Натали де Рамон - Червонный король

Время тянулось ужасно медленно, даже сигарета не имела вкуса. Скорее бы Виктор дал ей знак из окна. Или он уже не помнит об их уговоре? Марта подозвала официанта, чтобы рассчитаться. Денег за выпитый Виктором дорогущий коньяк было ужасно жалко. За окном с громкой сиреной промчалась полицейская машина. Марта вздрогнула и машинально посмотрела на окна Софи. Странно, занавеска с одного из них исчезла, но Виктора возле окна не было. Марта поспешно высыпала на столик все наличные деньги.

— Не хватает тридцати двух франков, мадам.

— Вот, — она сунула официанту пластиковую кредитку, — держите, мсье. Я чуть позже вернусь за ней! — И, к его изумлению, скинув рукой со стола деньги прямо в сумочку, а не в портмоне, пулей вылетела из кафе.

Я тут рассиживаю, ругала себя Марта за нерасторопность, а этот пьяный идиот может устроить у Софи неизвестно что, вот она возьмет и вызовет полицию! Нет, Марта остановилась у подъезда, мало ли что там у них, надо все-таки позвонить предварительно. Вытащила мобильный и набрала номер Софи, лихорадочно размышляя, как начать разговор.

Да что там думать! Я просто скажу, что уже подъехала, она ведь давно ждет меня, чтобы вдвоем строить планы по спасению Маршана!

— Да, — сказала Софи, но их тут же разъединили.

Марта нажала на кнопку повтора. У Софи было занято. Может быть, она звонит мне? Нет, она не слышала моего голоса, гудки пошли сразу.

Марта еще раз повторила автоматический набор. Занято. Набрала снова. Безрезультатно. Позвонить на мобильный?..

И вдруг мимо нее опять проехали полицейские с сиреной. Некогда! Марта решительно вошла в подъезд и направилась к лифту. Но тут прямо на нее, перепрыгивая по лестнице через две ступеньки вниз, чуть не обрушился какой-то человек и вылетел на улицу. Марта едва успела отскочить в сторону, но ей все же хватило времени, чтобы увидеть ссадины и кровь на его лице, оторванный воротник плаща и даже то, что его подбитый глаз уже успел заплыть, а также такую интересную подробность: на бегу человек придерживал свою правую, неуклюже болтающуюся руку.

Слава Богу, что это не Виктор, думала Марта, поднимаясь в лифте. Может быть, зря я иду?

Может, они уже давно в постели, потому и отключили телефон? Нет, не отключили, там же короткие гудки. Ну и что? Софи плохо повесила трубку, вот она и гудит, будто занято. Логично, но предчувствие все равно плохое.

Лифт остановился. Дверь в квартиру Софи была распахнута настежь. Марта из вежливости легонько постучала и шагнула внутрь.

О ужас! Телефонная розетка вырвана с корнем, на полу — серебряные чашки и затоптанные розы; раскиданные скомканные газеты и бумаги, на окне — оборванная штора; сломанные стулья; и журнальный столик... А посреди этого побоища прямо на полу сидела Софи, на коленях у нее лежал Виктор с закрытыми глазами и стонал. Софи салфеткой промокала кровь у него на лице и что-то ласково и утешительно шептала. Руки Виктора тоже были разбиты в кровь.

— Боже! — воскликнула Марта. — Что тут произошло?!

Софи ошалело уставилась на Марту.

Марта содрогнулась: даже у Софи была подбита скула.

Софи растерянно пожала плечами и развела руками. Виктор приоткрыл глаза и слабо прошептал:

— Марта, ну хоть ты скажи ей, что я единственный, кто ей нужен, что я — ее единственный шанс!..

— Ты сказала, а она что? — поторопил жену мсье Рейно.

Он удобно устроился под одеялом и нацепил очки, чтобы почитать на сон грядущий. Очки выписали ему совсем недавно со смехотворной половинкой диоптрии, но Жюль очень серьезно отнесся к выбору оптического прибора и, похоже, даже гордился этой приметой зрелости.

На его животе лежал приготовленный для чтения томик. «Записки о Галльской войне».

— Соскучился по Цезарю? — вместо ответа спросила Марта, по достоинству оценив уловку мужа.

На днях должна была выйти очередная книжка Марты ван Бойгк — Марта печаталась под своей девичьей фамилией, — а Жюль не прочитал еще две ее предыдущих. Но напоминать ему об этом сейчас, когда он собрался на свидание с древнеримским императором, было бы наивно. В лучшем случае муж скажет ей, что поскольку все ее книги — это продолжение одной и той же истории, то он с большим интересом прочитает их все подряд, а в худшем... Впрочем, без того понятно, что ее опусы не идут ни в какое сравнение с императорскими трудами.

— Да, захотелось освежить в памяти его деяния, — отозвался Жюль.

Только на моей памяти ты читаешь «Записки» в двенадцатый раз, несколько обиженно подумала Марта, перед зеркалом вбивая пальцами крем в тощую шею, точно по числу Цезарей — персонажей другой, не менее страстно зачитанной книги Жюля, — и до нашего знакомства ты проштудировал их трижды, по твоим же словам. Она выдавила на ладонь новую порцию крема из тюбика.

— Так ты сказала ей или не сказала? — наблюдая за действиями Марты поверх очков, нетерпеливо переспросил поклонник Цезаря.

— Не сказала, Жюль. Я бы ее обидела. Сам-то подумай, что такое для женщины услышать, что у нее есть лишь единственный шанс вступить в брак? Софи ведь не уродина и не старая дева.

Это для Виктора — единственный выход, но не для нее.

— Да ладно. — Круглая физиономия Жюля приобрела плутовское выражение, и спущенные на нос очки еще больше усиливали эффект.

— Что ты имеешь в виду?

— Специфическую технику секса нашей парочки. Лично я бы не потерпел, если бы ты среди ночи меняла меня на компьютер.

— Между прочим, дорогой, я бы тоже.

— Иди сюда, и поэкспериментируем. — Жюль с готовность отложил Цезаря в сторонку и поманил жену обеими руками.

— В очках? — Марта стремительно присела рядышком и потрепала мужа по пухлой щеке.

— Иди скорее. — Жюль откинул одеяло и прижал Марту к себе. — Моя маленькая хрупкая птичка. Мой воробышек.

Марта сняла с его носа очки, аккуратно положила их на тумбочку и нежно проворковала между поцелуями:

— Мой кусистый...

Это было сложное интимное понятие, изобретенное самой Мартой. Оно означало, что Жюль — мягкий и пушистый, как ласковый кот, но в то же время и кусачий: перед завершающим аккордом супружеской симфонии Жюль от избытка чувств неизменно норовил прикусить костистое плечо жены.

— А тебе разве не интересно, чем все у них закончилось? — вкрадчиво спросила Марта.

— Потом... О... Потом, мой ангел... Все потом... — с придыханием шептал Жюль, ловко манипулируя с завязками халата жены и собственной пижамой. — Иди ко мне! Вот, вот... О... О... Мои маленькие ребрышки, мои маленькие грудочки, мои девичьи сосочки... — И уже целовал длинное, подростково-тщедушное тело жены.

— Мои самые сладкие щеки, мои самые плечистые плечи, мои самые толстые животы, влюбленно бормотала Марта, не менее жадно покрывая звучными поцелуями означенные части супруга. — Ох! О-о-о! Жюль!!! Жюль! Мой самый, са-аа-амый кусистый! О...