Терри Блик - Проживи мою жизнь

К сожалению, по размеру оно подходило только на безымянный палец, что иногда было даже хорошо: слишком назойливые клиенты, с которыми ей приходилось работать лично, принимали кольцо за обручальное и не так настойчиво домогались внимания. И вот теперь, нося кольцо Марты, заняв место Марты рядом с Дианой, живя, по сути, жизнь, которую не прожила Марта, так, походя, в кровати признаться в этом? Это было выше её сил.

Тангера, так и не дождавшись ответа, решила спросить по-другому:

– А вообще, Май, у тебя до меня было много любовниц?

Верлен усмехнулась краешком припухшего от утренних поцелуев рта:

– Вот ты любопытная, сил нет. Если тебя это так интересует, то – нет. Немного. Ты первая.

Орлова взметнулась с плеча, на котором так уютно устроилась, напугав Майю резким движением, стукнувшись головой в подбородок, и напряжённым взглядом упёрлась в сверкающую тёплую кленовость:

– Что ты сказала?

Верлен тоже напряглась, не понимая, что так обеспокоило Диану:

– Ты спросила, я ответила. Ты – первая и единственная.

Взмолилась про себя: «И, я надеюсь, останешься такой на всю жизнь».

С отчаянием, словно глядя в нечто ужасное, ощерившее багровую пасть, девушка прошептала:

– То есть, ты – натуралка, да?

Майя помолчала, обдумывая вопрос и не понимая, что так встревожило Диану. Потом медленно кивнула, говоря правду:

– Ммм… в общем, да.

Диана села, отвернулась, спрятала лицо в ладонях, мысленно матеря себя за ошибку: «Значит, это кольцо не „она“, а „он“. Значит, ты не сможешь понять. Ты уйдёшь, это бесповоротно, безнадёжно, вы все всегда возвращаетесь к мужчинам. Тем более, что ты сказала, что кого-то любишь. Что я тебе? Способ развлечься? Отомстить ему? Потешить любопытство? Сначала ты гордо сдаёшься мне упругим телом, влипаешь в мои плечи пальцами, рвёшь меня диким восторгом, а потом оказывается, что ты прячешь сердце, потому что я его недостойна!

Господи, я не могла так ошибиться! Худшее, что могло со мной случиться, это влюбиться в женщину, которая любит мужчин. Через это прошла Марта. Ирка. Господи… И постоянно – одно и то же. Даже если они говорят тебе, что влюбились, всё равно потом начинают тосковать по тому, что там болтается между ног, по щетине, по бицепсам, по чему там ещё… Я всё понимаю, мы просто по-разному устроены, кто каким родился, но сколько историй было выплакано у меня на кухне, в кабинете, на улице среди изломанных крыш о таких вот любительницах экспериментов, выдирающих с мясом, без анестезии, сердечные нервы, бросающих, как помойную тряпку, в ведро и летящей походкой уносящихся к очередному мачо…

Хорошо хоть, я не унизилась до того, чтобы признаться тебе в любви. Тебе, жестокой, бессердечной скотине. Ах, как ты оказалась права… Так вот почему вы с Мартой ссорились! Ты не могла принять её выбор, принять её жизнь, а сейчас что же? Тебе настолько важно твоё расследование, что ты готова даже на торговлю телом? Или тебе просто был нужен Пашка? Это из-за него ты пришла в школу? Ведь откуда-то он тебя знает! Это поэтому ты его увела сегодня ночью? Так что ж с ним-то не осталась? Как же я тебе поверила-то? Ненавижу тебя!».

Вдохнула с трудом, пробиваясь сквозь спазмы горла, вскочила, подхватила свою одежду, рванула в ванную одеваться. Сгорая от нахлынувшего мучительного стыда, кое-как напялила рубашку и джинсы, постоянно вытирая льющиеся слёзы, распахнула дверь и чуть не упала. За дверью с абсолютно потерянным видом стояла смертельно бледная Майя, закутанная в простыню. Было заметно, что она прислушивалась к происходящему в ванной, но зайти так и не осмелилась. Однако её голос был странно ровным:

– Куда ты идёшь?

Орлова, понимая, что ещё немного, и решимости бежать, пока не поздно, может не хватить, зло бросила, обходя застывшую фигуру:

– Я уезжаю домой.

Майя пошла следом за ней, больше похожая на привидение, чем на живого человека:

– Я что-то сделала не так?

Танцовщица сунула ноги в штиблеты, опустилась на колено, чтобы зашнуровать, и выдавила из себя, решив, что лучше отрезать кровоточащий кусок сейчас, чем потом просто сдохнуть от смертельной болезни, почему-то именующейся любовью:

– Ты должна была мне сказать! Ты спишь с мужчинами. Ты любишь мужчин. То, что случилось между нами, это неправильно. Всё равно ничего хорошего из этого не получилось бы. Я должна от тебя уйти прямо сейчас. Если что-то не так, то извини, я не знала! Не вздумай мне звонить или приходить! Даже не приближайся! – и совсем тихо добавила, не выдержав. – Мне теперь нужно как-то научиться жить без тебя.

Верлен гордо подняла голову, невероятным усилием сдерживая готовые сорваться рыдания: «Бесстрастность и бесчувственность. Хотя бы внешне, тогда никто тебя не достанет. Ты ошибся, père. Меня убьёт моё же сердце». Непослушными губами вымолвила:

– У меня есть право на последнее слово?

Орлова топнула ногой, подхватила сумку и распахнула входную дверь:

– Уже нет. Прощай!

Дверь громыхнула о косяк, и бешеный стук подошв по лестнице стал стремительно удаляться.

Майя автоматически замкнула дверь, отпустила простыню и невидящим взглядом смотрела, как та медленно стекала с плеч. Переступила, задумалась о том, как же теперь ей дышать, потому что, как ни странно, вдохнуть ей сейчас никак не удавалось. Замерла у монитора. Она всё ещё не верила, что Диана ушла, ушла насовсем, и, по-детски надеясь, что тангера передумает и вот-вот вернётся, отсчитывала про себя этажи, которые услужливо стелились под ноги бегущей девушки. Подъездная дверь распахнулась, Орлова выметнулась, будто за ней гнались, села в машину, явно дала по газам, потому что «Фиат» пошёл юзом, и в мгновение ока исчезла со стоянки.

Верлен дрожащими пальцами схватила телефон, нажала на кнопку: восемь пропущенных вызовов от Шамблена и одно сообщение. Может, Диана? Отмахнувшись от звонков Анри, открыла текст: «Май, мы его потеряли. Сидите дома и не высовывайтесь!», и разразилась рыдающими проклятиями:

– Sa mère! Твою ж мать, Анри!!! Да как вы могли упустить его! Господи, Диана!

Добавила звук на телефон, перезванивать не стала, экономя время, кинулась за одеждой. На голое тело натянула рубашку и джинсы, схватила шлем, сунула телефон в карман, автоматически нажала активирующую кнопку на сигнализации, лифт, быстрее, быстрее!

Ветер на подземной парковке, будто суконным платком, резанул по мокрым от слёз щекам, защипало губы. Железные ворота на выезд почему-то были распахнуты, но Майя не обратила на это внимания. Как так получилось: вроде бы подбирала такие слова, чтобы не ранить – ни слух, ни память, а вышло наоборот, и остаётся теперь только смотреть, как струи дождя длинными кистями рисуют силуэты и тут же их стирают, с издёвкой смеясь каплями – не ты, не она…