Джоанна БРЕНДОН - ПРОСТО ПОЦЕЛУЙ

– Это было бы хорошо. – Она старалась подавить энтузиазм, сквозивший в ее голосе, но он, казалось, и внимания не обратил.

– Лу и я довольно долго обсуждали этот вопрос, но пришли к окончательному решению, когда получили твою статью о Раджане. – Он улыбнулся, и в улыбке проскользнула гордость за нее. – Между прочим, ты выполнила колоссальную работу. – В глазах заблестели веселые огоньки. – Хотя и не знаю, как отреагирует Раджан, если поймет, что написано между строк.

Но сейчас Робин не хотелось говорить ни о газетах, ни о репортерской работе.

– Может, нам лучше пойти помыть посуду? – Но тон ее голоса предполагал более интересное занятие…

– У меня идея получше. – Поставив чашку, он заключил любимую в объятия.

Робин едва перевела дух, а Мэйс уже целовал ее.

– Ты жизнь моя. – Он изо всех сил сжал ее. – Я сделал тебе больно, крошка? – спросил он заботливо, слегка отодвинувшись, чтобы посмотреть в лицо.

– Но не нарочно, Мэйс.

– Конечно, нет. – Он никогда намеренно не причинял ей боль. Мэйс высвободил руку, дотронулся до ее лица, а потом кончиками пальцев легко очертил контур губ. Она задрожала от этого прикосновения.

– Сейчас нам остается только одно. – Искуситель поднял ее на руки и остановился, как бы не зная, что делать дальше.

– Налево, потом прямо.

– Как пожелает моя госпожа, – наклонившись, он поцеловал в губы свое сокровище.

Войдя в спальню, Мэйс опустился на колени рядом с кроватью и очень бережно опустил свою повелительницу. Очень мягко и нежно он снял с нее свободное платье, так мучительно дразнившее его с момента встречи.

Его одежда присоединилась к ее платью.

– Знаешь ли ты, сколько я мечтал об этом, сколько ждал, любил, хотел тебя. Я думал, сойду с ума. – Он говорил горячо и быстро, но глаза светились нежностью.

– Очень долго. Так же долго, как и я, – не раздумывая, ответила она.

Пальцы Робин медленно, с наслаждением исследовали завитки темных волос на его груди, а потом скользнули ниже. Женщина получала удовольствие от ощущения перекатывавшихся под загорелой кожей мускулов.

Его руки блуждали по ее телу, задерживаясь на нежных бугорках маленьких твердых грудей, на розовых сосках, которые стали жесткими от его дразнящих ласк, и медленно спускались все ниже и ниже, пытаясь найти места, прикосновение к которым вызывало наибольшее удовольствие.

Мэйс прикоснулся губами к ее глазам, щекам, а потом к мягким нежным губам, которые раскрылись под его напором.

– Не стыдись, любовь моя, – подбадривал он, тело его слегка двигалось, и вот она ощутила у своего бедра его напрягшуюся плоть.

Стыдиться? Нет. Доставить ему удовольствие, равное получаемому. С радостной развязностью она стала выполнять призывы, которые он хрипло нашептывал на ухо, и отвечала поцелуем на поцелуй, прикосновением на прикосновение. Скоро Мэйс уже шептал, что не может больше выносить эту сладостную пытку.

Очень медленно он повернулся на спину, увлекая и ее за собой; сделал легкое, но удивительно быстрое движение, которое не оставляло никаких сомнений в его желаниях.

Руки его остановились на ее талии, а кончики сильных широко раздвинутых пальцев надавливали на нежные возвышенности ее ягодиц. Он больше ничего не делал, но Робин все поняла. Мэйс ждал от нее первого движения. Она так упорно боролась за равенство, что, казалось, он теперь бросил ей вызов. Пусть она возьмет то, что хотела…

Осознание случившегося поразило женщину и наполнило ощущением силы. Это было ново, но не совсем приятно.

Робин наклонилась и прикоснулась губами к его лицу.

– Я не хочу превосходства. Веди, а я с удовольствием последую за тобой, – прошептала она.

– Куда подевалась моя маленькая распутница? – подзадорил он, пытаясь нежным прикосновением губ заглушить красноречие любимой. Мэйс постарался дать понять, что она ничего не теряет, допуская его лидерство здесь. Легко придерживая ее за талию, он начал сам двигаться, одновременно с наслаждением лаская и показывая новые па в танце любви.

Сладостный и знакомый порыв чувств охватил любовников и прокатился по телу горячей волной возбуждения.

– Ты прекрасна. И ты.., моя. – В голосе не было ничего собственнического, только смесь удивления и восхищения. Мэйс медленно наклонял Робин, пока ее груди не прижались к его груди; губы жадно набросились на ее губы, а язык скользил по зубам, мягко касаясь языка и вызывая наслаждение.

Ее покрасневшее, вспотевшее тело инстинктивно двигалось, но его ненасытная страсть все росла.

– О, что ты со мной делаешь, ангел мой! – Губы приоткрылись, и она в ответ тоже раздвинула губы, обещая отдать ему во владение каждый сладостный уголок рта.

– О, Боже! Крошка моя… – Он хотел навечно продлить охватившее его острейшее возбуждение, но уже потерял контроль над собой; впился пальцами в мягкую плоть ее ягодиц и увеличил темп своих телодвижений, увлекая ее к новым высотам блаженства. Высшая степень ее наслаждения совпала с вершиной его переживаний. Пространство и время исчезли; мир существовал только для них…

Лениво улыбаясь, Мэйс улегся рядом, ее голова, словно на подушке, лежала на его руке. Нежно касаясь слегка припухших губ кончиком пальца, он прошептал:

– Подобно старому вину, с возрастом ты становишься все лучше. – Он улыбнулся, и в уголках глаз появились морщинки.

– У меня хороший учитель.

– Все дело в тебе самой, – возразил Мэйс. Поскольку глаза Робин закрылись, она не могла увидеть, как сузились его глаза, а на лбу пролегла морщинка.

Когда мысли Робин снова заработали, она приподнялась и, привалившись к его груди, попыталась заглянуть в глаза. Еще в Сан-Франциско некоторые вещи не давали ей покоя, и она готовилась открыто их обсудить сегодня вечером.

Робин водила пальцами по его груди.

– Ты думаешь о чем-то очень приятном и соблазнительном, да?

– Угадай, о чем.

– Хорошо. – Она как раз и надеялась на возможность задавать вопросы.

– Называй первое, что приходит тебе в голову.

Секунду она молчала, а потом осторожно продолжала.

– Мне.

– Нам;

– Я.

– Мы.

– Обед.

– Танцы.

– Танцы? – Робин нахмурилась.

– Да. – Он криво улыбнулся. – Я бы хотел тебя завтра пригласить на обед, а потом на танцы.

– Хорошо.

– Плохо?

– Нет!

– Да!

Боже, он специально себя так отвратительно ведет.

– Давай начнем сначала.

– Это потрясающая мысль. Давай. – Его пальцы поползли вверх, к ее голове, и стали теребить волосы. – Возвращайся домой, ко мне.

Так хотелось сказать «да», но Робин еще не была готова беседовать о возвращении насовсем.

– Давай опять играть.

Прежде чем ответить, он долго размышлял. Робин тщательно подбирала произносимые ею слова и старалась поселить в нем ложное чувство веселья.