Колин Гувер - 9 ноября

И это тот момент, когда я дохожу до предела, внутри меня все трансформируется. Я больше не боюсь.

Я злюсь.

В гневе.

Потому что эти слова, сорвавшиеся с его губ, заставляют меня задуматься о разнице, которую я чувствую, слушая их сейчас, чем всего час назад. Как он смел, лгать мне? Использовать меня ради успеха книги. Заставить меня поверить, что он увидел меня настоящую, невзирая на шрамы на моем лице.

Шрамы, которые я получила из-за него.

- Бентон Джеймс Кесслер. Ты не любишь меня. Никогда больше не произноси эти слова. Ни мне, ни кому-либо другому. Произнося своим ртом эти три слова, ты накладываешь на них позор.

Его глаза открываются шире и он отшатывается назад, когда я толкаю его в грудь. Я не даю ему времени придумать еще больше лжи и фальшивых извинений.

Хлопаю его дверью и вожусь с ремешком сумки, перекидывая ее через плечо. Мои босые ноги касаются асфальта, и я несусь в сторону такси, которое уже поворачивает к его дому. Слышу, как Бен зовет меня.

Нет.

Я не желаю ничего слушать. Я ничем ему не обязана.

Распахиваю дверь и забираюсь внутрь. Говорю водителю адрес, но пока тот вводит его в навигатор, Бен добегает до машины. Прежде чем я успеваю заметить, что у меня опущено окно, он засовывает руку в салон и прикрывает кнопку поднятия стекла. Его глаза полны мольбы.

- Вот, - говорит он, запихивая через окно страницы. Они падают мне на колени, несколько соскальзывает на пол. - Если ты не даешь мне объясниться, то прочитай это. Прочти все. Пожалуйста, просто...

Я хватаю горсть страниц с колен и отбрасываю в сторону. Собираю все, что осталось у меня на коленях и пытаюсь выкинуть в окно, но Бен ловит их и запихивает обратно.

Закрываю окно, и слышу его бормотание: - Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Но, боюсь уже слишком поздно.

Я прошу водителя уезжать и, когда такси оказывается на безопасном расстоянии, на другой стороне парковки, и останавливается, прежде чем выехать на дорогу, я оглядываюсь. Бен стоит перед дверью своей квартиры, обхватив голову двумя руками. Наблюдает, как я уезжаю. Я хватаю столько страниц рукописи, сколько могу достать с пола и швыряю их в окно. Прежде, чем такси отъезжает, я снова оглядываюсь, и вижу, как он в поражении падает на колени.

Мне понадобилось четыре года, чтобы полюбить его.

И всего четыре страницы, чтобы разлюбить.

Шестое Девятое ноября

Судьба.

Слово, означающее неизбежность.

Судьба.

Слово, означающее приговор.

БЕНТОН ДЖЕЙМС КЕССЛЕР

Фэллон

Я только что прожила самую длинную минуту в своей жизни.Сидя на диване и наблюдая, как секундная стрелка на моих часах движется черепашьими шагами, сменяя восьмое ноября девятым.

И несмотря на то что секундная стрелка обозначила полночь беззвучно, всё моё тело дернулось, будто сигнал со всех часов с каждой стены в каждом доме только что прозвенел у меня в голове.

Экран моего мобильного загорается через десять секунд после полуночи. Сообщение от Эмбер.

“Это просто дата на календаре, как и любой другой день. Я люблю тебя, и моё предложение остается в силе. Если ты хочешь, чтобы я провела этот день с тобой, просто напиши”.

Я также замечаю не прочитанное сообщение от мамы, которое пришло два часа назад.

“Завтра я принесу тебе завтрак. Открою дверь своим ключом, поэтому нет необходимости устанавливать будильник”.

Дерьмо.

Мне действительно не нужна компания с утра. Ни Эмбер, ни мамы, ни кого–то другого. Хорошо, что отец не помнит об этой годовщине. Это плюс в наших непостоянных отношениях.

Нажимаю на кнопку блокировки телефона, и обнимаю свои колени. Я сижу на диване, в пижаме, которую планирую не снимать до десятого ноября. Я не покину этот дом в течение следующих двадцати четырех часов. Ни с кем не буду общаться. Ну, кроме мамы, когда она принесет мне завтрак, а потом я возьму выходной от всего мира.

После того, что я пережила в прошлом году из-за Бена, я решила, что эта дата проклята. Отныне, независимо от моего возраста и статуса, я никогда не буду покидать свой дом девятого ноября.

Так же я решила, что это будет единственный день в году, когда я позволю себе думать о пожаре. Думать о Бене. Думать о времени, потраченном впустую. Потому что никто не стоит такого количества душевной боли. Никакие объяснения не оправдают то, что он сделал со мной.

Вот почему в прошлом году, сбежав от Бена, я поехала прямо в полицейский участок и подала иск на запрет о его приближении ко мне.

Прошел ровно год, и я ничего не слышала о нем с той ночи.

Я никому не рассказывала о том, что произошло. Ни отцу, ни Эмбер, ни маме. Не потому, что я не хочу, чтобы у него были неприятности, ведь я действительно верю, что он заслуживает того, чтобы заплатить за все, что сделал со мной.

А потому что мне стыдно.

Я доверяла этому человеку. Я любила его. Я всем сердцем верила, что связь между нами была редкой и настоящей, и что мы были одними из немногих счастливчиков, кто нашел такую любовь, как наша.

До сих пор думаю о том, что он врал на протяжении всех наших отношений. Каждый день я просыпаюсь и заставляю себя выкинуть из головы мысли о нем. Я не сдалась и продолжаю жить так, как если бы Бентона Джеймса Кесслера никогда не было в моей жизни. Иногда получается, иногда нет. Большую часть времени нет.

Я подумывала о походе к терапевту. Хотела рассказать маме о нем и его причастности к пожару. Я даже хотела поговорить с отцом о нем. Но это тяжело, ведь большую часть времени я пытаюсь притвориться, что его никогда не существовало.

Я постоянно говорю себе, что станет легче. Что я встречу кого-нибудь, кто сможет отвлечь меня от мыслей о Бене, но до сих пор не могу заставить себя доверять кому–то настолько, чтобы даже просто заигрывать.

Потерять доверие к мужчинам из–за измены, это одно дело. Но Бен соврал мне в таком масштабе, что я до сих пор не могу разобраться, что было правдой, что ложью, а что было подстроено для его книги. Я знаю точно только одно - Бен каким–то образом виноват в пожаре, который чуть не забрал мою жизнь. И мне наплевать, было это сделано преднамеренно или случайно, это не та часть, которая больше всего приводит меня в ярость.

Меня опустошают воспоминания о тех днях, когда он заставлял меня чувствовать себя красивой со шрамами, и ни разу не признался, что это он их создал. Никакие объяснения никогда не оправдают эту ложь. Так что даже смысла нет слушать их.

На самом деле, нет смысла даже позволять себе думать об этом больше, чем я уже это сделала. Мне просто нужно пойти поспать. Может быть, каким–то чудом я просплю большую часть завтрашнего дня.

Я тянусь и выключаю лампу рядом с диваном. Иду в спальню, и тут раздается стук в дверь.