Юлия Данцева - Жена Кукловода

Спустя неделю в гости приехала ее мама. Людмила испекла ее любимый пирог с ежевикой, заварила чай с шиповником. Они сидели вдвоем на кухне и уютно молчали. Внезапно мама спросила:

- Что так плохо выглядишь? Лечит тебя Рус, лечит, а ты все как тень…

Людмила долго не могла найти слова. Ей не хотелось жаловаться, но обида, ревность, тревога, накопившиеся в душе, разрывали ее, просились наружу.

- Мама, теперь все не так. Будто из меня душу вынули. И Рус… эта его забота. Душит.

Мама накрыла ее ладонь своей, сухонькой маленькой ладошкой.

- Детка, – она вздохнула, - может тебе покажется грубым то, что я скажу. Но это житейская мудрость. Больная жена никому не нужна. Я знаю на собственном опыте. Ты должна молиться на своего мужа, что он так носится с тобой, лечит, заботится, буквально сдувает пылинки. Рус - удивительный, идеальный. Так тебя любит!

Людмила опустила глаза, чтобы не выдать обиды.

Мама… Она всегда была в полном восторге от ее Руслана. С первого дня их знакомства.

Людмила поняла, что рассчитывать на ее понимание и поддержку не стоит. Тоскливое осознание одиночества накрыло ее темной волной.

- Да, мама. Идеальный. Ты права, конечно.

Снова потекли серые, похожие друг на друга как две капли воды дни.

Лето выдалось жарким, город изнывал от непривычного зноя, и даже прохладный ветер с залива не спасал от душного марева, плывущего над раскаленной мостовой.

Несколько раз Руслан возил Людмилу в Петергоф, они гуляли по тенистым аллеям, сидели на их любимой скамеечке у Птичьего павильона, слушали веселый щебет сотен птах. Кормили голубей и уток в пруду. В эти минуты Людмиле казалось, что время повернулось вспять. Она закрывала глаза, положив голову на плечо Руслана, и снова становилась счастливой влюбленной студенткой второго курса. Впереди была только голубая даль и мрачные тучи не собирались на горизонте.

Но прогулка заканчивалась, и «Ракета» летела по серо-зеленой воде залива к Дворцовому мосту, Людмила смотрела сквозь толстое мутное стекло иллюминатора на удаляющийся Петергоф и грустила по безвозвратно утерянной безмятежности.

К концу июля солнце раскалило Город словно гигантскую жаровню. Бетонная коробка квартиры Сикорских в стандартной панельной девятиэтажке превратилась в душегубку. Да еще как на зло сломался кондиционер. Руслан совершенно зашивался на работе – непривычная для петербуржцев жара неумолимо поставляла врачам все новые и новые жертвы. Но все равно выкраивал минуту-другую, чтобы позвонить Людмиле – он очень волновался за ее сердце. Даже предлагал уехать к его родителям на дачу вместе с Антошкой. Но Людмила представила себе жизнь бок о бок с профессором и наотрез отказалась, хотя перспектива вырваться из пекла Города на природу казалась очень заманчивой. Только почти не выполнимой. Хорошо, хоть Антошку удалось спровадить в летний оздоровительный лагерь под Стрельной.

Людмила осталась изнывать в душном городе.

Но в пятницу вечером Руслан сказал ей, лукаво улыбаясь, что приготовил сюрприз. И что в субботу утром они едут этот сюрприз смотреть.

Сюрпризом оказался дом в местечке Лисий Нос, на побережье Финского залива. Небольшой, в два этажа, с застекленной витражами верандой, утопающей в плюще и диком винограде, посреди немного запущенного сада. Яблони, вишни, кусты смородины и крупного «царского» крыжовника, непролазные заросли колючей ежевики и беседка, увитая шпалерными розами, почти выродившимися в шиповник, но с удивительно сильным запахом.

Дом, как сказал Руслан, построили три года назад на месте старенького, деревянного, оставив в неприкосновенности сад и беседку. Но потом хозяева решили уехать в Европу и срочно распродавали всю недвижимость.

Людмила не верила своим глазам. Она прикасалась руками к стенам, гладила резные перила крыльца. Потом вышла в сад и, закинув голову вверх, смотрела на летнее ярко-голубое небо сквозь сплетение густо зеленых ветвей, вдыхала сладкий до головокружения, трогательно наивный аромат роз.

Риэлтор, молодой напористый парень: «голливудская» улыбка, жвачка, кепка козырьком назад и нелепые фразочки: «оки», «тип-топ», увел Руслана в дом – обсуждать детали договора.

А Людмила все стояла посреди нагретого солнцем сада и не могла поверить, что это невероятное чудо может принадлежать ей.

Когда ехали обратно, она осторожно, все еще не веря в то, что у нее будет свой дом, спросила:

- Милый, а мы можем себе это позволить?

Руслан мягко улыбнулся.

- Тебе нужен свежий воздух. Квартиру придется продать и влезть в ипотеку на десять лет. Зато у нас будет дом, о котором всегда мечтали. И заведем собаку.

Людмила прижалась щекой к плечу мужа, и внутри воскресло почти забытое светлое чувство - надежда на то, что все еще образуется.

Дом почти не требовал ремонта, и это радовало, так как денег после покупки катастрофически не хватало. Очень кстати пришлись оставшиеся от старых хозяев старинный резной буфет, с мраморной столешницей и витражами, кое-где побитыми, круглый стол с гнутыми ножками, в отличном состоянии, если не считать глубокой трещины посередине, горка из темного от времени красного дерева и с мутноватыми стеклами. Их Людмила решила отреставрировать позже. Пусть дом выглядел полупустым, почти не было мебели, и пришлось повесить старые шторы, что достала из заветного сундука Мария Петровна, но это был дом. Ее дом.

В середине августа они уже торжественно отметили новоселье и окончательно перебрались из города в поселок Лисий Нос.

А в сентябре, через неделю после того, как проводили Антошку в Прагу, в доме появился новый жилец. Пушистый, смешной, нелепый и милый. С длинной и высокопарной кличкой Гордость Адмиралтейства Дарий, с родословной до двадцатого колена – все сплошь чемпионы и чистопородные бернские зенненхунды.

Кроме вечного беспорядка, луж и кучек в самых неожиданных местах, погрызенных ботинок и разорванных газет Дарик принес с собой нечто важное. Щенок избавил Людмилу от одиночества. Она часами могла наблюдать за тем, как он треплет свою любимую игрушку – старого плюшевого зайца, еще Антошкиного, таская его за уши по гостиной, радостно слышала топот его лап, когда он словно привязанный, следовал за ней по всему дому, а когда уходила на второй этаж, горестно скулил: лестница пока была непреодолимой преградой.

Через полгода смешной щенок стал внушительным красивым статным псом с лобастой головой, шелковыми антрацитовыми ушами, рыжими подпалинами на бровях и белым пятном в форме креста на груди.

Первые месяцы после отъезда Антошки Людмила очень тосковала по сыну, звонила по нескольку раз в день, выслушивала его нотации, за то, что отрывает от занятий, не могла дождаться его звонка по скайпу.