадцать девять недель... – я не могу дышать .

– С ребёнком всё в порядке, – он медленно кивает. – Мальчику немного затруднительно дышать самостоятельно из-за синдрома острой дыхательной недостаточности, который является очень распространенным явлением у недоношенных детей, но мы помогаем ему, и он хорошо реагирует.

– Мальчик? – по моей щеке скатывается слеза.

– Да, у вас сын.

Сын.

У нас сын, а Тру не знает об этом. Она должна знать. Мне нужно увидеть её и всё рассказать.

– Где он?

– В ближайшее время его переведут в отделение интенсивной терапии для новорождённых.

– А Тру... что будет... она выживет?

Он скрещивает руки на груди.

– Сейчас она находится в руках одних из лучших хирургов мира, и они делают всё возможное, чтобы спасти её.

– Она… – я делаю нерешительный вдох. – Она... выживет ?

Я вижу этот взгляд, тот, который он, по его мнению, умело прячет, но я предельно чётко его вижу.

– Врачи делают всё возможное, чтобы помочь ей выкарабкаться, мистер Уэзерс.

И именно в этот момент мой самый ужасный страх становится явью.

Она может умереть.

Я могу потерять Тру, и у меня не будет возможности вернуть её назад.

Потерять её. Навсегда.

О, Господи, только не это.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

Я прижимаю кулак ко лбу.

– Вы считаете, что у неё нет шансов.

Доктор снова переминается с ноги на ногу, избегая моего взгляда.

– Слишком рано делать какие-либо прогнозы...

– НЕ ПЫТАЙТЕСЬ МЕНЯ ОБМАНУТЬ! ПРОСТО СКАЖИТЕ МНЕ ЧЁРТОВУ ПРАВДУ! ОНА УМРЁТ?

– Джейк... – Том касается моего плеча, но я не обращаю на него внимания.

Моя грудь вздымается, пока страх сковывает внутренности.

Я неотрывно смотрю на доктора, пытаясь найти ответ.

Я должен знать. Должен знать, потеряю ли я всё, что мне дорого. Потеряю ли того единственного человека, который имеет для меня значение.

И в данный момент этот доктор – единственный, кто может мне ответить.

Он выдыхает, его голос звучит мягче.

– Сейчас шансы Труди составляют пятьдесят на пятьдесят. Когда она придёт в себя после операции... – доктор останавливается, выражение его лица выражает сочувствие. – Если и когда она придёт в себя...

Если.

– Мы не имеем ни малейшего представления о степени повреждения её мозга.

– Нет ...

Я не помню падения. Просто внезапно оказываюсь на полу. Меня обнимает Том.

А я рыдаю.

***

Вокруг становится больше людей. Больше белого. Больше болтовни. Потом они уходят.

Тишина. Невыносимая тишина.

Я всё ещё на полу, но теперь опираюсь о стену. Том и Стюарт стоят возле меня.

Я слышу, как снова открывается дверь. Я поднимаю глаза и вижу, как Джош выскальзывает в коридор, чтобы поговорить с женщиной в белом халате.

Опять этот чёртов белый цвет.

Я закрываю глаза и откидываю голову к стене.

– Джейк... – голос Стюарта вынуждает меня открыть глаза. Я безучастно смотрю на него. – Нам нужно позвонить родителям Тру. Они должны знать, что произошло. Совсем скоро пресса раструбит об аварии Тру, если уже не сделала этого, и они не должны узнать обо всём из газет.

Моё сердце останавливается.

Билли и Ева.

Я не могу.

Я качаю головой.

– Не думаю, что смогу...

– Я позвоню им. И организую для них ближайший рейс до сюда, – он быстро касается моей руки и встаёт. – Хочешь, я позвоню и твоей матери?

Моей матери? Хочу ли я видеть её здесь?

Я киваю, один раз.

– Возьму что-нибудь попить, – встаёт Смит. – Джейк, что тебе?

Тру.

Я отрицательно качаю головой.

– Том?

– Чёрный кофе.

Дверь с шумом закрывается, когда Стюарт и Смит выходят.

Теперь в комнате только я и Том.

И тишина. Ещё больше невыносимой тишины.

– Что, если она умрёт?

Том поворачивается и смотрит мне в глаза.

– Тру – борец, Джейк. Она ежедневно выписывает мне пенделей. Она никуда не денется.

– Но что, если...

– Никаких «если». Не издевайся над собой.

Перед глазами всё плывет.

– Я не знаю что делать. Что думать. Что говорить, – я прячу лицо в руках, пытаясь сделать вдох.

Слеза просачивается сквозь мои пальцы и падает на пол.