Елена Веснина - Большие перемены

— Почему это?

— Потому что Маше пришел вызов из института, — поделился семейной новостью Сан Саныч.

— Да ты что? Когда?

— Вчера или позавчера… совсем недавно. Там, в этом письме, сказано, что Маше сейчас нужно ехать в институт оформляться. На лечебный факультет.

— Отлично. И Алешка с ней собирался? — спросил Буравин.

— Думаю, да. Конечно. Как их теперь разлучишь?

— Неожиданно. Вот, значит, про какую поездку Маша говорила! — догадался Буравин.

— Но какие-то там с Борисом проблемы возникли. Слышал, что Маша сказала? Алеша, возможно, не поедет.

— Если проблемы материального характера, я с удовольствием детям помогу, — пообещал Буравин.

— Погоди, не гони лошадей. Ты еще не знаешь, примет ли Алешка от тебя помощь, — с сомнением протянул Сан Саныч.

— Да. Я помню, с чем к тебе пришел, — тихо сказал Буравин.

Лева был человеком хитрым, осторожным и… трусоватым. Он долго маялся, но на встречу со смотрителем все же пошел. Когда смотритель зашел в комнату для свиданий, у Левы даже мурашки по спине побежали. Он еле сдержал дрожь.

— По характеру твоей записки я понял, что… — начал Лева, но смотритель прижал палец к губам, показывая, что их прослушивают. — В общем, я понял, что ты по мне не просто соскучился.

— Правильно понял. Я парень не сентиментальный, — согласился смотритель.

— О чем будем толковать? — робко спросил Лева.

— Толковать буду я. Ты будешь слушать, — решительно заявил смотритель.

— Ну что ж, я слушаю, — быстро согласился Лева.

— В оба уха, парень, — предупредил смотритель грозно, — пока ты их оба носишь на голове.

Лева весь превратился во внимание.

— Мне нужна твоя помощь. И срочно.

— В чем?

Смотритель пальцами показал, как по столу бежит человечек.

— Ты должен для меня сделать то, что другим я сейчас поручить не могу, — сказал он, показывая глазами на бегущего человечка.

— Почему я? У тебя же был кто-то, кто меня…

Смотритель вновь сделал Леве знак: широко раскрытые, «страшные» глаза, затем — ребром ладони по шее, затем — палец у губ: мол, молчи, а то убью…

— Лева, люди делятся на тех, кто исполняет мелкие поручения, типа подай-принеси, и тех, кто может сделать что-то более важное, — пояснил он хриплым голосом.

— А я-то здесь при чем? — жалобно протянул Лева.

— Потому что, Левушка, я тебя отношу ко второй категории.

Такое доверие не вызвало у Левы восторга:

— Зря, Михаил Макарович, зря. Я простой работник общепита…

— Хватит мне зубы заговаривать, — оборвал его смотритель. — Раз я решил, что ты, — значит, ты и будешь помогать. И никаких гвоздей. Ну, ты меня понял? Понял, чего я хочу?

— Понял-понял… — уныло закивал Лева. — Только…

— Последний вопрос от тебя, Лева.

— Как скоро тебе нужно?

— Быстро. Быстро, Лева. И даже еще быстрее. Я, Лева, недавно на воле перечитывал книжку. Граф Монте-Кристо называется…

— И… что? — спросил Лева.

— Так вот. Я, Лева, не похож на этого персонажа. У меня не так много времени. Я повторяю, что мою просьбу — нет, не просьбу — мое задание нужно выполнить срочно.

— Михаил Макарович, послушайте вы меня. Такими делами я никогда в жизни не занимался, такие поручения никогда не выполнял.

— Вот, когда-нибудь и нужно начинать, Лев Давидович. Считай это дебютом.

Леву передернуло так, словно по нему прошел слабый электрический разряд.

— Я привык деньги зарабатывать иным способом. Бизнесом. И у меня, между прочим, свое дело неплохо получается.

— Меня не интересуют твои дела. Но раз уж ты заговорил про деньги, то я тоже скажу. В деньгах я тебя не обижу.

— С вашими… ресурсами я бы поискал более профессиональных людей, — прозрачно намекнул Лева.

— Тебе что, деньги не нужны? — спросил в упор смотритель.

— Этот вопрос я сочту за риторический.

— Ну вот. Начал говорить разумно. Итак, Лева, вознаграждение тебя ждет приличное. Можешь второй этаж к своему ресторану пристроить. Или подвал вырыть…

— Да я уж как-нибудь… без подвала.

— Это уж ты сам смотри. Главное, помни: сделаешь — буду благодарен. Не сделаешь — сам знаешь… читал…

— Да уж… Тогда уж и циферки… — в Леве заговорил бизнесмен. Он взял бумажку и что-то на ней написал. Смотритель заглянул в бумажку и кивнул:

— Легко.

— О, я, кажется, недооценил вас, Михаил Макарович, — расстроился Лева.

— Будет еще возможность оценить, — пообещал смотритель.

— Вы ведете себя, как персидский шейх, — усмехнулся Лева.

— Точно! И как шейх, могу казнить, а могу — миловать! — смотритель захохотал.

— И все-таки… — Лева замялся. — И все-таки, у меня есть хотя бы сутки на раздумье? Серьезный вопрос, я обязательно должен…

— Кажется, Левочка, ты так ничего и не понял… — вздохнул смотритель.

— Михаил Макарыч, я ценю ваше доверие… но мне нужно подумать. В конце концов, не каждый день мне ТАКОЕ предлагают…

— Думай — не думай, три рубля — не деньги. Ты должен понимать, что от таких предложений не отказываются, — голосом, не терпящим возражений, сказал смотритель.

— Да, конечно… но мне все-таки хотелось бы взять паузу до завтра.

— Ну что ж, хочешь помучиться лишние сутки — мучайся, — согласился смотритель.

— Ну, я пойду? — натянуто улыбнулся Лева.

— Сиди. У меня к тебе еще одно дело есть, — осадил его смотритель.

— Еще одно? — испуганно воскликнул Лева.

— Да. Ты знаешь, что мои сыновья погибли? Толик и Жора.

— Да, слышал.

— А я у них на могилках ни разу не был. Ты бы сходил, посмотрел, что и как…

— Хорошо, схожу. Они на новом кладбище похоронены?

— На нем. Говорят, с самого края лежат. Рядышком…

В это время дверь комнаты открылась и зашел охранник.

— Подследственный Родь, на выход.

Когда смотрителя увели, Лева обхватил голову руками и тоскливо сказал:

— Вот влип!

Смотритель же, вернувшись в камеру, стал бродить по ней, думая о своих сыновьях. Он вспомнил, как застал их в катакомбах, когда они искали его клад, как он разбил фонарик и оставил сыновей много часов бродить в темноте в поисках выхода.

Потом ему припомнился разговор с Толиком у сундука с сокровищами. Толик тогда напомнил, что в детстве мечтал о заводной машинке, но ему ее так и не купили. Неожиданно вспомнилось, как он сердился на сына: «Ромео недоделанный! Чтоб они все провалились, бабы эти! Тут когти рвать надо, того гляди менты нагрянут, а он пошел любовь крутить!»

Смотритель все ходил по камере, вглядываясь в серые стены, видя на них, как в замедленном кино, падающую с обрыва машину, которую вел Жора, грузовик, под колесами которого гибнет Толик. Потом он увидел Сан Саныча, который говорит ему: «Мишка… раз в жизни…» — и Машу, жалобно просящую: «Дядя Миша, вы меня выведете отсюда? Поможете? Поможете, да?»