Натали де Рамон - Червонный король

— Виктор!

— Вот именно! Это наш единственный шанс!

Мы должны пожениться, иначе...

— Что иначе? — Я не дала ему договорить. И что это такое — «единственный шанс»?! Что я — старая, дряхлая, беззубая развалина? В конце концов, у меня был и есть Анри!

— Тебе не нужен Анри! Тебе нужен только я! — Виктор вдруг изменился в лице, тем не менее я опять открыла рот, чтобы возразить, но он властно сказал:

— Помолчи, я принес тебе сервиз! — Он поспешно освободил от мятых газет серебряные чашки, кофейник, сахарницу, блюдечки! — И булавку. — Он отстегнул ее с галстука, но я заметила, что при этом его пальцы чуть-чуть дрогнули. — Вот. Я возвращаю тебе все. Так будет справедливо. Не зачем, а потому что я все знаю.

— Что?

— Все. Считай, что я случайно купил его на блошином рынке, а потом судьба послала мне тебя, настоящую хозяйку сервиза. Это знак свыше! Мы должны быть вместе!

— Но ты же сказал, что купил его у замужней дамы, у которой брат там что-то...

— Я наврал. Я не знал, что сервиз твой, что его у тебя украли.

— Зачем же ты сейчас врешь про блошиный рынок? Кто эта дама?

— Жаннет. Жена Маршана.

— Твоя любовница?

— Нет! Она любовница твоего Анри! Это он украл сервиз!

— Да как ты смеешь?!

— Так. Извини, Софи. Это правда.

Я задохнулась от ярости, а Виктор повернулся и пошел прочь. Если бы он хлопнул дверью, я бы, конечно, бросилась за ним с кулаками, но он так тихо притворил ее, что я даже не сразу сообразила, что он ушел и оставил мне сервиз.

Я была совершенно растеряна и чувствовала себя очень виноватой по отношению к Виктору.

Он же не сделал мне ничего плохого! Напротив, совершенно бескорыстно вернул все вещи!

Все до единой. Я повертела булавку в руке. И то, что он рассказал про Анри, ведь совершенно очевидно чистая правда. Я ведь и сама почти додумалась до этого. Додуматься-то ты додумалась, Софи Норбер, я вздохнула, но вот как поверить в это? Как уместить в голове, что Анри, мой Анри, украл сервиз? Да еще был любовником этой особы? Как он мог? Мы столько времени вместе, а он, оказывается, с самого начала ограбил мою семью. И преспокойно жил со мной дальше, причем параллельно встречаясь с этой особой. Как же они, наверное, потешались надо мной...

А Виктор вернул сразу все, как только узнал.

Наверняка он узнал от Марты. Или знал с самого начала, потому с ходу и подарил мне серьги и кольцо? Боже мой, выходит, что и кольцо тоже украл Анри! И, чтобы я не искала, они с Жаннет придумали, что она тоже потеряла колье.

«А Виктор вернул», — матово блеснула булавка. А чашки огорченно сбились в кучку и как бы даже укоризненно серебрились на меня: «Вот ты опять запрешь нас в горке, а нам так хорошо было у Виктора, из нас пили кофе, в сахарнице был сахар, и сливки в молочнице. И тебе самой тоже было хорошо с Виктором, он позаботился о твоем плаще, называл тебя „миледи“, познакомил с прабабушкой и восторгался твоим умом.

А ты даже не поинтересовалась, что он там насочинял ночью. Ты занята только собой, тебя не волнует, что чувствуют и думают другие. Ты слепо веришь словам, не задумываясь, что люди могут врать из корысти. Слова — пустое, вглядись в поступки. Не каждый способен подобрать на улице щенка и бесплатно возвратить семейные ценности».

Или это со мной разговаривали не чашки, а прабабушка с портрета? Чашки не могут быть такими умными.

Но ведь я не должна выходить замуж за Виктора только потому, что он подобрал на улице щенка и вернул мне сервиз?

Мне никто не ответил.

Впрочем, я и так понимала, с Виктором получилось нехорошо. Но что же мне делать?

В дверь позвонили. Хорошо бы, это пришла Марта. Мы бы вдвоем наверняка придумали, как мне дальше вести себя с Виктором. А вдруг это он вернулся? Может, отдать ему сервиз? Но он принадлежит моей семье... Хоть бы это была Марта!

Я поспешно открыла, не заглядывая в «глазок».

На пороге стоял Анри.

— Привет, любимая! А вот и я!

Он потянулся ко мне, чтобы, как обычно, чмокнуть в щеку. Я невольно отшатнулась.

— Ты обиделась на мою шутку с мобильником? Или я напрасно вернулся? Да что такое, любимая? Что случилось?

— Анри... — Я медленно отступала к дивану. — Как ты мог, Анри? Как ты только мог?!

— А неплохой тут у них жюльенчик, — сказал Жюль, облизывая ложечку.

Не поворачивая головы, Марта лишь чуть-чуть передернула плечами и скривила губы.

— Ну что ты дуешься, тетя Марта? — Дорвавшись до запретного блюда, Жюль всегда чувствовал себя виноватым и радикально добрел.

— А сметана? — Марта не сводила глаз с окон Софи. Хорошо хоть, что они выходят на улицу и можно спокойно наблюдать из кафе напротив.

А выходи они на другую сторону? Было бы глупо торчать в чужом дворе и пялиться на окна, как какие-нибудь недоразвитые сыщики из сериала. — Чистый холестерин.

— Да ладно, дорогая, сколько там твоего холестерина? Раз в жизни можно! — Он грустно заглянул в пустую кокотницу. — Такая порция маленькая. Я бы повторил.

— Как ты можешь думать только о еде! — нервно прошипела Марта. — От Виктора ни слуху ну духу, — по уговору Виктор должен был сразу помахать из окна, что дело сделано, — а у тебя волчьи аппетиты!

— Вот, не нужно было отпускать одного нашего героя-любовника. Он же без меня двух слов связать не в состоянии.

— Зато ты у нас весьма красноречив! Какого рожна тебе понадобилось приглашать этого Лавузье на съемку?

— А что? Отличная идея: среди гостей в студии сидит комиссар полиции в форме и с дочуркой на коленях.

— Какие колени, Жюль? Эта одиннадцатилетняя акселератка с меня ростом!

— Ну сидит рядом. Зато какая находка! На ток-шоу о современной литературе присутствует настоящий, а вовсе не костюмированный полицейский! В прямом эфире! Все его коллеги будут смотреть! Как повысится наш рейтинг! Я скажу оператору, пусть почаще наводит камеру на Фила...

— Вот иди и распоряжайся.

— Куда это я должен идти?

— Посмотри на часы, Жюль. Твой хваленый прямой эфир через...

— ..через пятьдесят три минуты! Марта!

— Иди-иди, не трать время.

— А ты справишься с Виктором без меня?

Что-то он задерживается.

— Жюль, может быть, они уже приступили к репетиции первой брачной ночи? — Впрочем, внутренний голос подсказывал Марте, что все обстоит отнюдь не так радужно, но ведь должна же она успокоить мужа перед прямым эфиром? Я сама тут еще полчасика посижу и домой поеду. Посмотрю тебя по телевизору, постелю постельку...

— Только бы не застрять в пробке! — на прощание помечтал Жюль.

Он чмокнул щеку жены и удалился. Эдакий импозантный пингвин среди хрупких столиков почти пустого тесного кафе. Только в дальнем углу обжималась какая-то парочка, а у стойки меланхолично читал газету неопрятный человечек с жидкой бороденкой и в очках. Пена в его кружке с пивом давно осела.