Инга Берристер - Традиция предков

— Дорогая…

Это сон, твердо решила она. А раз так… Она посмотрела на Симона и улыбнулась: ее взгляд излучал бескрайнюю любовь.

— Тебе не надо ничего говорить, — нежно прошептала она. — Все, что тебе нужно сделать, это взять меня.

Бетти слышала, как Симон шумно вздохнул, видела, как глаза потемнели от желания. Приятная дрожь от его прикосновения пробежала по спине. Разве она могла мечтать о таком? Она прильнула к его груди, вздохнув в предвкушении блаженства. Если она не может любить Симона наяву, тогда пусть это случится во сне.

— Ты просишь о том же, о чем думаю я? — неуверенно спросил он.

— Не знаю, — вздохнула она. — Скажи мне, о чем ты думаешь, и я отвечу тебе, прав ты или нет.

— Мне кажется, ты говоришь, что хочешь меня, — хрипло сказал Симон и, наклонившись, нежно и страстно поцеловал ее, как помнили ее губы. Кости будто размякли, а тело податливо влилось в его объятия, оставив лишь силы на то, чтобы поднять руки и крепко обхватить за шею Симона, припавшего к ее губам, как к сладкому живительному источнику, и отдаться ему.

Бетти наслаждалась этим удивительным сном, счастливо приникнув к любимому и позволяя инстинктам вести себя, поцеловала его так же жарко, как минуту назад он. Его живая реакция на поцелуй вызвала в ней неукротимую жажду любви, и она прижалась к Симону, потом нетерпеливо стала расстегивать его рубашку, нашептывая на ухо ласковые слова.

Симон дрожал, действительно дрожал в ее руках. Девушка одарила его лукавой улыбкой, глаза сверкали от вожделения, пальцы скользили по его смуглому, сильному телу.

Бетти замурлыкала от удовольствия, целуя его кожу, пылающую и возбужденную. Как приятно вот так дотрагиваться до мужчины, держать его в своих руках, сознавая безграничную власть над ним, заставляя его послушно трепетать.

Ей послышалось, что Симон что-то сказал, но невнятно, неразборчиво. А через минуту она почувствовала прохладу.

Симон отодвинулся от нее. Бетти испугалась, что ее сон закончился. Но спустя мгновение Симон придвинулся. На его обнаженном торсе играли отблески танцующего пламени.

Девушка разрешила вызволить себя из одеяла, и ее соски мгновенно заострились, едва он нежно коснулся их сначала рукой, а потом губами. Ее тело выгибалось и извивалось в умелых руках от вожделения.

Симон целовал ее так жадно и исступленно, словно хотел поглотить. Элизабет шептала ласковые слова, подбадривая его, поглаживая и дразня. Нега разлилась по всему ее телу. Поскольку это был всего лишь сон, не было необходимости скрывать любовь, прятать чувства, сдерживать нежные слова поощрения и желаний, срывавшиеся с губ. Она чуть не рассмеялась, увидев, как сильно потрясен Симон, как подобно натянутой тетиве напряглось его сильное тело, когда она сказала, что страстно желает его.

Бетти коснулась пальцами его бровей, ласково поцеловала их, слегка укусила мочку уха, приглашая пульсирующую и неведомую ей мужскую плоть войти. Девушке захотелось прикоснуться к тайне, одарить нежностью, показать, как она восхищена… Но Симон не позволил, а это не вписывалось в ее сон: она была вольна делать все, что желала. В конце концов, это ее сон, и она шумно возмутилась. В ответ Симон счастливо рассмеялся, сказав, что это и его сон тоже.

Все его слова сопровождались безудержными ласками, и Бетти чувствовала, как ее тело постепенно тает… растворяется, взрывается и погружается в пучину неописуемого удовольствия. Она поделилась своими ощущениями и услышала:

— О, дорогая, ты хочешь свести меня с ума?

И Симон, приподняв ее и придерживая за бедра, осторожно вошел в нее. Тело Бет с трепетом приняло его плоть, упиваясь ее твердостью. При каждом движении с губ девушки срывались вздохи исступленного наслаждения. Удовольствие лишь однажды прервалось резкой болью, вызвавшей у Элизабет минутный страх, который тут же был забыт. Возбуждение все нарастало и жаждало завершающего волшебного момента безудержной страсти, который, верила Бетти, обязательно наступит, если она будет слушаться своего тела.

И когда это случилось, она испытала такое всепоглощающее блаженство, какое и представить невозможно. Неистовое… Неукротимое… Так Бетти и сказала Симону, глядя на него счастливыми глазами. Видение между тем исчезло, и она — погрузилась в настоящий сон…

Элизабет просыпалась медленно: мечтательная улыбка играла на ее губах, в глазах светилась радость. Камин по-прежнему мирно пылал, за окном непроглядная тьма. Но что-то в спальне было не так. Она нахмурилась, собираясь с мыслями.

Наконец она поняла, в чем дело. Огонь не должен гореть, а комната должна быть холодной и пустой. Ведь это был всего лишь сон. И Симон уехал много часов назад. Но нет, оказывается, она ошиблась, он не уехал, а лежал рядом с ней. Его нога, как и в первый раз, заброшена на ее ноги, рука обнимает ее тело, теплое дыхание согревает ее. Все как в ту, первую, ночь.

— Значит, это был не сон? — робко спросила она.

— Что? — Симон тут же проснулся.

Судорожно сглотнув, Бетти не осмеливалась посмотреть на него. А когда все-таки отважилась, то увидела, что одеяло упало, и Симон лежал обнаженный. На простыне были небольшие коричневые пятнышки, заметив которые Элизабет поспешно отвела взгляд. Неужели она — виновница их появления? Она?

— Так что не было сном? — допытывался Симон, приподнявшись на локте и внимательно глядя на Бетти.

— Ты… я… это? — Она рукой показала на простыню и зарделась. — Я думала… мне казалось… я считала все это сном.

Симон лежал не шевелясь, лишь свободной рукой повернул ее лицо так, что Бетти теперь смотрела прямо ему в глаза.

— Просто сном?

Ей почудилось, что он обиделся.

— Значит, те ласковые слова, которые ты говорила мне, ничего не значат?

— Какие слова? — спросила она упавшим голосом, прекрасно зная, о чем речь.

— Ты сказала, что любишь меня. Это неправда?

Бетти мучительно застонала.

— Ты знаешь сам, что правда, — в отчаянии призналась она и вдруг вспомнила важное.

Она неотрывно смотрела ему в глаза: что-то в его взгляде подсказывало, что ей нужно преодолеть последний рубеж, разрушить последнее препятствие. У нее пересохло в горле, но она не отводила от Симона взгляда, боясь растерять остатки смелости.

— А ты сказал, что любишь меня. Ты… ты и вправду любишь? — неуверенно, путаясь в словах, спросила она.

— А как ты думаешь? — Заметив зарождающуюся боль в ее взоре, Симон поспешно добавил: — Прислушайся к своему сердцу, а не к разуму. Вспомни, как все было между нами. Неужели ты думаешь, что так могло быть, если бы я действительно не любил тебя?

Девушку била дрожь и от потрясения, и от облегчения. Все, что она запомнила, так это шум отъезжающей с кузеном машины. Затем было неземное блаженство и безграничное счастье, в реальность которого трудно поверить.