Анри Труаия - Снег в трауре

Исай встал и с грустью посмотрел на брата.

1– Ты же мне сам говорил, что мы можем взять у мертвых, что хотим, что мы не делаем ничего дурного, не приносим никому вреда...

– Ты, как всегда, все вывернул наизнанку.

Такие вещи надо делать без свидетелей, уверяю тебя. Если мы доставим ее в город, нам придется отказаться от всего.

– Ну что ж! Тогда откажемся от всего, – сказал Исай. – Так ведь намного проще.

Марселен сжал кулаки. Лицо его передернулось от ярости.

– Оставь ее! – отрезал он.

– Я не могу бросить ее здесь. Она же умрет.

– А ты думал, я тебя привел сюда в спасателей играть? Ты обещал мне помогать во всем, а теперь споришь, задерживаешь меня!..

– Значит, ты уже закончил?

– Я мог бы еще кое-что подсобрать, но уже поздно. Сам знаешь, надо уходить.

Исай посмотрел на молодую женщину.

Она дремала. Она больше не страдала, не думала ни о чем. От него одного зависело, выживет ли она или попадет в сети смерти. Он улыбнулся и сказал:

– Это индианка. Настоящая индианка.

– Ты идешь или нет? – закричал Марселен.

Исай надел на плечи рюкзак, натянул перчатки и варежки.

– Обратно мы пойдем через ледник.

– Почему? Это же дальше!

– Мы не сможем спуститься с ней по скалам. Я сделаю сани, сверху привяжу ее...

Марселен схватил его за руку и прервал на полуслове.

– Отпусти, – медленно проговорил Исай.

Но Марселен продолжал сжимать ему руку. Изо рта вырывался хрип. Глаза налились тупой ненавистью и злобой. Он был похож на собаку, которая защищает кость.

– Ну хватит! – прикрикнул он на Исая. – Иди вперед.

– А как же она?

– Забудь о ней!

– Бросить ее здесь – все равно что убить.

Ты же не хочешь этого, Марселен.

– Хочу! Я ее не знаю. Мне-то что за дело, умрет она или нет. Да я собственными руками готов ее задушить, только бы ты ушел отсюда.

– Не говори так, Марселен. – вздохнул Исай.

Он вдруг почувствовал, как тело приподнимается от разыгравшейся в душе бури. Рука, сжимающая его, отлетела в сторону. Он услышал изменившийся голос Марселена.

– Не пытайся меня запугать, Зай! Последнее слово за мной.

– Но только не в этом.

– В этом, как и во всем остальном. Я не буду идти на поводу у деревенского дурачка! Чтоб все пошло насмарку из-за этой обезьяны!

Исай не слушал брата, он только смотрел на него с горестным вниманием. Внезапно он понял, что совсем не знает Марселена. Они чужие друг другу. Они никогда не жили вместе.

Они видятся в первый раз.

– Почему ты считаешь, что ты мой брат? – спросил он.

Он вспомнил, как радовался Марселен при виде обломков самолета, как подбегал к трупам, переворачивал, обшаривал их трясущимися от страха торопливыми руками.

– Разве мой брат был способен на это, – снова заговорил Исай. – Он не взял бы золота у мертвых. Не отказал бы в помощи умирающему в горах. Тебя зовут Марселен но я не знаю тебя. Прочь с дороги!

– Ах, ты, сволочь! – заорал Марселен – В последний раз спрашиваю, ты идешь или нет?

– С тобой я не пойду. Все равно не будет по-твоему.

– Ах так!

Сильный удар рассек Исаю губу. Он почувствовал вкус крови на языке. В глазах потемнело.

– Ты ударил меня, – тихо сказал он, – потому, что ты знаешь, что я прав. Вор и убийца. Вот ты кто. У тебя черная душа. Ты недостоин жизни.

Марселен замахнулся снова, но Исай перехватил его руку и заломил за спину. Он бил по его перекошенному лицу, и оно резко наклонялось все ниже и ниже. Кулак, как цеп, ходил без устали. При каждом ударе Исай ощущал через перчатку сопротивление упругого тела и слышал клацанье зубов. Он не мог остановиться. Им двигал не гнев. Он был спокоен. Он бил так, будто делает тяжкое, но необходимое дело, которое нельзя отложить. Марселен слабо сопротивлялся и причитал у его ног: "Ты сошел с ума! Зай!..

Зай, перестань..." Из носа сочилась густая кровь. Во рту была сплошная пузырящаяся рана. Глаза закатились. Исай бил без передышки, бил и приговаривал: «Ты не Марселен!.. Ты не Марселен!..»

Наконец Марселен затих. Он лежал без сознания с окровавленным лицом. Из обезображенного рта вырывались хрипы и клокотанье. Исай улыбнулся, перевел дух, потер натруженные руки.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь ты успокоился?

Он обошел тело брата и наклонился к женщине.

– Пора уходить, – сказал он глухим голосом.

Исай поднял ее на руки. Она была такая легкая, что он рассмеялся.

– Господи, да она же ничего не весит!

Он вышел из самолета. Ветер с размаху хлестнул его по лицу. Ослепленный и оглушенный, он отправился на поиски санок. В тридцати метрах от самолета лежала оторванная дверца.

– Пожалуй, это подойдет.

С предельной осторожностью он положил женщину в железную люльку подсунув под голову свернутое одеяло, завернул в шубы. И уже привязав ее к самодельным саням, он услышал за спиной голос Марселена.

– Зай! Зай, подожди!..

Исай не ответил на зов. Он не оставлял здесь никого. Его совесть была чиста. Он продел веревку через отверстие в листе железа, закрепил ее: на спуске он будет придерживать сани. Потом нашел и надел снегоступы и пустил свою лодку вниз по заснеженному склону. Он шел мелким шагом, стараясь выбирать путь поровнее. Лежа на спине, женщина скользила впереди в облаке серебряной пыли.

Она была такая маленькая и невесомая, что оставляла едва заметный след на чистом белом снегу. Исай завороженно смотрел на перевернутое, прекрасное, как сон, лицо. Золотая сережка в уголке носа манила его, как звезда. Она то появлялась, то исчезала, то появлялась вновь, и тогда сердце Исая наполнялось радостью. Иногда в отдалении он слышал шум торопливых шагов и непонятные крики. Далеко позади кто-то шел по его следу.

– Подожди, Зай! Я, с тобой Мне без тебя не пройти. Зай!.. Зай!.. Зай!..

Марселен размахивал руками и шатался, как пьяный, еще не придя в себя после обморока. Голос звучал все тише, все жалобней.

– Зай!.. Я не сержусь на тебя!.. Помоги!.. Я ничего больше не скажу!.. Я сделаю все, как ты хочешь! Помоги!.. Помоги мне, Зай!

Крики накатывали волнами, оглушали его, но он шел, не останавливаясь, ровным шагом. Когда сани подпрыгивали на кочках, он говорил: «Простите меня... Я не виноват. Вы не замерзли? Вам больше не больно?»

– Зай!.. Зай!..

Эхо повторяло до бесконечности этот жалобный плач. Скат шел то круче, то ровнее, сани то натягивали, то отпускали повод.

Исай сжимал веревка стертой в кровь ладонью. Губы растягивались в улыбку. Он, не отрываясь, смотрел на лицо занесенной издалека женщины, которая скользила вниз по заснеженному склону, увлекая его за собой.

Внизу клубились темные рыхлые тучи, заслонявшие очертания склона. Ледник начинался в конце широкого коридора, куда ветер врывался с густым шипением и свистом.