Карина Хейл - Игра (ЛП)

Тем вечером я вернулся с Кайлой в ее квартиру. Сказал ей, что с удовольствием остановлюсь в отеле, что, если я не должен быть поблизости, меня там не будет. Но она была не против.

Странно снова находится здесь. Словно я десятилетия назад впервые пришёл сюда, ослеплённый своей жаждой к ней, не имея ни малейшего понятия, что может произойти между нами. В глубине души я должен был знать, что она станет любовью моей жизни. Я просто не знал, что наша любовь будет преисполнена такого количества проблем.

Или может, знал. Я бы все равно сказал «да пошло оно все» и в любом случае пошёл за ней.

Не могу сказать, что когда-нибудь сделаю по-другому.

— Я собираюсь принять душ, — говорит она, кладя сумочку на столик. — Я уже давно не мылась.

На секунду я думаю, она могла бы пригласить меня, как всегда делала в прошлом. Но она просто грустно улыбается мне и закрывает за собой дверь.

Я сажусь на диван и перевариваю все произошедшее.

Хотел бы я знать, кто мы друг для друга.

По телефону она сказала, что любит меня.

Важно ли это сейчас, когда произошло столько всего?

И если да, что это значит для нас?

Она долгое время принимает душ и когда выходит, влажные волосы лежат вокруг плеч, полотенце обернуто вокруг тела, и она крадёт мое дыхание. Такая красивая, что это ощущается словно удар ножом.

— Пойдёшь со мной в кровать? — спрашивает она меня. Ее голос тихий и она застенчиво смотрит на меня, словно не уверена, что я скажу да, не уверена, что ей вообще стоит спрашивать.

Я киваю, вставая.

— Конечно.

Следую за ней в спальню. Даже в темноте это зона бедствия, результат жизни того кто проходит через ад и не слишком беспокоиться на этот счёт. Я могу представить, как она спит здесь ночью, такая одинокая и с таким огромным количеством боли.

Она снимает полотенце и забирается под одеяло, и я, ужасно возбужденный и безнадёжно влюблённый, смотрю на ее обнаженный силуэт.

Но не хочу делать никаких предположений. Снимаю ботинки и носки, штаны, но остаюсь в белье и футболке. Я знаю, возбуждение нарастает - ничего не могу с собой поделать когда она обнаженная рядом со мной, учитывая, что я не видел ее месяц - но я игнорирую его. Я не хочу вести себя неуместно, не сейчас, когда она настолько близка к тому, чтобы сломаться.

Я забираюсь под одеяло, с опаской глядя на неё, неуверенный как вести себя, как быть. Она поворачивается ко мне и устраивается в моих руках, лицо на груди, рука на сердце.

Я хочу жить этим моментом, мирный покой ее кожи на моей.

— Спасибо что приехал, — говорит она, спустя несколько ударов.

Я потираю ее спину, вздрогнув, когда чувствую ребра. Она стала такой худой.

— В любое время, — говорю я ей. — Спасибо, что сказала, что любишь меня.

Она молчит, и я волнуюсь, что сказал что-то неправильное.

— По телефону, — добавляю я. — Правда это или нет, все равно спасибо за это. Ты не представляешь, что это для меня значит.

Несколько тяжёлых мгновений в темноте кажутся нескончаемыми.

— Я все ещё люблю тебя, — говорит она, прижимая руку к моей груди. — Здесь. Я люблю тебя здесь, твоё большое, прекрасное сердце.

Эти слова, эти слова.

Надежда наполняет меня.

— Но этого не достаточно, — говорит она, и так же быстро, как она поднялась, надежда разбивается, падая с неба с обрезанными до костей крыльями.

— Я понимаю, — говорю я ей, голос дрожит от боли, даже если я не понимаю. Я не могу. Потому что любовь к ней может преодолеть что угодно.

Опять же, не так уж много вещей способны преодолеть смерть.

— Просто это...знаешь, это было трудно. Порой. И я знаю, мы могли попытаться справиться с этим, но тебе нужна помощь, которую я тебе дать не могу.

