Юлия Данцева - Жена Кукловода

Пока счастливый победитель – краснощекий и пухлый мальчишка в туго натянутом на животе пиджаке получал диплом и кубок, она привстала и поискала глазами Антошку, чтобы увести его из зала.

Тем временем аплодисменты смолкли, и ведущий продолжил:

- Но в этом году жюри решило отступить от правила о том, что победитель может быть только один. Первое место, а также стипендия от Пражской академии искусств, благодаря которой ее обладатель сможет бесплатно пройти двухгодичные подготовительные курсы и поступить на отделение фотоискусства, жюри решило присудить еще одному конкурсанту. Антону Сикорскому, пятнадцать лет. Поздравляем!

Людмила все еще не верила своим ушам, и смотрела сквозь слезы как смущенный, растерянный, красный Антошка поднимался по ступенькам, на сцену, споткнулся, еще гуще покраснел и неловко топтался на месте. С дипломом в рамке и красной бархатной папкой к нему вышел Каверин, вручил призы и похлопал по плечу. Потом с улыбкой посмотрел в зал, и Людмиле показалось, что он искал ее.

Вечером они праздновали победу с тортом «Ленинградский» из «Севера» и настоящим шампанским. Антошка сиял от счастья как начищенный самовар, и не отнимал телефон он уха – звонили друзья, подружки, знакомые. Даже профессор Сикорский поздравил внука с успехом, но при этом не забыл сказать, что надеется на продолжение врачебной династии. Бабушка Таня квохтала над внуком как наседка, усиленно напрашивалась поехать с ним в Прагу «для присмотра». Руслан, явно гордый за сына, сдержанно улыбался.

Шампанского налили даже Антошке, при снисходительном согласии отца, но сын пригубил, скривился и отставил бокал:

- Гадость… налейте лучше «Колы».

Людмила любовалась счастливым сыном, только радость ее отравляло то, что к этой победе явно приложил руку Каверин. Руслану об этом она говорить не стала. Но торжествующую улыбку и взгляд, явно предназначенный для нее, Людмила забыть не могла.

Победа Антошки была единственным светлым пятном в монотонных серых буднях. Жизнь словно выцвела, потеряла все свои краски. Людмила всегда любила лето, пусть короткое северное, с частыми дождями и переменчивой погодой. Но теперь даже солнечные лучи, тепло, свежая июньская зелень и щебет птиц уже не радовали.

Ездить на работу в редакцию Руслан категорически запретил. Большова сначала согласилась сохранить за Людмилой авторскую рубрику и раздел в электронном журнале, но потом все же вывела ее за штат, и все реже и реже присылала материалы для работы.

Людмила погрузилась в свой блог. «Подсолнух» набирал все большую популярность, ей писали самые разные люди, спрашивали советов, рассказывали свои истории. Из этих историй, писем и комментариев френдов постепенно в ее голове стали прорастать свои сюжеты, придумывались образы, герои, складывались картинки. Сначала короткие рассказы в стиле блоговых записей, потом задумалась над большой формой. Отрывки из будущего романа под рабочим названием «Кукольных дел мастер» она начала выкладывать на своей страничке в ЖЖ. Удивлялась интересу читателей, иногда плакала над негативными отзывами.

Руслан все больше пропадал на работе: на операции к нему записывались на полгода вперед. Антошка тоже все реже бывал дома – друзья, тусовки, фотосессии. Людмила с грустью чувствовала, как с каждым днем пуповина, что связывала ее с сыном, становится тоньше. Не пройдет и трех месяцев, как он уедет в Прагу, начнет взрослую самостоятельную жизнь.

Одиночество в четырех стенах наедине с ноутбуком, книжками и любимыми куклами, Людмилу угнетало. Но и в редкие минуты общения с мужем больше не было той непринужденной сердечности и теплоты. Людмила отчаянно пыталась сохранить в целости свое счастье, распадающееся на мелкие обрывки, будто изъеденная кислотой тряпка, и с ужасом понимала – все изменилось.

То, что раньше их объединяло, - общая тайна, Игра, теперь стало непреодолимой стеной. Руслан ни разу не заговорил с ней на эту тему. Но Людмила знала, что муж продолжает исполнять обязанности председателя, бывает на собраниях, встречается в бывшем офисе Шталя с членами сообщества, решает спорные вопросы. Иногда Людмила улавливала обрывки телефонных разговоров и понимала – эта странная, гротескная жизнь течет своим чередом. Только уже без нее.

Как-то Руслан приехал снова за полночь, принеся с собой запах табачного дыма, дорогого алкоголя и женских духов - запах разврата. Давно запрятанная в дальнем уголке сердца, внезапно заворочалась ревность.

Лежа в густом полумраке спальни, Людмила напряженно вслушивалась в его осторожные движения: вот он снял галстук, рубашку, звякнула пряжка брючного ремня, с тихим звуком расстегнулась молния. Раньше, если она уже спала, то прежде чем уйти в душ, Руслан всегда подходил к постели и тихо прикасался губами к ее щеке. Но теперь он направился прямиком в ванную. Людмила усилием воли загнала внутрь злые горячие слезы. Опять заныло в груди, будто зацепили давнюю занозу.

Осторожные шаги. Скользнул под одеяло, осторожно, как хрупкую статуэтку обнял, чтобы не потревожить ее сон.

- Как вечер? - спросила Людмила, как могла спокойно.

- Как обычно. Без тебя – скучно, - шепнул Руслан и легко, почти невесомо скользнул губами по ее шее.

Больше сдерживаться она не смогла: развернулась к нему и отчаянно прижалась всем телом, жадно впилась поцелуем в губы.

- Я хочу тебя, - прошептала хрипло, - безумно… сейчас…

Он ответил на поцелуй, но мягко и нежно, потом погладил плечи, осторожно разжал ее объятия и отстранился.

- Родная… - его голос звучал виновато, - я не могу… еще слишком рано… твое сердце…

Она впервые в жизни ощутила себя отвергнутой. Нежеланной. Ненужной. Ущербной.

Резко отвернувшись, она уткнулась в подушку и разрыдалась.

Теплые ладони обняли ее плечи, она дернулась, высвобождаясь.

- Ты больше меня не любишь! Не хочешь! – рыдала она, - Скажи честно! Завел себе сабу?

Внезапно он почти грубо схватил ее за плечи и развернул к себе. От неожиданности она даже перестала рыдать.

- Прекрати истерику, - властно и строго сказал он, глядя ей пристально в глаза. – Тебе нельзя волноваться. И это глупости. Слышишь?

Она застыла, узнав в нежном, заботливом муже Кукловода.

Но видимо, он заметил в ее глазах страх, потому что его лицо смягчилось, и он нежно погладил ее по щеке:

- Я никогда ни на кого тебя не променяю. И все также люблю тебя больше жизни. Просто ты сейчас слишком слаба и хрупка. Нужно время. Потерпи, родная моя… потерпи.

Руслан обнял ее, бережно баюкая, словно ребенка, целуя в макушку, шепча на ухо какие-то глупые нежности.

Людмила успокоилась в его руках и тихо всхлипывала. Но тяжелое чувство непоправимой утраты не отпускало.