— Я знаю, — говорю ей. — Но все по-другому. Я вижусь с психологом. Бросил пить. Провёл несколько выходных в реабилитационном центре. Я меняюсь, я действительно делаю это. Я хочу быть лучше, не только для тебя, для своей семьи, для себя. Для жизни.

Я могу почувствовать, как она улыбается.

— Хорошо. Это...Это приносит мне облегчение, ты должен знать. — Она тяжело вздыхает. — Но все закончилось. Понимаешь? Не думаю, что мы сможем вернуться к этому. Не сейчас. Не с моей мамой...это слишком тяжело. Я не знаю, как собираюсь пережить ночь, не говоря уже о завтрашнем дне. И следующем. И следующем. Как я вообще собираюсь поставить одну ногу впереди другой. Я упаду. И останусь на полу. Я не смогу даже подняться.

— Кайла, — шепчу я ей. — Не торопись. Спешка ни к чему. Я всегда буду здесь для тебя, всегда буду чувствовать то, что сейчас. Я подожду.

— Но я не хочу, чтоб ты ждал меня, — почти резко говорит она.

Я закрываю глаза, впитывая боль.

Она сломлена.

Я сломлен.

— Хорошо, — хрипло отвечаю я.

— Это несправедливо по отношению к тебе. Мне надо разобраться со своим собственным дерьмом здесь, и я не могу иметь дело с ещё большим чувством вины, чем имею уже. Я не могу жить с осознанием того, что ты находишься через океан и ждешь меня, любишь меня, когда сама знаю, что ничего не дам тебе. Я не могу дать тебе ничего больше. Ты понимаешь?

Я киваю, полностью понимая, что она имеет в виду, и ненавижу это. Презираю.

— Угу. Я понимаю. Знаешь, есть кое-что обо мне, чего я никогда тебе не рассказывал.

Она замирает рядом, в ожидании моего признания. Я стискиваю зубы.

— Когда я решил завязать, когда решил вернуться к Джессике и Дональду и умолять их о прощении, это был не постепенный выбор. Это было спешное решение. У меня был друг, Чарли. Наркоман, такой же, как и я. Все его плохие ошибки были связаны с зависимостью. Если отбросить это, он был добрым, обаятельным молодым человеком. Безумно забавным. И он был преданным, хотя его преданность, прежде всего, всегда распространялась на наркотики. — Я облизываю губы и понимаю, что история не разрывает на части, как я думал, будет. Боль, стыд и чувство вины от сделанного уходят на второй план. — Чарли очень хотел достать героин. Я никогда не пробовал, хотя Бригс и несколько других людей думают иначе, но я никогда не пробовал его. Не то чтобы это делало меня особенным, метамфетамин такая же гадость, может даже больше. Но я не принимал героин и когда Чарли захотел прыгнуть так высоко, я отказался помогать ему. Не хотел быть частью этого.

Я прерываюсь и смотрю вниз. Она слушает с широко раскрытыми глазами. Я продолжаю:

— Но потом я увидел, как он укололся, и увидел, каким счастливым он тогда был, а когда он вернулся, это не было похоже на мет. Казалось, это что-то безвредное. Я говорил себе много лжи. Так что когда через пару дней он захотел ещё, я сказал, что достану для него наркотик. Мы уже помогали друг другу вот так и теперь, ну, теперь я верил, что действительно помогаю Чарли. Так что я пошёл к кое-каким людям которых знал, неправильным людям, но у них был наркотик и я взял его для Чарли...используя деньги которые заработал попрошайничая на улице. Это было лучше, чем потратить их на еду. Знаешь, мы чертовски редко ели. Мы могли, но просто это не казалось важным. Была только одна важная вещь. Гребаный кайф. Так что я пошёл обратно к Чарли, дал ему дозу. Он укололся на моих глазах. Но...не знаю что пошло не так. Может быть, он взял слишком много, может быть наркотики были плохими, может его тело не могло принято больше. Проблема была в том, что я был под кайфом от мета, и понятия не имел что происходит. Он умер прямо на моих глазах.